Культурный фронт Великой Отечественной войны

Настоящим «героем бредских битв» становится преподаватель, открывающий дверь в школьный класс или в университетскую аудиторию, чтобы говорить об истории Отечества с «инопланетянами», которые, кажется, только вчера «упали с Луны»! Увы, вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?» остаются для современной системы российского образования риторическими. Но очень хотелось бы пожелать многочисленному отряду «героев бредских битв» – преподавателей средней и высшей школы, министров-полководцев масштаба наркома В.П. Потёмкина…

Говорит и готовится показывать – Москва

При подготовке к нападению на СССР большая роль отводится гитлеровцами войне психологической и информационной. В каждой военной и гражданской структуре фашистской Германии создаются специальные отделы, подчиняющиеся Управлению по делам пропаганды. В особые роты, входящие в состав частей вермахта, призваны военные журналисты, фото-кино-радиорепортёры, специалисты по изданию листовок, плакатов, газет, книг. Центральный орган – Министерство с красноречивым дисгармоничным названием – «народного просвещения и пропаганды» имеет особый Восточный отдел с подразделениями специально для работы на население СССР под названием «Винета» («венеты» – одно из древних названий славян и русских в Европе). Мало того, в области пропаганды вменено работать и созданному с началом нападения на СССР Министерству по делам оккупированных восточных территорий, возглавляемому прибалтийским немцем Альфредом Розенбергом. Он дополнительно создаёт спецподразделения пропаганды в оккупированных районах, радио, прессу и даже пытается взять под свой идеологический контроль духовенство. Много усилий в пропаганде «нового мирового порядка» для славян прилагает, в сотрудничестве с немцами, и белоэмигрантская организация «Антикоминтерн». Но крах блицкрига осенью 1941 г. и постоянные успехи Красной Армии по изгнанию захватчиков с конца 1943 г., неопровержимо доказавшие неэффективность фашистской пропаганды, заставляют гитлеровское руководство выделить роты пропагандистов в вермахте в особый род войск, обеспеченный радиомашинами, полиграфическим оборудованием, бумагой[62 - Окороков А.В. Особый театр военных действий. Генерал Сандалов. Сб. док. и мат. М., 2011. С. 246.].

Только в оккупированной Литве фашисты обрабатывают сознание населения, выпуская 8 газет общим тиражом 500 тыс. экз. и 16 журналов. Общий тираж выпущенных книг составляет 3,5 млн экз.[63 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 91.]

Когда в республику вступают советские войска, большая часть литовской интеллигенции открыто говорит об опасении «русификации» Литвы, так как: «население проявляет живой интерес к происходящим событиям… В Вильнюсе ежедневно в часы передач по радио сводок Советского Информбюро и последних известий на польском и русском языках около уличных динамиков собираются толпы народа. Такой же огромный интерес и к центральным газетам, вывешенным в витринах. Около киосков Союзпечати устанавливаются очереди ещё до получения газет»[64 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 105.].

…Гигантской пропагандистской машине фашистской Германии в годы войны противостоят в СССР, прежде всего, Управление агитации и пропаганды при ЦК ВКП(б) под началом Георгия Фёдоровича Александрова и Главное политическое управление Красной Армии, которым с начала 1942 г. руководит секретарь ЦК ВКП(б), одновременно 1-й секретарь МГК и МК и начальник Совинформбюро Александр Сергеевич Щербаков. Эти организации курируют работу радио, редакций газет, журналов, книжных издательств. Сотни тысяч общественных агитаторов и пропагандистов, черпающих знания и силу духа из радиопередач, газетных и журнальных публикаций, работают на фронте и в трудовом тылу, т. е. занимаются пропагандой (с лат. «распространение») и агитацией (с лат. «приведение в движение»). Миллионы листовок разбрасывают наши самолёты над вражескими позициями.

Распространение ложных слухов – это измена родине. Уже в дни неожиданного для врага мощного контрнаступления под Москвой генерал Альфред Йодль (начальник штаба оперативного руководства вермахта, тот самый, который 7 мая 1945 г. подпишет Акт о капитуляции Германии перед западными союзниками в г. Реймсе) в директиве командирам войсковых подразделений вермахта «О политической пропаганде» раздражённо констатирует идеологический проигрыш: «Советский противник в области пропаганды развивает исключительную деятельность. Зима будет ещё в большей степени использована противником для разложения нашей армии. Поэтому невыполнение приказа о сдаче или уничтожении вражеских листовок может повлечь за собой тяжёлые последствия и даже смертельную опасность для армии и народа. Необходимо инструктирование личного состава на то, чтобы борьба с пропагандой противника велась также беспощадно, как и против всякого другого оружия врага»[65 - О Московской битве и Великой Отечественной войне. Воспоминания и статьи. М., 1997. С. 145–146.].

В свою очередь, враг распространеняет ложные панические слухи, легко подхватываемые населением. Потому уже 6 июля 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издаёт Указ «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Виновные в подобных преступлениях, предупреждает Указ, отныне приговариваются к тюремному заключению сроком от 2 до 5 лет – такова ответственность за… страх. Если же «целью распространения ложных слухов было содействие врагу», то «преступление квалифицируется как измена родине, т. е. по ст. 58 1а УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик»[66 - Ведомости Верховного Совета СССР. 1941. № 32.].

«Наши взяли Кёнигсберг, а Риббентроп застрелился». Но панику и слухи нельзя запретить никаким указом, их надо развеивать, понимая, что эти явления лишь следствие, а причина, их порождающая, – отсутствие информации. Поэтому роль средств массовой информации в критических ситуациях первостепенна.

О панике первых дней войны, вызванной недостатком информации об истинном положении в стране, написано и сказано много. Но архивные документы свидетельствуют, что в обществе циркулировали и иные настроения и слухи.

…В 20-х числах июня 1941 г. на всех предприятиях Москвы проходят первые бурные митинги. Начинается запись добровольцев в действующую армию, принимаются меры, так сказать, духовной мобилизации на отражение врага. Ответственные контролёры Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) направляются «в народ». В отчёте заместителю председателя КПК Матвею Фёдоровичу Шкирятову контролёр Байбаков сообщает с завода «Шарикоподшипник», что моральное состояние коллектива хорошее, но приводит такие факты: «Рабочий завода Алексеев… сообщил… что он собственными глазами видел, как наша зенитная артиллерия, якобы, сбила германский бомбардировщик… При подробном опросе т. Алексеева в партийном комитете и на собрании коммунистов цеха выяснилось из его собственных признаний, что заявил он это с целью похвалиться. На заводе усиленно циркулируют слухи о взятии Варшавы, Кёнигсберга и о том, что, якобы, застрелился Риббентроп. В информационную сводку на имя парткома завода поступали также заявления отдельных товарищей о вражеских десантах в районе Москвы…»[67 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 44.]

Подобные и другие невероятные слухи циркулируют и на других московских предприятиях: «Красная Армия разбомбила и взяла Варшаву, Кёнигсберг и ведёт успешное наступление на Румынию»[68 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 44.], «Германия практикует высадку десантов, и у нас вот под Ленинградом немцы сбросили 10 тыс. парашютистов, не успел из них никто приземлиться…»[69 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 44.] И важно, как инструктируют в КПК, «чтобы агитаторы в своих беседах разъяснили рабочим, что подобные слухи могут быть использованы антисоветскими элементами для своих целей»[70 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 44.].

Особой заботой контролёров становятся призывные пункты, работающие круглые сутки, где собираются будущие бойцы и провожающие их родные. Контролёр Кузьмин замечает, что на призывном пункте Советского района: «культ-массовых мероприятий среди призывников не проводится, нет радио, газет, журналов и пр.»[71 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 44.]

«Внимание! Говорит Москва!» Среди средств массовой информации военного времени – газет, журналов и радио – важнейшее значение приобретает именно радио, ибо не имеет себе равных по скорости оповещения и эмоциональному воздействию на слушателей «живым голосом».

К началу Великой Отечественной войны телевидение, вещание которого началось в 1939 г. в Москве и Ленинграде, широкого распространения ещё не получило и с началом войны было законсервировано. Но регулярное радиовещание, начавшись в 1924 г., к 1941-му стало всеохватывающим: в большинстве городских квартир и сельских изб прислушиваются к чёрной «тарелке» репродуктора. На центральных улицах и площадях городов и сёл установлены громкоговорители. Главный инженер Московской городской радиотрансляционной сети (МГРС) И. Шамшин отмечает, что перед войной МГРС обслуживала более полумиллиона радиоточек и насчитывала свыше тысячи сотрудников: «Москва располагала совершенной системой оповещения и информации»[72 - Каммерер Ю.Ю., Караулов В.С., Лапиров С.Е. «Москве – воздушная тревога!» Местная ПВО в годы войны. М., 2000. С. 48.].

…Воскресным утром 22 июня 1941 г. всю страну встревоживает голос Юрия Левитана, сообщивший о важном правительственном сообщении, которое будет передано в 12 часов. Ровно в полдень нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов сообщает о вероломном нападении на Советский Союз фашистской Германии, заканчивает речь пророческими словами: «Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»[73 - Известия. 1941. 24 июня.] С этого дня радио в домах и на площадях не отключается, сплачивает многомиллионный народ в единое целое, живущее одними задачами, одной великой целью.

Уже через 45 минут после речи Молотова в эфир выходит экстренно подготовленный первый, военный, выпуск «Последних известий» с призывами: «Ответим на удар врага сокрушительным ударом!», «Удесятерим трудовые усилия для помощи Красной Армии!», «Сметём с лица земли фашистских поджигателей войны!» В ночном выпуске «Последних известий» передаётся краткое первое сообщение с фронта.

В связи с введением в стране военного положения 25 июня 1941 г., Постановление Совета народных комиссаров Союза ССР за № 1750 по вполне понятным причинам «обязало всех без исключения граждан Советского Союза сдать на временное хранение в органы НКСвязи все радиоприёмники и радиопередающие установки, находящиеся в индивидуальном пользовании»[74 - Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. Т. 13 (2–2). М., 1997. С. 72.].

Радио оповещает, сигнализирует, руководит. Быстро меняющаяся обстановка в воюющей стране, необходимость тотчас откликаться на события и давать комментарии к ним кардинально изменяют работу Всесоюзного радио. До войны большинство передач готовилось заранее, в записи, составлялась программа на неделю вперёд и публиковалась в газетах. В связи с эвакуацией основных мощных радиостанций столицы на восток Центральное радиовещание перехлжит на короткие волны, используя вместо трёх программ всего одну, и большинство её передач выходит в прямом эфире, «в микрофон». Предварительно подготовленные тексты выступающих, конечно, прочитываются редакторами, но проконтролировать прямой эфир невозможно, и при самых строгих циркулярах цензуры каждый выступающий сверяет свои слова с «внутренним цензором», зная, что его речь слушает весь мир – и друзья, и враги. В записи готовятся лишь репортажи и интервью с фронтов и предприятий. Репортёры приезжают сюда отнюдь не с портативным диктофоном, как сегодня, а на специально оборудованном автобусе, напичканном аппаратурой.

…Трудно представить, какое напряжение сил, какая ответственность требовались от дикторов и радиожурналистов при подготовке материалов и выходе в прямой эфир, сколь непросто было обеспечить бесперебойность работы радиооборудования инженерам и техникам связи. Это был подвиг, не замечаемый на фоне героизма на фронте и в тылу даже самими творческими и техническими сотрудниками Всесоюзного радио.

Московский диктор А. Уколычев вспоминает, как вызвали его на работу телефонным звонком в 6 часов утра 22 июня 1941 г.: «Дикторская комната на первом этаже радиокомитета, небольшая, с предельно скромной рабочей обстановкой… была шумной. Здесь уже находились молодые в то время, но широко известные дикторы: Юрий Левитан и Ольга Высоцкая, Елизавета Отьясова и Эммануил Тобиаш, Евгения Гольдина и Владимир Герцик и другие. На столе диспетчера беспрерывно звонил телефон. От корреспондентов радиокомитета в западных городах страны, из телеграмм, поступивших от них в эти минуты, мы узнали о начале войны… 24 июня я был вызван к председателю радиокомитета Дмитрию Алексеевичу Поликарпову, от которого получил назначение в штаб МПВО Москвы… Начальником штаба в то время был майор С.Е. Лапиров. Кратко ознакомив меня с моими обязанностями, особое внимание обратил на то, как я должен объявлять по городской радиотрансляционной сети воздушную тревогу в случае налёта вражеской авиации, что в моём голосе не должно быть даже намёка на волнение. Кроме того, мне предстояло регулярно читать тексты о том, как москвичам вести себя во время воздушных тревог и в случае химического нападения… Помню, как моё волнение нарастало в ожидании команды начальника штаба об объявлении тревоги, как в эти секунды я непрерывно повторял про себя всего лишь три слова: «Граждане! Воздушная тревога», чередуя их со словами самовнушения: «Спокойно. Спокойно»[75 - Каммерер Ю.Ю., Караулов В.С., Лапиров С.Е. «Москве – воздушная тревога!» Местная ПВО в годы войны. М., 2000. С. 53–54.].

«Радиотарелка стала необходимым атрибутом повседневной жизни советских людей. Нельзя было жить, не слушая радио. Радио оповещало, сигнализировало, руководило нами, – связывало родных и близких»[76 - Яхонтов В.Н. Театр одного актёра. М., 1958. С. 410.], – вспоминает известный мастер художественного слова Владимир Николаевич Яхонтов.

«От Советского Информбюро»… На третий день нашествия, 24 июня, Постановлением ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР создаётся Советское информационное бюро (Совинформбюро, СИБ), обязанное ежедневно готовить для радио и прессы военно-оперативные сводки об обстановке на фронте по сведениям, предоставляемым оперативным отделом Генерального штаба Красной Армии[77 - Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1971). 8-е изд. Т. 6. 1941–54. М., 1971. С. 13.]. Каждый день миллионы людей замирают у радиоприёмников при словах Юрия Левитана: «От Советского Информбюро…» Сводки – утреннее и вечернее сообщения – повторяются за день многократно.

Но с первых часов нападения телефонная связь (а радиосвязь только внедрялась) частей Красной Армии с Москвой и между собой повреждается фашистскими парашютистами-диверсантами на разных участках фронта. В Москву доходят лишь случайные, отрывочные донесения. А.С. Щербаков, взявший на себя ответственную обязанность подбора и подготовки текстов сводок[78 - Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1975. С. 193–194.], прибегает к обобщающему слову «направления», показывая этим масштаб вторжения по всей западной границе. «В течение 24 июня противник продолжал развивать наступление на Шауляйском, Каунасском, Гродненско-Волковысском, Кобринском, Владимир-Волынском и Бродском направлениях, встречая упорное сопротивление войск Красной Армии»[79 - Сообщения Советского Информбюро. Т. 1. М., 1944. С. 3.]. Вполне конкретно звучит лишь точная информация за 26 июня о действиях против румынской армии, наступавшей на южном направлении: «Наша авиация в течение дня бомбардировала Бухарест, Плоешти и Констанцу…» Вот почему по Москве тут же пошли слухи – наши успешно наступают на Румынию!

«Временные успехи противника» и «наши временные неудачи». 28 июня немецкие войска занимают Минск. Сводка Совинформбюро за этот день сообщает лишь: «На Минском направлении войска Красной Армии продолжают успешную борьбу с танками противника, противодействуя их продвижению на восток. По уточнённым данным, в боях 27 июня на этом направлении уничтожено до 300 танков 39 танкового корпуса противника»[80 - Сообщения Советского Информбюро. Т. 1. М., 1944. С. 8.]. Вечерняя сводка за 29 июня не проясняет ситуацию: «На Минском направлении усилиями наших наземных войск и авиации дальнейшее продвижение прорвавшихся мотомехчастей противника остановлено. Отрезанные нашими войсками от своих баз и пехоты мотомехчасти противника, находясь под непрерывным огнём нашей авиации, поставлены в исключительно тяжёлое положение»[81 - Сообщения Советского Информбюро. Т. 1. М., 1944. С. 11.].

И никто ещё не знает, что в первый день войны пограничные заставы, на подавление которых враг отводил полчаса, держатся сутками-неделями, а Брестская крепость – больше месяца. Что, несмотря на уничтожение в первые часы вторжения более 1200 наших самолётов на аэродромах, советские соколы в тот первый день сражают в небе свыше 200 фашистских, из них 16 – невиданным в других армиях мира приёмом – воздушным тараном[82 - Жукова Л.Н. Выбираю таран. М., 2005. С. 10–11.].

В сводке за 10 июля появляется и становится постоянной «глухая» фраза: «В течение дня на фронте не произошло чего-либо существенного»[83 - Сообщения Советского Информбюро. Т. 1. М., 1944. С. 43.], а бои называются то крупными, то ожесточёнными, то местного значения. Только в вечернем сообщении за 13 августа впервые звучит горькая правда: «Несколько дней назад наши войска оставили город Смоленск»[84 - Сообщения Советского Информбюро. Т. 1. М., 1944. С. 139.]. 14 августа сводка даёт представление о гигантской мощи вторжения, косвенно объясняя причины отступлений Красной Армии: «В течение 14 августа наши войска вели ожесточённые бои с противником на всём фронте от Ледовитого океана до Чёрного моря. На южном направлении оставили города Кировоград и Первомайск»[85 - Сообщения Советского Информбюро. Т. 1. М., 1944. С. 140.].

Необъективную подачу материала в сводках первых месяцев войны с позиций сегодняшнего дня можно осуждать, но в ту пору обтекаемые формулировки стали насущной необходимостью, – важно не допустить упаднических настроений и паники. Сотрудники Совинформбюро, радио и редакций газет не были профессиональными психологами и уж тем более ничего не слышали о столь модном ныне нейро-лингвистическом программировании (НЛП), но журналистское чутьё подсказывает им необходимые «кодовые слова», повторяющиеся рефреном в сводках СИБа и передовых статьях газет, «программирующие» людей на победу: «временно оккупированные советские территории», «временные успехи противника», «наши временные неудачи»…

Другой тонкий психологический приём, используемый в сводках, – своеобразное «уравновешивание» информации: даже в дни фронтовых поражений сводка рассказывает ещё и о ярких боевых эпизодах, называя имена отдельных героев и целых героических полков и дивизий, о трудовых победах советского тыла, и тут же – о тяжёлом положении в европейских странах, оказавшихся под фашистским сапогом, и во множестве цитирует покаянные признания немецких пленных.

Когда «наши временные неудачи» преодолеваются, а Красная Армия начинает решительное контрнаступление под Москвой 5 декабря 1941 г., сводка Совинформбюро от 7 декабря лишь осторожно отмечает: «На ряде участков Западного фронта наши части, отбив ожесточённые атаки противника, своими контратаками нанесли немецким войскам большой урон в технике и живой силе и продвинулись вперёд»[86 - Сообщения Советского Информбюро. Т. 1. М., 1944. С. 397.]. Будем помнить – в ту пору сводок Совинформбюро ждёт не только наша страна, но и весь мир…

За годы войны вышло в эфир около 2000 сводок Совинформбюро и 122 сообщения в передаче «В последний час». В самые напряжённые тревожные для страны дни у микрофона «Последних известий» выступают партийные и общественные деятели страны, фронтовики, артисты, писатели, поэты, рабочие-стахановцы, сельские передовики. В их речах не бывает уныния, они воодушевляют, умножают силы.

Трудовой подвиг советских связистов. Техническое обеспечение бесперебойной работы радиовещания – главная забота советских связистов. А. Тягунов, во время войны возглавлявший Службу оповещения о воздушных налётах г. Москвы, вспоминает: «В семь утра 22 июня мы с инженером П. Кротовым были на командном пункте МПВО: нас срочно вызвали туда. А днём мы обеспечивали передачу по радиотрансляционной сети Москвы приказа начальника МПВО города. С передачей сигналов всё шло как будто неплохо, но беспокоило, хорошо ли они слышны во всех частях города. Чтобы это проверить, я на дежурной машине поехал по районам. Система успешно выдержала испытание. А через месяц, в ночь на 22 июля, нам пришлось оповестить население Москвы о первом налёте фашистских стервятников. Это было началом нашей нелёгкой деятельности в боевой обстановке»[87 - Каммерер Ю.Ю., Караулов В.С., Лапиров С.Е. «Москве – воздушная тревога!» Местная ПВО в годы войны. М., 2000. С. 52.].

На вооружении службы оповещения г. Москвы было 130 сирен, 479 575 репродукторов и 406 уличных динамиков. Оповещение населения и системы МПВО об обстановке осуществлялось благодаря 7 подузлам связи и 80 подстанциям сети оповещения[88 - ГБУ «ЦГА г. Москвы» ЦХДОПИМ. Ф. 218. Оп. 198. Д. 9. Л. 324.] – огромное и сложное хозяйство, которое следовало поддерживать в идеальном порядке, как и всё техническое оборудование радиовещания.

С первых дней войны многие специалисты связи Москвы призываются в действующую армию, на работе в городе остаётся лишь одна треть довоенного состава. На смену ушедшим на фронт приходят женщины и подростки, становящиеся шофёрами, монтёрами МГРС. Старожилы незло ворчат на молодое пополнение, когда ребята в свободную минуту выбегают на двор погонять мяч, ведь они ещё дети. Одновременно с их обучением азам профессии специалистам МГРС приходится решать массу технических проблем – промерзают сирены, происходит их самовыключение, ощущается недостаток электроэнергии, материалов. Но не хватает радиоламп – рационализаторы находят способ восстанавливать старые. Не хватает электроэнергии – вопрос решают за счёт внешнего резервирования подстанции. Когда подавляющая часть гражданского населения столицы укрывается в бомбоубежищах, московским связистам, напротив, приходится работать в авральном режиме. Если в какую-либо подстанцию МГРС попадает бомба и оборудование оказывается повреждено, туда, не дожидаясь отбоя воздушной тревоги, выезжает аварийная команда и устраняет неполадку в кратчайший срок.

«Особенно тяжело пришлось нашим линейщикам зимой 1941 г., – вспоминает И. Шамшин, в годы войны – главный инженер МГРС, – На заснеженных, обледенелых крышах, порой в темноте восстанавливали они нарушенные линии… Однажды ночью мы устанавливали громкоговоритель на Красной площади. Крыша ГУМа обледенела, по её карнизам мы ползали буквально на животе, держась друг за друга. Одного маленького, хрупкого на вид парнишку я держал за ноги, когда он крепил репродуктор, и мне казалось, что он настолько слаб, что и с места не сдвинет громкоговоритель. А он столько воли проявил, справился!»[89 - Каммерер Ю.Ю., Караулов В.С., Лапиров С.Е. «Москве – воздушная тревога!» Местная ПВО в годы войны. М., 2000. С. 51.]

…Сотрудники радио делают всё от них зависящее, чтобы слушатели самых отдалённых уголков страны постоянно ощущали свою сопричастность с происходящим в стране и в мире. Знаковыми событиями суровой осени 1941 г. становятся радиотрансляции 6 ноября со станции московского метро «Маяковская» торжественного заседания в честь 24-й годовщины Великого Октября и потрясшего мир парада войск на Красной площади 7 ноября. И. Шамшин рассказывает: «…меня вызвал к себе нарком связи И.Т. Пересыпкин, и мы вместе поехали на станцию метро «Маяковская»… Нам было поручено обеспечить звукоусиление. Задача была непростой, так как никто не знал акустических условий этого подземного зала… Группа наших сотрудников… приступила к монтажу: мы укрепили по обеим сторонам платформы громкоговорители, подключённые к микрофонам, но при проверке их, к нашему разочарованию, возникли сильные помехи. Тогда я попросил наполнить зал людьми, поставить на путях вагоны, и, подбирая углы наклона громкоговорителей, мы добились-таки хорошей слышимости. Трансляция доклада и концерта прошла хорошо… После торжественного заседания мы с товарищами пешком шли по тёмной холодной Москве до Таганки, где тогда размещалась наша дирекция. И не чувствовали усталости»[90 - Каммерер Ю.Ю., Караулов В.С., Лапиров С.Е. «Москве – воздушная тревога!» Местная ПВО в годы войны. М., 2000. С. 50–51.].

Кроме налаживания бесперебойной работы всей оповестительной системы города, связисты выполняют и заказы фронта – монтируют радиоустановки самого разного назначения: для санитарных поездов, для командной связи в авиасоединениях и лётчиков между собой в воздухе; блиндажные – для вещания через линию фронта, на вражеские окопы. Как только враг отброшен от Москвы, московские специалисты восстанавливают оборудование сотен радиоузлов в освобождённых районах. И снова звучат здесь из репродукторов объединяющие людей в единое целое, – в народ, слова: «Говорит Москва!»

Новость дня – в Москве чинят примусы! Радиокомитет с первого дня фашистского нашествия переходит на военное положение. Уже 23 июня в эфире – первая военная передача «Слушай, фронт!», созданная инициативой Виктора Гусева – известного поэта, драматурга, автора слов песни «Полюшко-поле» и сценария фильма «Свинарка и пастух». Но бодро-повелительное название передачи в духе комсомольских призывов 30-х гг. не соответствует происходящему на фронтах отступлению. И в конце лета передача снимается с эфира.

