Сломанная защита

Колени дрожат, когда мы заходим в только что освободившийся зал суда. К счастью, Оксана берет на себя организацию процесса. Проще говоря, ведет меня за руку куда следует и усаживает на мое место. Подсказывает, когда вставать и молчать. Подбадривает кивком и улыбкой.

Первым выступает истец, вернее, его адвокат – Осадчий. Влад скрещивает руки на груди и с каменным лицом слушает, иногда кивая, выражая свое одобрение.

Андрей говорит спокойно, четко и предельно понятно. У него приятный голос, судья внимательно слушает, я тоже вытянула шею и жадно ловлю каждое слово. Он не путается, не поправляет себя и вообще никак не волнуется. Словно выучил наизусть речь, как стихотворение.

В отличие от меня. Я словно сижу на железной сковороде, и каждая его фраза, интонация, движение разжигает подо мной костер, причиняя страдания.

В голове стучит единственная навязчивая мысль: он меня узнал. Она пульсирует, доставляя сначала дискомфорт, а затем и… боль. Да так, что слезы наворачиваются на глаза.

Он меня узнал! Женщину, которую любил, обнимал, обожал! И продолжает мучить, чеканя слова в защиту моего бывшего.

За эмоции отвечает более древняя часть мозга – невозможно заставить себя чувствовать или не чувствовать что-либо. И хотя я убедила себя, что Андрей выполняет свою работу – в зале суда нельзя выказывать личные симпатии, – ощущаю, как утопаю в обиде. Она заполняет пространство вокруг меня, впитывается в кожу, проникает через рот и нос в легкие, желудок. Она повсюду, и сама я теперь часть ее.

Он ведь… мой мужчина. И что же он делает? Вместо того чтобы заступиться… атакует.

Осадчий обрисовывает ситуацию, сначала сыпет фактами: сколько времени мы провели в браке, что оба работали, никто не бездельничал и не жил за чужой счет. У него все подтверждено документами. Закругляется идеей, что и бизнес является совместно нажитым.

Я смотрю на него круглыми глазами, Оксана под столом стискивает мою ладонь. На каждую фразу Осадчего она демонстративно закатывает глаза, дескать, именно это и ожидала услышать, или… какой же бред! Чем изрядно успокаивает меня.

В какой-то момент Андрей делает короткую паузу и бросает взгляд на меня. Как будто долю секунды мешкает, а затем вновь обращается к судье и произносит, по ощущениям, немного другим, еще более холодным голосом:

– Уважаемый суд, в процессе работы над делом я заметил нестыковку, – он подходит к судье и показывает ему дарственную родителей.

Оксана напряженно молчит. Мое сердце ощущается где-то под горлом. Бросает в пот. Я начинаю нервничать. Что он там мог найти?! Какую еще нестыковку?

– Ответчик Рузайкина Лидия Николаевна предоставила дарственную, подписанную ее отцом, Рузайкиным Николаем Игоревичем, в августе 2016 года. Паспортные данные совпадают, – он показывает копии документов.

В этот момент меня осеняет, и я до боли впиваюсь пальцами в жесткое сиденье. Нет, нет, не может быть! В панике смотрю на подругу, но она не отрывает глаз от Осадчего. Мне хочется кричать, бежать, что-то делать, но поздно. По правилам суда перебивать выступающего нельзя, да и что бы это дало? Влад тоже напрягается, жадно хватая каждое слово своего адвоката. Кажется, он не понимает, что происходит.

– Но в феврале 2017 года Рузайкина Лидия Николаевна заявила об утере паспорта, в связи с чем получила новый. То есть в дарственной указаны данные документа, который появится, грубо говоря, только через полгода.

Он делает еще одну паузу, давая всем присутствующим осмыслить сказанное. А я чувствую, что падаю вместе со стулом, в который вцепилась, в пропасть, на дне которой океан стыда и ужаса.

– В связи с чем я заявляю о подлоге документов. И прошу экспертизу, если суду будет недостаточно моих наблюдений.

Он возвращается на свое место, не глядя на меня. Присаживается. Влад радуется как ребенок, что-то начинает шептать, но Андрей делает ему знак пока помолчать.

Мне хочется трясти Оксану за плечи, чтобы она сказала хоть что-нибудь, – та бледная и какая-то заторможенная.

Как мы могли упустить этот момент?!

Тем временем судья пробегает глазами бумаги, убеждается, что истец закончил, и обращается к Оксане, которая неуверенно ходатайствует об отсрочке в связи с появившейся информацией.

Судья сухо соглашается и назначает новую дату. Как только заседание объявляется закрытым, я стартую с места и выбегаю на свежий воздух, обронив через плечо:

– Мне пора, важная встреча с поставщиком горит. Созвонимся позже.

Если останусь там хотя бы еще секунду, то разрыдаюсь, чего никак не могу допустить.

Неудачно поскальзываюсь на крыльце, падаю, неуклюже поднимаюсь и несусь к машине. Сажусь в свой «Солярис» и, толком не прогрев его, давлю на газ, вытирая слезы, что заструились потоком. Брюки порваны и испачканы, колено пылает, локоть тоже дает о себе знать, но ссадины – это сейчас меньшая из моих проблем.

До меня, наконец, доходит, что мы все провалили! Из-за тупой ошибки я потеряла «Рувипшоп».

***

По-детски хочется винить Оксану, которая не проверила цифры. Она ведь мой юрист! Я плачу ей деньги. Почему Осадчий сверил дату выдачи паспорта с датой составления дарственной, а она нет?! Родителей – за то, что пошли у меня на поводу и согласились на авантюру. Статью УК о фальсификации доказательств я накануне прочитала по диагонали, запомнила слова «арест» и «штраф».

В то же время я понимаю, что виновата во всем сама. Не папа, не Оксана – лишь я! Так сильно боялась победы Влада, что пошла на преступление! А еще поставила на первое место любовные переживания.

Да, вот именно. Я слишком сильно увлеклась Осадчим. Спала с ним, отказываясь думать о последствиях!

Тогда как сам Андрей… спокойно выполнял свою работу. Чувства ему не помешали. Если они, конечно, вообще были.

В следующий момент я легко определяю виноватого.

Андрей… он больше не мой Президент. Не мой любовник. И не мой мужчина.

Он ведь… узнал меня.

Рыдаю в голос, паркуясь у какого-то магазина, понимая, что не могу сейчас вести машину.

Сбрасываю звонок Оксаны: не хочу никого слышать, нужно прийти в себя, отдышаться. Собираюсь даже выключить телефон, но в этот момент приходит сообщение с номера Президента: «Dura lex sed lex». Это что, латынь?

Гугл подсказывает перевод, и я понимаю, что он свой выбор сделал.

«Закон суров, но это закон».

Дрожащими пальцами вытаскиваю из телефона сим-карту Яблочек Зайчоны, ломаю ее и выбрасываю.

Глава 9

Хобби стало моей отдушиной от неудачного брака, наверное, поэтому я уделяла бизнесу так много времени, постепенно раскрутив его до уровня успешного интернет-магазина. Сейчас уже не верится, но начинали мы вместе с одноклассницей. Она маялась от скуки в отпуске по уходу за ребенком, а я… просто страдала бездельем, ожидая мужа с очередной пьянки. Злясь, что ему веселее с друзьями в бильярдной, чем со мной. Хотела стать интереснее, умнее, лучше!

Когда идея сформулировалась в четкий план, подружка пошла на попятную, и я осталась одна. Впрочем, это оказалось к лучшему. Я привыкла, что никто не лезет в мое дело. Как теперь делить управление с Владом… понятия не имею.

Следующие после заседания дни я посвятила усердной работе. Лично проверила несколько пунктов выдачи одежды, слетала в Екатеринбург на открытие точки. Попросила Оксану не беспокоить меня хотя бы некоторое время, дать остыть и собраться с мыслями. Сегодня ее тоже не будет, хотя обычно я присылаю пригласительные на подобные мероприятия всем своим подругам.

Меня ждет показ новой коллекции итальянского дома белья, приуроченный к заключению контракта с «Рувипшопом». Ранее обзавестись этим шикарным бельем в России было практически невозможно: доставка из Европы выходила дороже самой покупки.

Совместно с Филиппе Сала, представителем бренда, мы арендовали зал в гостиничном комплексе, дали рекламу в прессе. Несмотря на опыт работы, я немного переживала, что никто не придет. Напрасно! Захожу в стилизованное помещение и довольно улыбаюсь: зал ломится от гостей, а я сразу попадаю в центр внимания.

Светлана, как обычно, вводит в курс дела, я отдаю несколько распоряжений насчет подачи закусок и шампанского. В компании еще двух сотрудниц обхожу гостей, лично благодарю их за присутствие и желаю отличного вечера. До начала показа остается менее двадцати минут, а я начинаю переживать, хватит ли всем места.

– Одну минуту, Филиппе, – прошу у итальянца прощения на английском. Его английский еще хуже, чем мой, поэтому мне практически не стыдно. Мы чудесно общаемся на языке жестов.

Быстрым, насколько только позволяет дизайнерское платье, шагом спешу к администратору, чтобы дать последние распоряжения перед началом шоу и убедиться, что все готово, как натыкаюсь взглядом на знакомые фигуры.

Скрещиваю руки на груди и отставляю левую ногу чуть в сторону, давая себе опору. А падать есть от чего! Например, от шока перед непробиваемой наглостью и нахальством.