И путь порой бескрайний

По избе расползлась тишина, которая быстро разорвалась гневным шипением, а потом всамделишными матюками.

– Да что за… кто вы… да я… – заводился Мий, пытаясь выползти из рюкзака, но только неловко перекатывался и снова падал обратно. Наконец он свалился на пол, уже в виде человечка, и твёрдо зашагал к Деду Йагу. Мне стало смешно: со стороны они были немного похожи. – Послушай ты, старик! Не надо считать, что я какая-то вещица, с которой можно легко расстаться. У меня тоже есть голова на плечах, и я сам по себе. Да! Сам по себе! И никто не может распоряжаться моей жизнью, даже если я такой маленький и зависящий от человека, который пропал и не живёт в хранимом мной доме. Вот!

Пока Мий выговаривался, я смотрела на Деда Йага. Вначале он источал этакую уверенность, от которой хотелось убежать подальше, потому что ничего хорошего она не сулила. Потом же его борода стала вять и опускаться, будто принимая слова Мия близко к сердцу. Дед Йаг приуныл. Взглядом печально уткнулся в пол: ему стало стыдно? И судя по тому, как дед неуверенно стал переминаться с ноги на ногу, так и было. В душе качнулась жалость. Ведь неизвестно отчего ему взбрело в голову такое предложение.

– Мий, подожди, – шикнула я. – Дедушка, скажите, зачем вам домовой?

Дед грустно улыбнулся полу и поднял на меня свои большие звериные глаза.

– Ну как зачем? Дому не быть без домового. Мой вон – помер намедни. Совсем старый был. Дык я теперича одиношенек живу. С хозяйством справляться всё сложнее. Это ж надо за гусями и козами присматривать, дома прибираться, путников встречать. Одному сложно. Кузька мой помогал в этом. Чуть я на боковую, как он выходит: хозяйничает, прибирается, шебуршит по углам. А сейчас, э-эх… – махнул рукой Дед Йаг и кулем опустился на лавку.

Как-то бабушка рассказывала, как в их деревенском доме, где она родилась, пропал домовой. Это было в бабушкино детство, но она говорила, что отчётливо запомнила атмосферу разрухи и горя. Родители её тогда долго горевали, пытаясь отыскать нового домового: и гостинца оставляли, и наговоры читали в тёмные ночи, и веник новый мастерили. Без толку всё было. Конечно, он потом сам к ним забрёл: дикий, своенравный, не терпящий и лишней соринки в доме – но всё равно долгожданный и любимый.

Отдавать Мия было не вариант. А что делать, я пока не придумала.

– Слушайте, Дед Йаг, у вас здесь домовые вообще водятся?

– Канеш. Без них никуда, – закивал Дед Йаг. – А что такое?

Он подозрительно уставился на меня.

– Думаю, – начала я медленно соображать. – Вот пойдём мы дальше. Как-никак, а бабушку я, верю, в любом случае найду. Мы могли бы отыскать вам нового домового. Если встретим его по пути, обязательно отправим сюда.

Закончила я бойко и победно глянула на Мия. Тот скептически, поджав губы и сощурив глаза, мотал головой, словно я сказанула глупость. Но судя по оживившимся усам Деда Йага, он мне поверил и даже был согласен на авантюру.

– Отличная мысля. Сам-то я не могу покинуть дом надолго. А тута надо, как ты сказала, в дорогу, в поиски. Благодарствую, девочка.

Дед Йаг поднялся с лавки и слегка поклонился мне, хотя я-то ничего ещё не сделала. А вдруг я проходимка? Оставалось надеяться, они не все здесь такие легковерные и открытые. Или это наоборот было бы мне на руку?

– Только вот… – начала я неуверенно, бросая взгляд в сторону двери и вспоминая развилку и смутное наставление ворона. – Куда же идти.

Дед Йаг хлопнул себя по лбу.

– Голова бедовая. За своими хлопотами чуть не позабыл: я ж могу тебе помочь.

– Это я помню, вы говорили про баню.

– Тогда иди в баньку. Выпаришься там. Помоешься. Подумаешь про бабушку. А опосля вопросы задашь баннику. Он тебе и ответит на всё, – улыбнулся Дед Йаг.

– Так уж на всё? – недоверчиво уточнила я.

– Ну да.

– А почему нельзя без мытья обойтись?

– Потому как соблюсти ритуал – важная часть гадания.

– А-а, – протянула я. – Так это гадание?

– Канеш. А ты думала?

– И насколько правдиво это гадание? – усмехнулась я недоверчиво.

– Как насколько? Все гадания говорят правду-истину, – удивлённо приподнял плечи Дед Йаг, словно другого и не дано.

– Так и быть. Схожу попариться.

*

В бане стояла влажная духота. Дышалось тяжело и жарко. С трудом я пыталась пропихнуть в себя горячий воздух, насыщенный водой и хвойным запахом.

Дед Йаг рассказал, что делать и в какой последовательности. Наказал мне не беспокоиться о Мие, но я всё равно переживала: а вдруг дед его уговорит остаться? Что я тогда буду делать в дороге? Да и бабушка потом спасибо не скажет.

В предбаннике было тепло. Весь потолок и верхняя часть стен были в копоти, что говорило о том, что баня топилась по-чёрному. Мне не нравились такие бани. Одно неверное движение и у тебя на уже чистом теле появляется чёрный мазок, который снова приходиться смывать и оттирать. Да и часто доски подолгу «плачут» от такого способа топки: падающие сверху капли смолы остаются на лавках, отчего садиться и прилипать к ним не так уж и приятно, но хоть капли не падают на голову, и на том спасибо.

