Край Земли. Книга вторая

– На Бранибора ведьма чары напустила. Вон он лежит в остолбенелых чувствах, еле дышит, – показали ночницы на лежащего под деревом Бранибора, которого Парамон сразу и не приметил.

– Стоит на минуточку отвернуться, как сплошные безобразия происходят! – возмутился Звон. – А вы куда смотрели? – напустился он на ночниц.

Вместо ответа ночные девы зарыдали в голос, размазывая слёзы по щекам.

– А ну-ка, ша! – рявкнул Парамон, да так рявкнул, что ночницы вмиг умолкли. – Заканчивайте сырость разводить. Знаете, где замок Чернобога?

– Знаем, – закивали головами ночницы. – Но боимся туда идти. Ведьма грозилась превратить нас в дорожную пыль. Будет ветер нас гонять, дождь прибивать, всяк прохожий ногами топтать.

– Да вы только дорогу укажите, большего от вас и не требуется. А супротив ведьминого чародейства у нас тоже кое-чего найдётся, – весело подмигнул Парамон ночницам. -Небось, не зря столько лет эхом бестелесным обитал на этом свете. Уж нагляделся премудростей. Для доброго дела и пригодились.

Почесав задумчиво в затылке, сказал:

– Значит так, девчонки, наказ у меня к вам непростой. Надобно вам сей же час плакун траву найти.

Обрадовались ночницы:

– Трудов сей наказ нам не стоит. Мы плакун траву как собираем, так и сберегаем. В дупле она хранится, филин – караульщик той травы.

Принесли плакун траву ночницы, положили перед Парамоном:

– Чем ещё подсобить?

– Теперича не мешайте, – отвечал Звон.

Взяв траву плакун, обратил корень на восток, заговорил:

– Плакун, плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слёзы по чисту полю, не разносись твой вой по синю морю. Будь ты страшен злым бесам, полубесам, старым ведьмам. А не дадут тебе покорища, утопи их в слезах; а убегут от твоего позорища, замкни в ямы преглубокие. Будь моё слово при тебе крепко и твердо. Век веком!

Три раза повторил Парамон заговор. Задрожал воздух над Бранибором, шипение злобное раздалось. Выползла из груди воина змея холодная, что сжимала его сердце, не давала ему вздохнуть, ясны очи открыть, белый свет видеть. Выползла, зашипела на Парамона, зубы ядовитые выставила. Бросил Парамон плакун траву на змею, завыла гадюка ведьмовским голосом, клубком сворачивается – разворачивается, крутится-вертится, хвостом по земле стучит. Билась, билась, да издохла. Тут же прахом стала. Ветерок поднял змеиный прах, развеял и следа от неё не осталось.

Поднялся на ноги Бранибор, в ноги поклонился Парамону:

– Спасибо, друг мой верный! Кабы не ты, век мне чурбаном лежать. Всё видел, всё слышал, а шевельнуться не мог, – затем виновато вздохнул. – Повиниться должен я перед тобой, Парамон. Не думал, что польза какая от тебя будет, уж больно росточком ты не удался, ты уж не серчай.

–Мал горшок, а кашу варит, – подмигнул Парамон. – Но надобно нам теперича не только Марьюшку сыскать, но и Макара.

Глава X

Не чуя под собой ног, примчалась Гипотенуза к берёзе. Бока у неё ходуном ходят, язык вывалила, дух с трудом переводит. Смотрит, рядом с берёзой верстовой камень на бычью голову похожий лежит. Недалече лошади Макара и Бранибора ушами прядут, хозяев ждут. Чуть в стороне Конь-Огонь на привязи мечется. Прищурилась коза, хвостом недовольно махнула, проворчала, глядя на лошадей:

– Будь я столь смирной, волки давным-давно забыли бы, каково моё мясцо на вкус.

Обернулась к Коню-Огню, а он сияющим копытом бьёт, шёлковой гривой трясет. Одна шерстинка у него золотая, другая серебряная, словно жар горит Конь-Огонь. Оглядела себя Гипотенуза: шерсть всклокоченая, репейником спутанная, копыта сбиты и рог обломан. Обидно стало, накинулась на Коня-Огня:

– Пока я себя не жалеючи красоту теряю, некоторые раскрасавцы в праздности удила грызут! Глянь, глянь, – подсунула она под морду коня свою голову, – рога лишилась! От тебя же пользы, как от пудовой свечи в канделябре.

Ржёт конь, копытом бьёт, с привязи пытается сорваться.