F20. Балансировать на грани

Даже спокойная, не удивляющаяся ничему Нина, погружённая в свои мысли, вздрагивает и поднимает на сисадмина выпученные глаза. Потом быстро оглядывается, не слышал ли его слов ещё кто. Олег смотрит прямо в глаза, ожидает ответ. Не моргает.

Не имея никакого понятия, что он там себе навыдумывал, я ёжусь на стуле:

– Думаю, что сначала следует всё-таки здороваться, а потом уже обсуждать, как и в каких условиях ты можешь испытать оргазм, – спокойно произношу я.

Он не шевелится. Продолжает смотреть. Он не услышал ответ на свой вопрос, а я и не знаю, что сказать. А что на это в принципе можно ответить?

– Ладно, делаем вид, что ничего не было, – он кивает и проходит по коридору в сторону кабинета разработчиков.

– Ну так что? – спрашивает Нина. – Ты будешь его увольнять?

– А надо? – я сжимаюсь в кресле в ожидании ответа от своей подчинённой. Веду себя, как дурочка, а ведь он меня младше!

– Да мне-то что, тебя же при всех облизал шизофреник. Только имей в виду, слухи поползут. Они уже появились, когда ты вдруг взяла на работу бывшего врача, да ещё и со справкой. А теперь-то вообще.

– О Боже.

Сначала из-за этого клоуна с толпой невидимых испанцев разрушились мои отношения с Димой, которые длились в течение пяти лет! Потом сгорела, словно ведьма на жертвенном костре, моя репутация. Под конец, он же на меня ещё и обиделся, потому что я не успела прийти в себя после случившегося и продумать поведение.

А почему я позволила ему так вести себя на корпоративе? Потому что угораздило меня заехать в «Розовый фламинго» перед вечеринкой, чтобы утрясти детали завтрашнего обеда со спонсорами, и увидеть там моего Димочку, ужинающего с девочкой из банка, которую взяли на моё место. Пару минут я стояла как громом поражённая и наблюдала, как он гладит её по руке, как она кокетничает, прижимает локти к груди, демонстрируя аппетитную ложбинку. Молоденькая, тридцати точно нет. Быстро же он нашёл мне замену, не стал заморачиваться над переходом наших с ним отношений на новый уровень. В тот момент я окончательно поняла, как прав был Олег. Дима никогда не собирался на мне жениться. Ему не нужна семья, жена. Он просто использовал меня, пока это было удобно. А ведь я могла это понять ещё только через пять лет. Или через десять. А мне бы тогда было уже… Мама дорогая!

Стало дурно. Подобно пуле после соприкосновения с ударником, я вылетела из ресторана, затем замерла, сдерживая подступившие слёзы. Обида, злость, беспомощность душили крепче любой удавки. А ведь я до сих пор ждала, что он одумается, что будет добиваться меня!

Во что я превратила свою жизнь? Мне скоро тридцать два, а у меня есть только работа, которая не то что не приносит удовольствия – ежедневно убивает, подталкивая к инфаркту или инсульту. Я чувствовала холод, тоску и одиночество. И благодарность.

Я была так благодарна Олегу за его смелость, за попытку заставить взглянуть на вещи иначе, что на всех парах помчалась в ресторан. Время было позднее, я приехала ближе к концу вечеринки, впрочем, как и всегда. Повезло, что мой шизофреник ещё не ушёл, – я столкнулась с ним прямо на танцполе. Он был одет иначе, по-человечески, чистые волосы лежали не в беспорядке. Даже не так сильно походил на придурка, как обычно.

Большой и тёплый. Хотя руки, которыми он прижимал меня к себе, были как всегда ледяными. Я вспомнила свои ощущения, когда он ласкал меня этими руками, расслабляя, насыщая жизненной силой, которую раз за разом плотоядно высасывала Вера Анатольевна. В тот момент вдруг показалось, что этот слабый, больной, непредсказуемый человек, возможно, убийца, – самый надёжный мужчина на свете. Стало хорошо и спокойно, я могла лишь прижиматься, полная благодарности за те простые минуты радости, что он дарил мне. А ещё он меня смешил, хоть и нельзя смеяться над больными.

Приятно было ощущать его эрекцию, понимая, как отчаянно он хочет меня. Словно иметь некоторую власть над этим мужчиной. Хотелось почувствовать его ещё сильнее. Разумеется, спать я с ним не собиралась, но мне было необходимо его отблагодарить, сделать приятно. В голове всплыло шокирующее желание, в котором он как-то совершенно честно признался мне, и оно, вкупе с гнетущим ощущением безысходности, с потребностью доказать, что моя жизнь всё ещё в моих руках и у меня хватит сил раздвинуть рамки, в которые сама же и загнала себя, вылилось в то, что случилось.

И ещё, я не ожидала, что меня так сильно возбудят его поцелуи и еле уловимые вращения бёдрами.

А потом он кончил, и всё это стало мерзко. Я осознала, что соблазнила больного человека, хотя он предупреждал, даже просил, чтобы я этого не делала. Что-то было в его беспомощности… словно он ребёнок, а я педофил.

Омерзительно, словами не описать.

Зайдя к себе в офис и авторизовавшись за компьютером, я увидела на заставке рабочего стола букет ромашек и снова улыбнулась – ничего не смогла с собой поделать.