Главным направлением работы стало информационное. 26 июня 1941 г. формируется военный отдел Всесоюзного радио, координирующий все материалы на эту теперь главную тему[91 - Глейзер М. Радио и телевидение в СССР 1917–1963 (даты и факты) М., 1965. С. 89.].

3 июля 1941 г. с давно ожидаемой народом речью выступает И.В. Сталин – генеральный секретарь ЦК ВКП(б), председатель Государственного Комитета Обороны. В историю вошли его непривычные для пропагандистской лексики слова обращения: «Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои…»[92 - Правда. 1941. 3 июля.]

Именно радио даёт каждому в те тяжкие первые дни войны ощущение родственной связи со всей страной, со всем народом. Тысячи писем приходят в радиокомитет со всех уголков СССР с просьбой передать привет родным и близким на фронт.

Эвакуированные просят назвать их новые адреса. Поначалу дикторы читают эти длинные списки фамилий адресатов и адресантов. Но вскоре рождается идея ежедневно выпускать передачу «Письма на фронт». 9 июля она выходит впервые и вызывает поток ответных писем от фронтовиков[93 - Глейзер М. Радио и телевидение в СССР 1917–1963 (даты и факты) М., 1965. С. 89.]. С 11 августа в эфире – передача «Письма с фронта»[94 - Глейзер М. Радио и телевидение в СССР 1917–1963 (даты и факты) М., 1965. С. 89.]. Ежедневно звучат шесть передач, связывающих фронт и тыл. За войну их было около 9000. Более 30 000 человек благодаря помощи радио нашли своих родных и близких.

Но многие передачи довоенного времени приходится временно закрыть или сократить время их вещания. 24 июля 1941 г. Приказ Председателя ВРК при СНК СССР извещает: «В связи с сокращением объёма работ ликвидировать с 25 июля отдел детского радиовещания, организовать в составе литературно-музыкального отдела группу детского вещания»[95 - История советской радиожурналистики. Документы, тексты, воспоминания (1917–1945). М., 1991. С. 71.].

…Осень 1941 г. Враг на подступах к столице. Тревога царит в душах людей на фронте и в тылу. Но… Неожиданное, на первый взгляд, воспоминание, связанное с ролью радио в жизни фронта и тыла, – в мемуарах знаменитой метростроевки, депутата Московского совета Татьяны Викторовны Фёдоровой: «…я сдавала воздвигнутые метростроевцами оборонительные сооружения молоденькому военпреду. После соблюдения всех формальностей, когда документы были подписаны, он сказал: «Вы знаете, товарищ Фёдорова, сегодня наш радист слушал, как всегда, московские «Последние известия». А потом стали передавать объявления, что в городе открылись мастерские по починке примусов, обуви… Вот здорово, правда?» …я не поняла, что так обрадовало фронтовика. Однако иногда самая незначительная мелочь приобретает глубокий смысл… Моей приятельнице – радиожурналистке, ветерану «Последних известий» было поручено составлять сначала пяти, а потом десятиминутные объявления о всякого рода починочных мастерских, о покупке и продаже тары магазинами.

Причём было сказано, что делать это нужно не формально, а с душой. Она возмутилась: её, квалифицированного работника, занимающегося многие годы литературой, хотят использовать на составлении каких-то объявлений… Прошла одна передача, вторая, третья… и с фронтов пошли письма. Сначала десятки, потом сотни. Содержание их было примерно одинаковым: «Спасибо, товарищи радиоработники, за нечаянную радость. «Фриц» прёт на Москву, а вы там так мобилизовали население, что оно не только строит окопы и противотанковые рвы, но и живёт нормальной жизнью: починяет хозяйственную утварь, ходит в театр (в этих объявлениях потом сообщалось о предстоящих концертах и спектаклях)». Были и совсем короткие письма-треугольники: «Привет крепкому тылу!»[96 - Фёдорова Т.В. Наверху – Москва. М.,1981. С. 161.]

