Мой бывший муж

– Вика, ты с ума меня свела. Снова… – шептал рвано, снимая оборону. Горит девочка вся, и я погибаю в ней.

– Вадик… – выдохнула рвано. Меня чуть дернуло – не люблю, когда имя сокращают. А Вика тем временем рукой пах огладила, через брюки член лаская. Пусть называет, как хочет. Ей сейчас все можно.

Я руку под юбку запустил, кожу нежную огладил, к трусикам подбираясь. Мокрая вся, горячая.

– Нет, нельзя, – она сжала бедра, меня оттолкнула, лихорадочно одежду поправляя. – Нельзя так! Ты женат!

– Блядь, – я по рулю со всей силы ударил. Вика ушла. Со стояком оставила. Пьяным от страсти и агрессивным от похоти. Черт! Я резко газ выжал. Домой приехал за семь минут и почти не нарушил ПДД. Рекорд. На часах почти час ночи – задержался я на деловой встрече знатно.

– Где ты был? – Катя появилась в прихожей, когда я пиджак срывал. – Я звонила…

Я ее не слышал. У меня до сих пор шум в ушах, и кровь исключительно в паху сосредоточилась, а рядом женщина, красивая и тоже желанная! Она может подарить удовольствие и так необходимую разрядку.

Жена меня никогда не встречала в огурцах и бесформенном халате, но и во все оружия не была, как роковая соблазнительница. Вот чем отличалась та, что поймала мужика от той, что ловит: на вторую встает по щелчку, на первую после двух.

– Кать, – я притянул ее, в густые волосы носом зарылся, нежную кожу на шее прихватил. Домашняя, теплая, в аромате коньячной сладости. К стене прижал с силой, ноги на пояс закинул, коротенькую шелковую фиговину задрал. Мы не часто за пределы кровати выходили, да и там уже не так рьяно долг супружеский исполняли. Хорошо было, но обыденно как-то. Но сейчас я и за миссионерскую позу благодарен буду. Если не спущу – умру от спермо-удара.

Я трусики вниз потянул, лобок гладенький сжал. Катя у меня ухоженная, как кошечка породистая. Мне позавидовать можно. Я и сам себе завидовал, но… Блядское «но»!

– Дим, перестань. Вадим! – Она неожиданно грубо оттолкнула меня. Что за забастовка?! Неужели любимый муж доступ к телу не заслужил?! Бабы, блядь.

– Еще и ты мне не дашь?! – в сердцах бросил и ягодицы сжал агрессивно. Впечатался в нее напряженным пахом, чтобы поняла, насколько я готов!

– Что ты сказал? – тихо ахнула Катя. Я не ответил. – Дим?

– Ты слышала, – грубовато проговорил и на ноги ее поставил. Оправдываться и идти на попятную ни в моем характере. Иногда это идет во вред. Вот как сейчас. Блядь.

Катя подошла, к груди моей прикоснулась, затем длинный медный волос на уровень глаз подняла. Она у меня блондинка, так что ложь здесь не прокатит. Дважды блядь.

– У тебя есть кто-то?

Интонация такая, что меня затопило чувство стыда, и я смущенно отошел, волосы короткие взъерошив. Странно, но я никогда не умел врать жене. Юлить и выкручиваться приходилось в бизнесе, особенно, когда дела с государством ведешь. А Кате не мог.

– Да, есть, – коротко и закрыто. Не хочу сейчас разборок. Я их в принципе не хочу, но во втором часу ночи в особенности.

Катя во все глаза смотрела на меня, с неверием и страхом. В воздухе зрело напряжение, а между нами отчуждение. Поэтично, но ни черта не романтично. Я дернулся к ней: объяснить нужно, слова забрать назад. Соврать, что не то имел в виду. Но слово, увы, не воробей.

– Кать, я не то…

– Мама! – пискнула из детской Ника. – Мам, можно к вам прийти? Мне страшно.

Я резко голову вскинул. Катя тоже отмерла.

– Я иду, дочь, – крикнула она и на меня обреченно посмотрела: – От тебя духами несет.

Она ушла, а я, оглушенный вязкой тишиной, в душ пошел. Смыл с себя пряный аромат Вики, но и дурман опьяняющий, и грязные мысли остались при мне. Член чуть прижух, но это по любому временно.

В спальне Кати не было. Я в детскую заглянул, но звать не стал. Не хочу Веронику будить, потом точно из нашей кровати не выгоним. Лег и телефон взял. Думал с минуту и набросал сообщение:

Что ты со мной сделала? Не могу о тебе не думать…

Детский сад, конечно, но ей будет приятно. Не прошло и десяти секунд, как ответ прилетел. Не спит еще.

А я о тебе…

Что же не дала?! Может, сейчас меня не вело так сильно влево. Попустило бы! Этого, конечно, писать не стал. А теперь только дрочить в ванной, помочь моим страданиями некому.

Надеюсь, проблем дома не было?

Я хмыкнул невесело и, удалив сообщения, поставил телефон на зарядку. Катя так и не пришла. Чувствую, завтра меня ждет «шикарное» похмелье после сегодняшних откровений. Меня это не пугало, разберемся как-нибудь. Катя вспылить может, но отходит быстро. Ну не уйдет же от меня! Я хмыкнул даже. Абсурд. Я подождал еще с полчаса, потом сон сморил.

Будильник заорал как-то совсем не вовремя. На часах полвосьмого – значит, правильно все, тогда почему хреново так? Глаза разлепил окончательно и подушку под спину положил. В груди тянуло тревожное чувство. На соседнюю половину кровати взглянул мельком – жена, значит, обиделась серьезно. Я задумался, перебирая события вчерашнего дня, да и все месяцы, что мечусь я.

Вика меня очаровала. Тянуло к ней неистово. Возможно, я даже влюбился в нее заново. Всколыхнула она во мне юношескую бесшабашность со свойственными молодости увлечениями и страстями. Захотелось снова на ринг выйти, первую победу на вкус попробовать, девок за задницы щипать и под луной тискаться. Вот только в свете зимнего утра желания плоти, как и воспоминания о былом, казались не такими значимыми, как еще вчера. Достаточно ли сиюминутных хотелок, чтобы семью на них разменять? Готов ли я Катю мою так обидеть? Пока еще наяву непоправимого не случилось, только в мыслях моих изменяю ей денно и нощно. Вике тоже голову морочу: вниманием, подарками, страстью яростной. Я кругом виноват, признаю. Только выхода не вижу. Трахнуть бы Зимину и с Катей душа в душу жить. Но я не уверен, что на этом дело кончится. А жить на два дома – боже упаси! Развод в принципе не мой вариант, я люблю жену и обожаю дочь. Дети должны в полных семьях жить. Патовая ситуация. Сука, хоть член отрезай и евнухом становись!

– Папа, я проснулась! – дочка пушистым клубком запрыгнула сверху.

– Земляника, ты же раздавишь меня! – пресс у меня каменный (спасибо боксу), а вот с реакцией уже похуже. – Тебе восемь, а весишь на все девять, гимнастка пончиковна!

В ответ она еще больше елозить начала костями своими. Ника у нас спортсменка, вся из углов состоит: худая, длинная, хорошенькая. На Катю похожа. От меня только глаза серые.

– Мама где?

– Завтрак готовит.

– А ты зубы почистила?

– У-уу, – занудела.

– Давай бегом. И мне нужно вставать.

К завтраку вышел полностью одетым и готовым выезжать. Убегать не собирался, нам с Катей реально поговорить нужно. А еще поесть. На всю квартиру аромат выпечки стоял, а в столовой уже накрыто к завтраку. Катя была хорошей хозяйкой: убираться не любила – на это есть люди специально обученные, – а вот на кухне богиней была. Мишленовские рестораны нервно курят в сторонке. Я схватил хрустящий кусок хлеба, щедро ароматным маслом намазанный, и кусочек лосося вилкой подцепил.

– Вкусно? – спросил у довольной дочери, уплетавшей такой же ломоть только с нутеллой.

– Ага, – сказала и в телефоне залипла.

– Поменьше с гаджетами, – предупредил по-отцовски и на кухню пошел. Пахло кофе и обидой. Это я сразу понял. Катя возле кофемашины стояла, задумчиво глядя на зимний рисунок за окном. Тучи висели низко и грозно. Если бы я был атлантом, то мог бы положить на плечи небо, но я всего лишь человек.

– Привет, – я подошел сзади, поцеловать хотел по привычке. Не вышло. Увернулась она. В узких джинсах и мягком свитере, волосы длинные на плечо переброшены. Пахнет киллиановским ангелом[1 - Angels'ShareByKilian(Доля ангела) – селективный, нишевый аромат от Килиан, из линейки«The Liquors», посвященной алкогольным напиткам. Коньяк Хеннесси.], обожаю этот аромат. Сам дарил. У меня он ассоциировался с дорогим горячим сексом. Катя поэтичней была в метафорах: роскошная и красивая сексуальность, откровенная, но не пошлая. Она у меня и сама воплощение красоты и изящества, но сегодня грустная очень. Из-за меня все.

– Ника опять своих «Винкс» смотрела? – поинтересовался буднично, сбавляя градус. Дочка любит этих фей, а потом сны со всякими Вальтерами и Тританусами сняться. Я уже спец в детской анимации.

Катя повернулась и в упор на меня посмотрела. Темные глаза в окружении густых черных ресниц мерцали гневно, а взгляд завораживал, цеплял, будто насквозь видел. Иногда казалось, что она мысли читать может. На то и поймала десять лет назад. Красотки возле меня пачками вились, но смотрела в душу только Мальвина, гордая, дерзкая, принципиальная.

– Молчать будем? – сухо проговорил, кофе глотнув. Естественно, и взгляды ее, и красота стали привычными – девять из десяти лет женаты, – но это не значит, что разлюбил жену.

– Мам, ну что мы едем? – крикнула из столовой Ника.