Кабаре «Медуза»

– Вот это, дорогая Аннет, как раз и требуется узнать! Надеюсь на Вашу бесценную помощь.

Говоря это, Кошко выложил на стол перед Аннет одну за другой четыре фотографии самоубийц.

– Обратите внимание вот на этот снимок, – указал он на фотографию Груздева, – есть некоторые сведения, что он был связан близкими отношениями с одной из танцовщиц кабаре. Вам его видели? Вам что-нибудь об этом известно?

– Нет, – чуть заметно головой Аннет. И ещё раз подтвердила, – Нет!

Аннет держала в руках фотографии, перекладывала их, сосредоточившись то на одной, то на другой, а сама в это время напряжённо размышляла. Кошко внимательно наблюдал за ней и через пару минут молчания задал вопрос:

– И что Вы об этом думаете?

Аннет подняла на него глаза:

– Я думаю, что вся эта история выглядит весьма странно… И у меня, Аркадий Францевич, почему-то возник вот какой вопрос: почему наша красавица-цыганка так резко ушла к Абаянцеву, хотя прежде к нему совершенно не благоволила? Мне кажется, что ответ на этот вопрос как-то связан с последующими событиями, – и она указала на посмертный снимок Абаянцева.

Аннет и сама не могла бы объяснить, почему эта мысль засела у неё в голове. Ведь ещё совсем недавно ей казалось, что всё закончено, но оказывается, что на самом деле это далеко не так! И опять вопросов больше, чем ответов. По-прежнему жизнь и смерть Азы были окутаны тайнами. И каким-то шестым чувством Аннет отчётливо понимала, что за смертной тенью Абаянцева ясно встаёт тень Азы Кирских…

Аннет отвела глаза от фотографий, которые она аккуратной стопочкой вернула на стол, и опять взглянула на Кошко:

– Я сделаю всё, что смогу, Аркадий Францевич, – твёрдо произнесла она. – Я могу идти?

– Да, да, конечно! Я больше Вас не задерживаю! – ответил Кошко и на прощанье благодарно пожал Аннет руку.

Аннет встала, коротким кивком головы попрощалась с Филипповым, который за всё время не произнёс ни слова, и вышла из кабинета. Когда дверь за француженкой закрылась, и в коридоре затихли её торопливые шаги, Кошко обратился к Филиппову:

– Владимир Гаврилович, как Вы полагаете, – не стоит ли сразу переговорить и со Славиным?

– Я думаю, что с этим следует немного повременить, – рассудительно ответил Филиппов, – не хочется пугать человека раньше времени. Он ведь и без того много пережил, буквально за несколько месяцев потеряв своих лучших танцовщиц.

– Да, пожалуй, Вы правы, – согласился Кошко.

Они обменялись ещё кое-какими соображениями по этому поводу, затем Филиппов забрал из стола несколько документов и ушёл по другим делам, а Кошко, оставшись один, опять углубился в скрупулёзное изучение имеющихся у него немногочисленных материалов. Он в сотый раз просматривал каждую бумажку и каждую запись, надеясь найти в них хоть малейшую зацепку, хоть бы какой намёк, – но так ничего и не находил. Оставалось только ждать новой информации.

Уже три месяца Славин активно занимался делами кабаре, не давая передышки ни себе, ни другим. Ему тяжело далась потеря за короткий срок сразу пяти танцовщиц, – и как руководителю, и просто как человеку. Но как бы ни было тяжело и больно, жизнь продолжается и требует новых дел, так что ему совершенно некогда было сидеть, сложа руки, и предаваться унынию. Невзор Игнатьевич с удвоенной энергией погрузился в работу, в которой всегда находил утешение, и уже немало преуспел за столь небольшое время.

На днях было принято четыре новые танцовщицы, не считая Аннет. И как всегда – его безошибочный выбор поразил всех! Да ещё он придумал и успешно внедрил одно небольшое новшество – лёгкие изящные качели, чтобы во время выступления артистки могли не только стоять и ходить по сцене, но и «перемещаться по воздуху». Такого ещё нигде не было! И, несмотря на кажущуюся простоту, это устройство выглядело очень эффектно. А также он полностью поменял программу, в связи с этим для всех девушек были заказаны новые костюмы.

И опять начались многочасовые изнурительные репетиции, но никто не роптал. Все выкладывались, не жалея сил! Девушкам казалось, и они в этом ничуть не ошибались, что Славин делает всё для того, чтобы как можно скорее стереть из памяти все напоминания о прошлом. Известно ведь, что только сильные новые впечатления могут вытеснить из памяти прежние горестные воспоминания, или хотя бы задвинуть их подальше, чтобы они не терзали душу и не рвали сердце изнутри!

Сапфо давно уже тщательно упаковала в коробки все вещи Черкесовой, Колосок и Горец и вернула их родственникам. Только вещи Черкесовой пришлось унести в полицию, так как у неё не оказалось никаких родственников. И только после того, как из гримёрки были вынесены все вещи Александры Горец, Аннет наконец-то смогла почувствовать, что вот теперь она действительно находится здесь одна и может вздохнуть свободно – тень Горец больше не витала над ней, теперь это было законное место Аннет.

А теперь вот Славин попросил Сапфо привести в порядок гримёрки Азы Кирских и Гаянэ Воскерчан – надо было подготовить место для новых танцовщиц. Всё-таки потеря пяти человек для такого небольшого коллектива – это сильный удар! И для полноценной работы требовалось пополнить ряды балерин до прежнего состава. Интересно, – кого Славин примет на этот раз?

Дыхание новых перемен, как и дыхание наступающего лета, явственно витало во всей атмосфере кабаре! Незаметно для самой себя Аннет ощутила вдруг в своей душе первые нежные росточки пробуждающейся любви. Если бы её невзначай спросили – в кого или во что она влюблена? – она не смогла бы ничего толком ответить. Пожалуй, в её душе просто пробился родник неистребимой в молодом организме любви к жизни, и Аннет радостно пребывала теперь в этом состоянии и была счастлива, – ей это нравилось!

Однако – ничто не вечно, и не бывает бочки мёда без ложки дёгтя! Так и теперь – лёгкие тучки сгустились над горизонтом безоблачного счастья Аннет после того, как она вышла из полицейского участка после разговора с Кошко. Невольно нахлынули все недавние воспоминания и переживания, и волна прошлого снова накрыла с головой нашу молодую француженку. Аннет, конечно, и на этот раз добровольно согласилась помогать Кошко, никто её к этому не принуждал, да только – разве могла она отказать в помощи человеку, который буквально спас ей жизнь? И, конечно же, – она сделает всё возможное! Так-то оно так… Но в глубине души ей совсем не хотелось ни за кем следить и, честно говоря, её сейчас меньше всего интересовали все эти самоубийцы вместе взятые. И без того череда смертей её подруг оставили в душе Аннет неизгладимый болезненный след и вечную зарубку на сердце, а ей хотелось просто жить, – жить и работать без всякого негатива! Тут Аннет вспомнила о найденной папке Азы. Она ведь так и не успела посмотреть – что же там внутри? Но сейчас надо было спешить в кабаре. Аннет была человеком пунктуальным и не могла позволить себе опоздать на работу хоть на минуту!

Аннет весь день думала про эту папку. Вернувшись домой, девушка наскоро переоделась и наконец-то взяла её в руки. С трепетом в душе раскрыла она картонные обложки, просмотрела исписанные листки… ага, понятно… это ноты и песни, которые сочиняла Аза… похоже на сборник ненапечатанных стихов… Между листками Аннет обнаружила маленький розовый заклеенный конверт, никому не подписанный, – его Аннет пока отложила в сторону. А вот и последний листок, исписанный мелким убористым почерком, – видимо, её последний стих… Вверху было написано прежде какое-то название, но потом его густо зачеркнули, так что невозможно было прочесть, и рядом стояло уже другое – «Утешение».

Не утешай меня! Умру,
Как только солнца луч коснётся
Вершин берёз. И поутру
Моё уж сердце не забьётся!

Не верю в рай, не верю в ад,
Не верю в счастье между нами…
Смотри, осыпал звездопад
Сырую землю под ногами!

Меня сразил острейший меч!
Что хуже вдруг случится с нами?
Моя глава скатилась с плеч…
Мы – поплатились головами.

Я жажду быть, я жажду жить!
Но небо смотрит равнодушно.
Я больше не могу любить,
Мне стало в этом мире скучно!

Уйду по Млечному пути
Туда, где счастье и отрада,
И где меня уж не найти!
Но не туда мне, может, надо?

Не рви мне сердце! Погоди!
Не оживляй воспоминанья!
Как стыло, холодно в груди…
И нет тому, что есть, названья…

Не утешай меня! Умру,
Навечно лягу в смертный кокон!
И разовьётся на ветру
Тобой любимый чёрный локон…

Так как же так? Это что же получается? Аннет оторопело ещё раз пробежалась глазами по ровным строчкам. А получается то, что Аза заранее знала о своей грядущей смерти! Но как же можно знать об этом? И кому же, интересно, адресовалось это последнее послание несчастной Азы? Аннет задумалась. Нет, ничего не приходило на ум, – гордый дух цыганки так и не открыл свою зловещую тайну! Эх, Аза, Аза… И сама она чувствовала свою смерть, и мало того, теперь ещё и бывший её любовник тоже мёртв! Да и вообще в их отношениях было много непонятного, – просто голова кругом идёт!

В газетах писали, что Абаянцев сам застрелился, и вроде бы полицию тоже поначалу такая версия устраивала, но вот Кошко считает иначе. Он не поверил в самоубийство, иначе не вызвал бы её! А теперь и сама Аннет уже не верила этому. На столике в фойе кабаре до сих пор лежал зачитанный до дыр тот номер газеты, где сообщалось о самоубийстве Абаянцева, – его перечитали все, кто только мог! Более того, ведь Абаянцев был личностью весьма известной, и теперь по поводу его смерти начались разные предположения и высказывания. Как оказалось, не один только Кошко не верил в то, что такой человек, как Абаянцев, мог вот так запросто взять и покончить с собой! Да и за кулисами уже начали шушукаться про эту непонятную смерть. Но только никто не решался открыто заговорить об этом при Славине.

Аннет всё думала и думала об этом, а потом просто решила сосредоточиться на предстоящем задании и добросовестно выполнить то, что она твёрдо пообещала Кошко. Она всё сделает, что в её силах, она присмотрится, она прислушается, она соберёт какую-то информацию, а уж дальше – великий сыщик сам сложит воедино разрозненные кусочки различных сведений, сам во всём разберётся!

И тут же внутренний «червячок» подал голос:

– А если не разберётся?

– Не разберётся? Ну что ж… это не моя работа. Меня это вообще не касается!

Но противный внутренний голос тут же крикнул: