По краю мечты

Глаза Эбби стали в пол-лица. Не моргая и не отводя глаз, она еле слышно выдохнула, отрицательно качнув головой.

– Он не мой. Он наш. И я, я не могу решать его судьбу. Я пообещала Двейну, что сберегу нашего малыша, что расскажу ему об отце, о том, что он не бросал нас. Обещала, что он не повторит судьбу своих родителей. Поэтому нет. То, что касается моей судьбы, я готова на всё, но малыш, – она положила руки на живот, – Нет.

– Ну вот видишь, тебе есть ради кого жить.

Бетси прошла в другой конец комнаты и что-то взяла. Эбби уже не видела, что она там делала. Бетси подошла к окну и немного отодвинула тяжёлую штору:

– Вижу, ты с охраной. Джастин, как всегда в своём духе. Ну значит, не ограбят, а то не хотелось бы стать невольной причиной твоей смерти.

Уже измученная до предела девушка ничего не понимала. «О чём она?». Резкие смены тем, неожиданные вопросы, всё это лишало последних сил. В глубине души Эбби уже знала, что проиграла, что всё было бесполезно. Напряжение и страх последнего часа схлынули, уступив место дикой усталости и душевному опустошению, поэтому она спокойно наблюдала за передвижениями тётки, за тем, как она выставила на стол несколько мешочков с деньгами.

– Скажи своему сопровождающему, чтобы он поднялся и забрал деньги, – и подняв глаза на ничего не понимающую девушку, добавила, – Это твоё. Много лет назад твоя мать начала откладывать их для тебя. А потом, когда её не стало, я продолжила это делать за неё. Поэтому, забирай. И мне жаль, что это всё, что я могу сделать для тебя.

Эбби отступила на несколько шагов и устало усмехнулась. В последнее время деньги так и сыпались ей на голову. Судьба, как будто издевалась над ней. Вей поставил на карту свою жизнь, чтобы купить лекарство и спасти ей жизнь, а сейчас у неё было целое состояние. Его наследство, её наследство, она стала его женой, и всё бесполезно, все эти огромные деньги не могут его спасти. Зачем ей всё это без него? Эбби попятилась к выходу и выдохнула:

– Прощай. И береги себя. Я люблю тебя.

Девушка медленно шла по коридору, иногда трогая дрожащей рукой обивку стен, двери, спускаясь по лестнице, она нежно провела по перилам. Перед глазами всплывали картины прошлого. Почти всю свою жизнь она провела здесь, таких невыносимо трудных, но дорогих ей лет. И теперь, она прощалась с этим местом навсегда. Вся эта «дорога воспоминаний» отняла последние остатки её сил, и когда она вышла на крыльцо, ноги уже не держали. Дойдя до ближайшей балки, она обняла её руками и опустившись на деревянный пол, разрыдалась. Она плакала от жалости к нему, к ней, душа её горела на костре горя и отчаяния, отпуская последнюю надежду.

***

Как только Эбби вышла за дверь, Бетси стала задыхаться. Второй раз за сегодняшний день ей не хватало воздуха, а теперь ещё и в области сердца что-то невыносимо ныло. До сегодняшнего дня она была абсолютно уверена, что научилась жить, ничего не чувствуя. Чтобы выжить все эти годы, она запретила себе что-то чувствовать. Первые годы, уверенная в своей правоте, она жила злостью и обидой, но с каждым годом уверенность в своей правоте таяла. И чтобы не умереть от осознания того, что это она, только она, своими руками сломала свою жизнь, отказавшись от любимого человека, пойдя на поводу у гордыни и упрямства, она научила, заставила себя ничего не чувствовать. Все эти годы Бетси жила, управляясь только холодным рассудком. Единственным человеком, которому удавалось вывести её на эмоции, была её внучка. С её матерью всё было просто, покорная, боящаяся сказать слово против, но как же её бесила эта девчонка. Своенравная, упрямая, дерзкая. Она видела в ней себя и это злило её ещё сильнее. За все эти года она изучила её вдоль и поперёк, знала все её слабые места, знала и умела, как побольнее уколоть. По началу, чтобы не сойти с ума, она вымещала на Эбби свою злость и обиду, а потом, когда перестала что-либо чувствовать, уже привыкла играть с ней, как кошка с мышкой. А ещё она запретила себе вспоминать, стерев из памяти своё прошлое. Но сегодня, сначала Джастин, а потом эта девчонка, вывели её из себя, заставив вспомнить и испытать вновь забытые чувства и эмоции. Душа её, отвыкшая от этого, сейчас истекала кровью. Как старый заржавевший механизм, когда его запускают без смазки, без починки, и он начинает работать на износ, дребезжа и скрипя. И тогда только два исхода, или он разработается и оживёт, или сломается уже навсегда. Вот так, и её душа и сердце сейчас «дребезжали и скрипели». Как же это больно. Все эти годы жить без чувств было намного легче, но она уже устала от этой бессмысленной и бестолковой жизни. Изо дня в день она жила по накатанной, бесцельно. Никого не подпуская к себе все эти двадцать лет, она не испытывала ни радости, ни горя, ни волнения, ни тревоги, ничего. Она так привыкла к этому. Ничего уже не радовало её. Ей удалось скопить приличное состояние, но зачем оно ей? Для чего? А в последние годы ей вообще было наплевать на всё и на всех. Она искренне смеялась над её «любовью», забыв, что сама тоже когда-то любила. Но сегодня эти двое без приглашения залезли к ней в душу и давай вытягивать из неё жилы, умело цепляя и дёргая за самое больное.

Бетси растерялась, она уже разучилась, как это чувствовать сердцем, а не анализировать всё трезвым холодным рассудком. А эта девчонка ещё и посмела жалеть её. Сама загнанная в угол и раздавленная горем, она ещё жалела её? Никогда никому Бетси не позволяла этого. Слишком гордая, слишком упрямая. Но она так устала притворяться, что сейчас впервые за много лет ей захотелось поддаться, позволив хотя бы раз себя пожалеть. И она почти откликнулась ей на встречу, но холодный рассудок вовремя остановил, дав понять, что это будет началом конца, и жить, как раньше, она уже не сможет. Поддавшись чувствам сейчас, потом она снова будет никому не нужна. Она снова останется одна с разбитым, разорванным на куски сердцем. Сейчас они жалеют её, просят, умоляют, но получив желаемое, исчезнут из её жизни навсегда. А она, дав себе слабину, потом просто не выживет и все её старания научиться жить лишь холодным рассудком, полетят к «чертям», окончательно утянув её в бездну отчаяния и безнадёги.

Бетси в отчаянии ударила ладонями по столу. «Чёрт, почему же тогда так больно?» От удара монеты звякнули. «Почему никто не пришёл за ними? Она уехала? Гордая?» Бетси отодвинула штору и увидела экипаж Харриса, который по-прежнему стоял на месте. Обвела двор глазами и наконец увидела Эбби, рыдавшую на крыльце. Бетси развернулась, закрыла глаза и медленно со стоном выдохнула. «Всё хватит. Не хочу больше, ничего не хочу. Может, и хорошо, что всё так сложилось? Сама судьба дала мне шанс прекратить моё и без того затянувшееся бессмысленное существование. Мне уже давно осточертело жить по принципу «я живу, потому что живу». Раньше не было повода остановиться, а так, может даже получится спасти жизнь, как ей показалось, неплохому человеку». И плевать, что потом она не выживет, что её кровоточащее оголённое сердце утянет её в пропасть. Она ещё раз тяжело вздохнула и позвала охранника, заставив его нести деньги следом за ней и распорядившись подготовить экипаж.

– Ну, и что ты тут сопли распустила? Чего позоришься-то у всех на виду? Томпсоны никогда не выставляют свою слабость на показ.

Эбби передёрнулась от неожиданности и обернулась. Увидев за своей спиной тётку и охранника, державшего мешки с монетами, и решив, что Бетси не выдержала и решила сама вынести ей деньги, она вытерла слёзы и устало ответила:

– Я теперь Уэлби.

Бетси на секунду растерялась, а потом тут же ответила:

– Ну тогда тем более. Не знаю, кто там такие эти твои Уэлби, но познакомившись с одним из них, мне показалось, что он не из робкого десятка. Ну уж рыдать на виду у всех, точно бы не стал. Да, Хью? – она спросила у охранника, не поворачивая головы. – Ты кажется с ним тоже знаком?

– Угу, – промычал верзила за её спиной.

На лице Бетси отразилось подобие улыбки. В глаза Эбби бросилась бледность тётки. И не зная, как расценить этот её миролюбивый и полушутливый тон, она начала тихо подниматься на ноги, держась за столб. Недалеко в стороне всё это время, опустив глаза в пол, молча стоял верный Адлард, готовый прийти на помощь в любой момент.

– Вставай. Поехали, попробуем спасти твоего героя, – и увидев изумление в глазах девушки, быстро добавила, – Ты погоди радоваться, а то как бы хуже не вышло от моего заступничества.

У Эбби подкосились ноги, и она и без того еле стоявшая на ногах, чуть не упала, но была вовремя подхвачена надёжными руками Адларда.

– Господи, как мне всё это надоело, дай мне сил и терпения, – Бетси подкатила глаза, – Поедешь в своём экипаже, – и переведя глаза на слугу, добавила, – Тем более, как я вижу, у тебя такая чудесная нянька.

Адлард одарил её испепеляющим взглядом, осторожно поддерживая Эбби за плечи. Девушку трясло, сил не осталось. Резкий взлёт от полного отчаяния до надежды дался ей тяжело.

– Хватит пялится на меня. Веди её в экипаж и поехали уже, пока не передумала, – одними глазами она показала охраннику отнести деньги в свой экипаж, – Поедешь с нами.

Глава 12

Лысеющий плотный мужчина нервно ёрзал на стуле. Личный помощник и по совместительству секретарь губернатора сразу узнал визитёра. Так или иначе, в заведении Бетси перебывала большая половина представителей мужского пола города. Все они делились на две группы. Первая половина не скрывала своих визитов и где-то даже кичилась этим. Вторая, напротив, делала вид, что не только никогда не посещали подобных заведений, но и не знают о самом их существовании. Помощник губернатора как раз относился ко второй категории. Будучи не редким посетителем борделя, он всегда делал это с максимальной конспирацией. Бетси уважала пожелания своих клиентов, поэтому своим неожиданным появлением в приёмной губернатора она выбила его из колеи, заставив потеть и ёрзать на стуле.

Бетси спокойно смотрела на него с лёгкой ухмылкой на губах. Пожалуй, единственное, что выдавало сейчас её волнение, это бледность и слегка дрожащие руки. Но всё это с лёгкостью компенсировалось «королевской» осанкой и гордо поднятой головой. Её врождённый аристократизм и почти нетронутая временем красота вместе с холодной надменностью по-прежнему не могли оставить равнодушными мужские сердца.

Не поднимая взгляд, секретарь невнятно пробубнил:

– Вам назначено? Личного приёма у губернатора нет, но в исключительных случаях, по предварительной договорённости…

Бетси, несмотря на невероятное волнение, упивалась этой картиной. Она медленно провела пальцем по его столу и выдохнула:

– Я не по договорённости, но как раз по исключительному случаю, – и увидев густую испарину, выступившую на лысине мужчины, она нагнулась к нему и почти на ухо тихо выдохнула, – Не могли бы Вы уточнить, не сможет ли наш уважаемый губернатор уделить мне несколько минут своего бесценного времени?

Мужчина отпрянул от неё, вскочил и промокнув шёлковым платком лысину, попятился к двери.

– Одну минуту, я уточню. Обождите. Ничего не могу обещать, но я сейчас узнаю.

– Спасибо. Но Вы даже не спросили, как меня представить? – она с усмешкой проводила его взглядом.

– Я это… Я сам, – и молниеносно скрылся за дверью.

Как только он исчез за дверью, Бетси устало выдохнула. Вся эта напускная игра отняла у неё много сил. Душа предательски молила, чтобы он не принял её, и она с чистой совестью вернулась бы восвояси, но её дурацкий характер заставлял презирать себя за слабость и малодушие. Она слишком далеко зашла, чтобы теперь струсить и позорно отступить. Конечно, характер не даст ей сбежать, но осознание того, что сейчас ей предстоит взойти на свой личный эшафот и посмотреть в глаза человеку, от которого она скрывалась и бежала все эти бесконечные двадцать лет. Бетси физически ощутила, как последние краски сошли с её лица, и её буквально повело в сторону. Чтобы не потерять равновесие, она ухватилась за край стола. Всего несколько секунд хватило ей, чтобы привести дыхание в норму, после чего она расправила плечи и быстрым движением ущипнула себя за лицо, чтобы скрыть бледность. Если сейчас он согласится принять её, то она готова предстать перед ним какой угодно, только ни слабой и испуганной. Давно она не испытывала таких эмоций. Она чувствовала, что на эту уже давно позабытую борьбу самой с собой уходили её последние силы, поэтому она стояла, как натянутая струна, не отводя взгляд от двери. И когда ей стало казаться, что она ждёт уже целую вечность, дверь тихо скрипнула, пропуская вперёд красного как варёный рак секретаря.

– Можете пройти. Он ждёт Вас.

Бетси еле заметно выдохнула. Как, казалось бы, обычная, формальная фраза, смогла лишить её последнего самообладания. «Он ждёт её…». Но, несмотря на это, Бетси решительно шагнула к двери, но поравнявшись с секретарём, она неожиданно приблизилась к его уху и прошептала:

– Надеюсь, Вы не станете распространяться о визите хозяйки борделя к нашему уважаемому губернатору? Думаю, не стоит портить этим его кристальную репутацию.

От неожиданности глаза мужчины округлились, а Бетси уже была готова уйти, но задержалась и добавила:

– И сшейте себе костюм посвободнее, мне кажется, этот Вам тесноват и не даёт свободно дышать, – а затем скользнула за дверь, оставив за собой лишь шлейф восхитительного аромата.

Помощник губернатора устало доплёлся до своего стула и шлёпнулся на него, с шумом выдохнув.

Бетси оказалась в небольшом коридоре и увидела перед собой тяжёлую дверь. Сомнений куда именно ей идти не было. За те несколько шагов, которые она сделала до этой двери, в её голове успело пронестись: «Так вот, что чувствует каждый раз эта девчонка, стоя перед моей дверью». Она уверенно постучала. Но когда она услышала, как до боли знакомый и всё ещё такой родной, но как ей казалось давно позабытый, голос ответил, – Входите, – сердце её чуть не остановилось, и чтобы не упасть, она толкнула дверь, решительно шагнула вперёд и сразу подняла глаза.

Высокий, статный, он стоял у окна спиной к двери. Но, как только она открылась, губернатор сразу развернулся и тут же встретился с ней взглядом, несколько секунд молча смотрел ей в глаза, а потом спокойно сказал:

– Ну здравствуй, Биатрис.

– Здравствуй, Девид, – одними губами выдохнула она, сразу утонув в омуте его глаз.

– Проходи, присаживайся.

Бетси понимала, что это неприлично и некрасиво, так рассматривать его, но она не могла отвести глаз. Все эти годы она ничего не хотела слышать о нём, боялась случайно увидеть его на улицах города или услышать его голос на публичных выступлениях. Может поэтому, она почти не выходила на улицу. Со временем она смогла убедить себя, что он существует где-то далеко от неё, а губернатор стал восприниматься ей как абстрактная фигура, никак не связанная с её первой и единственной любовью. За двадцать лет она виртуозно научилась контролировать и скрывать свои эмоции, чувства и поведение, подчинив их холодному рассудку.