Радиожурналисты той поры не понаслышке знали, что такое «быть на казарменном положении» – на него переводились целые предприятия и учреждения, рабочий цикл которых требовал постоянного присутствия сотрудников на своих рабочих местах. Некоторые месяцами не бывали дома. И здесь, на рабочих местах, приходилось по-своему обустраивать быт. Интересный факт о «заэфирной» жизни сотрудников радио приводит Т.В. Фёдорова: «Я припоминаю суп, которым меня угостили в редакции «Последних известий»… природу которого установить не удалось, потому что в нём были и овощи, и крупа, и, как оказалось, вперемежку мясные и рыбные консервы… Оказывается, с утра дежурный по выпуску ставит на электроплитку большой бак (для кипячения белья) и заливает его водой. В него закладываются те продукты, что есть в наличии. Крупа, картофель… Словом, всё, что каждый «отоварил на карточку». В середине дня с фронта возвращаются немногие оставшиеся в Москве корреспонденты (фронт был рядом) и привозят, кроме фронтовых материалов, ещё и фронтовые подарки: кто банку консервов, кто кочан капусты (откопал из-под снега), кто чёрные солдатские сухари. Словом, с миру по нитке… а к последнему, ночному выпуску по коридорам ДЗЗ (Дома звукозаписи), что на Малой Никитской, где в большой комнате размещалась редакция, разносился аромат «радиосупа». Дружная радиосемья садилась за стол, и начиналось пиршество»[97 - Фёдорова Т.В. Наверху – Москва. М.,1981. С. 162.].

«Говорит Ленинград!» Огромные трудности преодолеваются в связи с эвакуацией многих радиовещательных станций с западных районов в восточные. Демонтаж одной из станций блокадного Ленинграда проходит под интенсивным артобстрелом. Но оставшаяся радиостанция продолжает вещание все дни героической обороны города.

Первая передача из окружённого врагами, постоянно обстреливаемого Ленинграда прорывается в эфир 6 сентября 1941 г.[98 - Правда. 1941. 7 сентября.] С того дня страна слушает голоса не только известных ленинградцев – деятелей культуры, но и рядовых защитников непокорного города. Так, 14 октября 1941 г. герои-балтийцы обращаются к своим собратьям – черноморским морякам со словами дружеской поддержки[99 - Правда. 1941. 14 октября.]. Эфир передачи от 19 октября начинается словами: «Внимание! Слушай, Москва! Слушай, столица! К тебе обращается участник сражения на подступах к городу Ленина, комсомолец Н-ской части тов. Дарьин…»[100 - Правда. 1941. 19 октября.] А в канун 1942 г. газета «Вечерняя Москва» сообщает: «Когда радио возвестит о наступлении 1942 года, в эфире зазвучат голоса советских писателей. В ночь под новый год тысячи радиослушателей будут присутствовать на перекличке поэтов, прозаиков и драматургов Москвы и Ленинграда. Первое слово получат писатели столицы. Они передадут новогодний привет своим собратьям из героического города Ленина. А. Новиков-Прибой, А. Сурков, П. Антокольский. С. Кирсанов. С. Щипачёв, директор клуба писателей Н. Соболевский и другие расскажут, как писатели Москвы продолжают творческую деятельность, стремясь в своих произведениях отобразить героику наших великих дней. От имени ленинградских писателей выступят Вс. Вишневский, Н. Тихонов. С. Марвич и другие. Перекличка закончится чтением новых произведений писателей Москвы и Ленинграда»[101 - Вечерняя Москва. 1941. 31 декабря.].

Сотрудники Ленинградского радио, коллектив которого в годы войны пополнили многие профессиональные писатели, поэты, журналисты, находят интересную форму передачи, названную ими «Радиохроникой». Это своеобразный общественно-политический и художественный устный журнал, в котором важнейшая информация с фронтов перемежается чтением художественных произведений как военно-патриотического, так и сатирического жанров, у микрофона в прямом эфире выступают люди известные и рядовые, но все они – ленинградцы, а в дни блокады это почти всегда означает – герои.

Первый выпуск «Радиохроники» выходит в эфир 1 июля 1941 г., и сами создатели в нескольких первых фразах обрисовывают свою творческую идею так: «Товарищи радиослушатели! С сегодняшнего дня мы начинаем ежедневно выпускать передачи, которые мы назвали «Радиохроника». В выпуски нашей «Радиохроники» будут входить статьи, рассказы, песни, стихотворения, фельетоны. Нужно бить заклятого врага не только оружием Красной Армии, но и словом, так, чтобы вся мерзость, вся подлость и всё коварство фашизма были беспощадно обнажены»[102 - Литературный Ленинград в дни блокады. Л., 1973. С. 170.].