* * *

Глава 8. Олег

– Неужели ты что-то понимаешь в компьютерах? – спрашивает меня отец, когда мы всей нашей дружной семьёй уселись за большим столом в гостиной Кати.

Родители редко приезжают, буквально раз в два-три месяца, и это хорошо. Мы всегда встречаемся у Кати дома, что тоже хорошо, так как в квартире, которую я снимаю, не хотелось бы принимать гостей. Особенно родителей.

– Вроде справляюсь, – отвечаю, елозя вилкой с куском огурца по тарелке.

Когда тебя привязывают к кровати, ты вырываешься. Всегда вырываешься, потому что обездвиживание – это очень страшно. Ты пытаешься объяснить, что в порядке, будешь вести себя смирно и делать всё, что скажут. Но сначала ты пытаешься вырваться. Ну для того, чтобы всё это им рассказать.

– И много платят?

Я пожимаю плечами.

И чем сильнее ты вырываешься, тем крепче тебя вяжут, а чем крепче вяжут, тем сильнее вырываешься. Замкнутый круг.

Я давно уже понял, что нужно расслабиться и… получать удовольствие. Потому что некоторые вещи неизбежны.

Если ты не можешь изменить обстоятельства, нужно изменить отношение к ним, не так ли?

– Как так получилось, что тебя взяли на столь ответственную должность с высокой заработной платой и полным рабочим днём?

Пожимаю плечами. Чем сильнее барахтаешься, тем туже вяжут.

– Я надеюсь, эта работа действительно существует и ты не занимаешься чем-нибудь незаконным?

– Директор фирмы – близкая подруга Кати, Алла Константиновна. – Я смотрю на Катю в ожидании кивка. Дожидаюсь его.

– Я попросила её взять Олега на работу. Дать парню шанс, – произносит сестра с гордостью и улыбкой, – и, кажется, всё прошло успешно. Аля часто хвалит его.

– Катерина, ты отдаёшь себе отчёт, что так нельзя поступать? Ты бессовестно играешь на чувствах друзей.

Я понимаю, что уже не хочу огурец. «Чем сильнее барахтаешься, тем крепче привязывают. Расслабиться и плыть по течению», – повторяю про себя как мантру. Кажется, я слегка покачиваюсь вперёд-назад.

– Вот ей было неудобно тебе отказать и… – отец вдруг замолкает, подбирая слова.

– …И пришлось взять на работу душевнобольного, – заканчиваю я за него.

На самом деле, в нашей стране, как и в любой другой стране, дискриминация таких шизиков, как я, весьма развита. В мире, в котором я живу, не принято слушать шизиков, не принято разговаривать с ними, не принято брать их на работу и отстаивать их права в суде. Не принято смиряться, что один из них – твой сын.

Я смотрю перед собой, фокусируясь на скором возвращении к своим испанским друзьям, которые ждут в моей квартире, на Алиной тонкой шее, на её восхитительном и безумно возбуждающем запахе. В последнее время я остро воспринимаю запахи – наверное, это компенсация за ухудшившиеся зрение и вкусовые качества. А пахнет она действительно умопомрачительно, очень женственно. Вообще-то я теперь каждый день мастурбирую на свои воспоминания. В том, чтобы быть психом, есть свои плюсы: можно признаваться себе и окружающим в низких вещах и не чувствовать при этом вины или смущения.

Я бы сказал о своих мыслях вслух, но за столом сидит мать, а при ней я всегда буду смущаться, насколько сумасшедшим бы ни был.

Я редко слышу, как мама разговаривает, ещё реже – когда обращается ко мне. Просто в некоторых случаях дети не достойны материнской любви. Это нормально.

– А почему бы нам всем не сходить, например, в кино сегодня вечером? Позовём Алю с собой. Заодно я расспрошу её про нашего Олега.

Идея отца кажется восхитительной, поддерживают её все, особенно дети. Разумеется, фильм выбирается мультипликационный. К слову сказать, та самая едва не утонувшая девочка выжила. Мне очень повезло, что на моей совести в глазах окружающих осталась по-прежнему только одна смерть.

* * *

Глава 9. Аля

Вероятно, лишь я одна в нашем городе не имела никакого понятия о фамилии Баль. Николай Николаевич Баль – известный хирург и профессор на какой-то там кафедре, его жена, Инна Викторовна, – гинеколог и тоже преподаватель.

Катя, которая с детства падала в обморок от вида крови, ни в какую не захотела идти в медицинский, зато вышла замуж за стоматолога. Думаю, это тоже считается. Поискав кое-какую информацию, я выяснила, что Олег Баль сдал вступительные в числе лучших, всегда учился на отлично и подавал огромные надежды. Но потом по какой-то непонятной причине, совершенно неожиданно для семьи, выбрал специализацией психиатрию. Разумеется, это был удар ниже пояса. Родители в панике всеми силами пытались вернуть сына на путь истинный, но он, как мне объяснила Катя, сказал: «Кто-то должен выполнять эту работу. Пусть это буду я, раз никого лучше на курсе не нашлось». Женился в двадцать лет на одногруппнице, украинке Алине Иванчук, и уехал с ней в Киев, где продолжал доучиваться, пока не случился «тот самый роковой день», как было написано в одной из газет того времени.