Перед тем как зайти, я оставила в бане травяную настойку и парочку сушек, при этом рассказала для чего хочу попариться. Дед Йаг сказал, если по возвращении сушки будут поломаны, а настойка отпита или выпита, то Банник даёт добро на вопросы, если же подношение не будет тронуто, то лучше молча, быстренько помыться, да и не тревожить Банника дальше.

Через пару минут от сушек остались только крошки, настойка тоже была почти выпита. Тяжело выдохнув, я чуть слышно сказала «спасибо» и принялась готовиться к ритуалу.

Возле печи: небольшой, но жаркой – стояла бадья с замоченным дубовым веником. Со страданием я посмотрела на этот веник, понимая, что придётся им себя полупить. Мне не нравилось париться, да и принимать горячую ванну или душ для меня уже мучение: опускается давление. Такие вот у меня проблемы.

Но делать нечего. Необходимо узнать, где бабушка и что с ней. Поэтому я достала из кипятка веник, уселась на полок и принялась говорить.

Дед Йаг сказал, что надо рассказать Баннику то, как бабушка пропала. Всё, что я сама знаю и успела увидеть. Поэтому постукивая себе веником, учащённо дыша, я говорила про то, как бабушка шла через посёлок, как её видели несколько человек и не остановили, как её искали и ничего не нашли, как год я жила сомнамбулой, не думая, не подозревая, что сама решусь пойти в лес её искать, тем более через такой большой срок, и как я наконец пошла и нашла гребешок и лаз.

В какой-то момент я заметила, как за печкой мелькнули два блестящих, жёлтых глаза. По рукам пробежали холодные мурашки, хоть и от жары они тотчас испарились. Но я не останавливалась и всё рассказывала и рассказывала.

Выйдя в предбанник и забрав оттуда тяжёлое деревянное ведро со студёной водой, я затащила его в баню и содрогнулась. Если парилка у меня опускала давление, то, казалось, холодная вода его либо резко подкинет, либо просто меня вырубит холодом. Не думаю, что неподготовленным людям полезно резко переходить на полную закалку.

С трудом подняв ведро над головой, я втянула в себя воздух и начала опрокидывать ледяную воду на себя. В первое мгновение я не успела ничего почувствовать, но, когда вода начала стекать по всему телу, а волосы на голове пропитались холодом, я поняла, что замерзаю, а вода всё не заканчивалась. Но останавливаться нельзя. Вода всё лилась и лилась. И тогда, не выдержав, я тихо и неуверенно заскулила, а потом перешла на бодрое «р-р-р», каким пользуются матёрые мужики, когда кидаются в сугробы или проруби. И по итогу я уже довольная – оттого, что закончилась вода – отфыркивалась. Где-то в районе полка послышалось весёлое покряхтывание: ну хоть Банника порадовала, и на том спасибо.

Наступала самая сложная и страшная для меня часть. Сложная в том плане, что ранее я никогда не сталкивалась с нечистью, с мистической составляющей мира реального. И если с домовым всё было вроде как понятно: он живёт рядом и зла не желает, лишь помогает и наставляет. То с Банником было опасней: я читала – или слышала, – если ему что не понравится, он может и кипятком ошпарить, и духу поднять, чтобы человеку худо стало. А банные гадания, когда до девушек дотрагивается либо голая, либо волосатая лапа – это меня всегда пугало. Это же какая-то нечистая и неведомая сила, которая не считается с человеком. Да что уж там, на человека ей просто-напросто начхать. И как после этого не бояться её? Не уверена, что этот страх у меня был иррациональным, потому как человеку опасаться неизвестного и неизученного в порядке вещей.

Как и наставлял Дед Йаг, я села спиной к печи. Правую руку завела за спину, ладошку раскрыла, чтобы Банник смог отвечать на мои вопросы. Дед Йаг сказал, что можно спросить лишь три вопроса, не более. Не хотелось уточнять, почему именно три – что за ограничения. Прекрасно понимала, что спорить и ссориться с чужим миром не вариант. Три? Ну и ладно. Попробую с помощью этих трёх вопросов вызнать по максимуму.

Пол под коленками был сухой и тёплый. Жаркий зев печи грел спину и руку. Дед Йаг наказал открыть дверку, чтобы Банник смог ответить. И открыв тогда дверь, мне стало жутко: чёрный провал смотрел на меня оттуда, словно искал ответы у меня, хотя это я должна была их вызнать у него.

Было страшно и неудобно сидеть голышом перед печкой. Ведь если что случится, перед потусторонним я стану лёгкой добычей. Хотя кого я обманываю: у меня и у одетой не было бы шансов перед нечистью.

Руке за спиной стало горячо. Собравшись, я решилась на первый вопрос:

– Моя бабушка в этом мире?

Да, на пути сюда, возле дупла, мы нашли её гребешок, но это ведь не гарантировало того, что бабушка здесь. В этом я точно не была уверена. Мий сказал, что нас сюда пустили по какой-то причине, не просто так, но, как мне кажется, это было не доказательство. Тем не менее: надо убедиться, что я не зря попала в это место.

На руку мне опустился маленький пылающий камушек. Он был настолько горяч, что по ощущению начал прожигать дыру в моей ладони. Но Дед Йаг приказал не торопиться, а двигаться медленно, а то Банник решит, что я спешу и ничего не хочу знать, и перестанет мне помогать.

Медленно я вывела руку из-за спины и опустила камешек перед собой. Он оказался овальным, гладким и белым – да, бабушка в этом мире. Тяжело выдохнув, я снова завела руку за спину и приготовилась ко второму вопросу: