Валюшкины рассказы

– А где наши соседи? – спросила я.

– Не знаю. Хотел спросить у тебя, – развел он руками. – Они рано утром убежали. Потом прилетели как угорелые и стали собирать вещи. Собрали чемоданы, сказали, что позвонят позже. Очень важное дело – время не ждет, и скрылись в неизвестном направлении. Ты ничего им плохого не наговорила?

Мама смотрела на него с недоумением.

– Когда бы я успела наговорить? Я с ними дня два уже не пересекаюсь. – Она села на табурет и внимательно посмотрела на папу. – Может, сейчас придут?

– Сейчас не думаю… Но кто его знает…

Вопросительную тишину разрезал телефонный звонок. Голос из трубки почти кричал:

– Нам предложили классную стройку в Сибири! Заключили контракт на год. Живите, ни о чем не думайте. Простите, если что не так. Жене привет! – частые гудки оповестили об окончании разговора.

– Этого не может быть! – произнесла мама. В голове все смешалось. Она посмотрела папе в глаза. – Я целое утро была в храме Белой Троицы. Просила Матерь Божию «Нечаянную Радость» освободить нас от этой компании.

Тут она почувствовала, что в животе волной прокатилось что-то нежное и теплое – сначала в одну сторону, на секунду замерло и вернулось назад.

– Ой! Он тоже все чувствует! Он тоже радуется за нас!

Она прижала к животу ладони и подошла к своей любимой иконе. Слезы наворачивались на глаза:

– Как не сказать, что этого не может быть? Но ведь это есть! Это уже произошло! – вскрикнула Екатерина. – Матушка, – тише сказала она, – спасибо тебе за помощь! Это необыкновенно…

– Что ты почувствовала тогда? – спросила притихшая дочь. – Ведь, если кому рассказать, никто не поверит.

– Поэтому и рассказывали редко и далеко не всем, – тихо проговорила мама, памятью еще оставаясь в том времени. – Это, доченька, необыкновенная мощь. Это непробиваемый щит. Это радость до слез! Это то, без чего невозможно становится жить. И мало того: ты осознаешь, что уже никогда не захочешь расстаться с этим, даже если тебе предложат все сокровища мира.

Вези его к Серафиму Саровскому

(Основано на реальных событиях)

– Мама, а как родилась я? – однажды спросила Валюша. – Ты много рассказываешь про своих пациентов и работу. О том, что тебе помогает Пресвятая Богородица «Нечаянная Радость». Ты говорила, что всегда хотела иметь дочку с именем Валя. А как все получилось? Ты точно знала о моем рождении? – тараторила она, не давая опомниться.

– Ну что ты, дочечка! Господь дает деток. А мы и рады. Я же думала только о тебе. А Он мне дал еще и Севочку. Вот это для меня было чудо.

– А я? Я что? Не была для тебя чудом? – бровки на лице сдвинулись в недовольную гримасу. – Почему вы все необыкновенное всегда о Севе рассказываете? А обо мне хоть что-то можно рассказать волшебное? – она дернула плечиком.

– Ох, детонька! Волшебнее, чем с тобой, трудно что-то и вспомнить, – улыбнулась мама. – Это было настоящее чудо! До сих пор вспоминаю, как будто в сказке побывала!

– Расскажи, расскажи, – настойчиво повторяла дочь.

Мама потеребила Валюшкину челку и поцеловала в лоб.

– Хорошо! Но история не короткая. Слушай… Ты уже знаешь, что мы по благословению Пресвятой Богородицы часто посещаем Дивеево.

– А как это «по благословлению»? Она что, тебе так и говорит о том, что надо делать? – удивилась Валя.

– Да, дочь, так и говорит… Я прислоняюсь к иконе и… слышу как будто снаружи, но как будто… и внутри. Но знаю, что это не я говорю, а кто-то другой… сразу в сердце. Так коротко и ясно. Скажет – и тут же появляется сильное-сильное желание сделать это или поехать туда, куда указывают. И даже если у тебя много-много дел, и все неотложные, каким-то непостижимым образом все быстро устраивается, и уже ничто не мешает и не отвлекает. Вот и на этот раз… – мама смущенно улыбнулась и сильнее прижала дочь к себе. – Ох, не думала, что я буду об этом тебе рассказывать в твои десять лет!

– Ну, мамочка, я уже взрослая! Я ведь все понимаю, – Валюша выразительно посмотрела на маму и плотнее прижалась к ней. – Ты же все равно мне рассказала бы. А дети сейчас взрослеют и умнеют быстрее!

– Хорошо, слушай, моя неожиданно умная и взрослая дочь. У меня до твоего рождения нашли проблемы со здоровьем. Лечение предстояло длительное, и коллеги все в один голос твердили, что еще не факт, что излечение будет полное. Пока решали, какой из методов наиболее эффективен, в научных источниках я нашла статью одного профессора. Он категорически утверждал, что полное излечение от этого заболевания наступает после беременности и родов. Пока я взвешивала все «за» и «против», у нас опять тяжело заболел Сева воспалением легких. Здесь уже не до себя. Антибиотики, жаропонижающие, тяжелый и затянувшийся восстановительный период – все навалилось сразу. Я пошла к своей покровительнице, прислонилась к иконе и услышала: «Вези его к Серафиму Саровскому». И больше ничего. Вот так, коротко и ясно.

– А так бывает? – Валя крепко сжала мамину руку.

– Это трудно объяснить… Это надо почувствовать…. – задумалась мама.

– Ну, не молчи, пожалуйста. Рассказывай, – затеребила ее дочь.

– В тот год к преподобному в Дивеево поехали в канун августа. Как раз к этому времени стекалось со всей России огромное количество православных. И помолиться, и за благодатью, и пройти канавку Богородицы, и, конечно же, приложиться к мощам великого русского святого Серафима Саровского. К нему-то и ехали за излечением, помощью и даже за советом. Наша семья уже бывала не раз на этом святом месте и всегда уезжала с «подарками» от преподобного. И я несколько лет назад излечилась от хронической крапивницы. Болезнь посещала меня в самое неподходящее время, осыпая пятнами всю с головы до ног, изматывая зудом, как будто кто-то невидимый отхлестал меня на славу крапивой. Все, что осталось от болезни, – это привезенная назад белая рубаха, в которой я окуналась в освященный источник, но вся почему-то покрывшаяся голубыми точками. А болезни как не бывало! Также полученный совет к венчанию для укрепления семьи тоже был выполнен. А теперь, зная целебное действие этого места, выбиралось время и для лечения сына. Свою болячку я мысленно задвинула на задний план.

Маленький Севка особенно не любил купания в ледяной воде освященного источника, подтверждая свою нелюбовь душераздирающим криком при каждом погружении. Этот бизоний вопль «содрогал» паломников в радиусе пяти километров. А мы с папой, зная, что делаем важное дело, хладнокровно «топили» своего щекастого любимца с головой в святые воды, после чего сын ел за троих и спал за пятерых в течение многих месяцев.

А в этот раз задержались в монастыре и приехали к источнику уже ночью. Надежды Севы на то, что его может минуть купель сия, не оправдались. По традиции под «рев вепря» мы троекратно его окунули, потом окунулись сами и, разложив палатку, все вместе дружно засопели.

Спросонья я сначала не поняла внезапно появившихся звуков, похожих на мягкие курлыкающие переливы то ли голубков, то ли горлиц. Почему-то точно над нашей палаткой. В уме промелькнуло воспоминание вчерашнего темного вечера: «Ну да, палатку поставили под деревом. Вернее, под его ветками». Просыпаться не хотелось: «Почему так громко? Да и кто там галдит? Какие наглые птицы!» – пронеслось в голове.

– Кыш, кыш! Пошли! – начала я «кышкать», стараясь тихо, чтобы не разбудить сына, и постучала по брезентовой стенке… Меня проигнорировали.

– Кур-кур-кур… Гуль-гуль-гуль… – услышала я в ответ. Ветка закачалась с такой силой, что стала бить по крыше палатки.

– Да что ж это такое? Места, что ли, другого нет? Вы человеческий голос слышите? Вам бояться положено. Ну-ка, кыш!

– Гуль-гуль-гуль… Кур-кур-кур… Гуль-гуль-гуль-гуль-гуль-гуль-гуль… – ответили мне.

– Саш-ш-ш-ш! Там какие-то хамоватые птички, весом по килограмму, устроили над нами свидание. Спать мешают, – начала трясти я мужа.

– Я ничего не слышу. Спи, – дремным голосом пролепетал он и повернулся на другой бок.

– Как это можно не слышать?!

Действительно, как будто по взмаху волшебной палочки, птицы вдруг на мгновение примолкли. Но уже через секунду опять закурлыкали с еще большим усердием.

– Ну вот же! Слышишь, слышишь? – почти обрадовалась я.

– И что я должен делать? Я тут при чем?

– Жена не спит, слушает птичьи лирические концерты – он тут ни при чем! Сейчас проснется наш горлопан, «причем» будем всем сразу, – прошептала я, укутывая, к счастью, не реагирующего ни на что Севу.

Папа нехотя зашевелился и полез к выходу. Птицы тяжело вспорхнули, и я наконец-то выдохнула. На часах четыре утра. «Раненько это у них!»

– Ну, что видел? Кто это был?

– Никого не видел. Вышел – все было чисто.

– Ну-у-у, так не интересно! Хотя… пусть летят в другое место.

Глаза уже смыкались, как вдруг ветка над палаткой прогнулась, и я опять услышала: