Убить археолога

Откровенно говоря, Гробокопатель был в жизни не новичок, человеком себя считал практичным, бывалым, рациональным, трезво мыслящим, разумеется – бесстрашным, и никогда всерьёз не воспринимал всякие байки про нечистую силу. Да, конечно, на досуге бывает занятно послушать, но и не более того. Однако на этот раз Семендяй решил подыграть бабке и потому на полном серьёзе продолжал:

– Значит так. Тут сказано, что сначала надо мелом круг вокруг себя очертить, – Анастасия Петровна услужливо сунула ему в руки высохший кусок белой глины, – потом вот тут и вот тут нарисовать вот эти знаки, – он потыкал перстом в книжную картинку, – а потом уже можно и беса вызывать!

Тут нервы Анастасии Петровны всё-таки не выдержали, – уж она-то не понаслышке знала, чем может закончиться встреча с нечистыми! – и решила выйти во двор, не желая участвовать в дальнейших действиях Семендяя. Лопоухов же, напротив, был настроен очень решительно, поскольку подобных приключений в его жизни ещё не случалось. Поэтому он аккуратнейшим образом исполнил всё, что было указано в «инструкции», и начал громко читать непонятные слова, медленно водя пальцем по строчкам и отчётливо проговаривая каждый звук. И наконец, когда была произнесена заключительная фраза, – «Явись, Коряга, передо мной и выполни приказ мой!» – бесу поневоле пришлось слезть с трубы, материализоваться и с кислой мордой предстать перед Семендяем.

– Ну и чего тебе, Лопоухов, от меня надо? – не очень-то вежливо поинтересовался бес.

Семендяй, конечно, был готов ко всему, но чтобы сразу вот так!.. Увидев перед собой полу-свинячье-полу-хрен-поймёшь-какое рыло, в первый момент он даже слегка опешил, но не подал вида и быстро взял себя в руки. Моментально сориентировавшись в ситуации, Гробокопатель деловито распорядился:

– Мне надо, чтобы ты немедленно отнёс меня к тому месту, где во время войны был спрятан клад с золотыми монетами царской чеканки!

– А чем платить будешь? – с откровенной издёвкой поинтересовался Коряга.

– Ну-у-у… – на секунду задумался Семендяй и тут же решительно выпалил, – золотой из клада получишь, вот!

– Нет, так дело не пойдёт, – неожиданно для Семендяя упёрся этот облезлый бес с огромной шишкой на плешивой голове, – давай сделаем честный обмен: я тебе – золотой клад, а ты мне – вот эту книжку, кинжал и всё остальное, что ты забрал у колдуна. Ну как, – согласен?

– Нет. Ничего этого ты не получишь. – Лопоухов проницательно глянул на беса, – и вообще, чего это ты тут торговаться вздумал? А ну-ка, живо неси меня к кладу! А я, – усмехнулся Семендяй, так уж и быть – дам тебе зуб!

Коряга для приличия подумал немного, хотя этот вариант его тоже вполне устраивал, и постарался скрыть в голосе довольные нотки:

– Ладно, согласен. Поехали!

Солидный и увесистый Лопоухов с трудом взгромоздился на тощий хребет покряхтывающего Коряги, и они вылетели в открытое окно. Семендяй даже рассмеялся – ему вспомнился кузнец Вакула верхом на чёрте, и как потешно тот перебирал по небу своими копытцами, торопясь поскорее доставить Вакулу в Петербург. А теперь вот – подумать только! – и самому довелось прокатиться таким же макаром!

Анастасия Петровна, глядя вслед удаляющейся парочке, только усердно крестилась, – свят, свят, свят, – никак смог всё же беса оседлать, окаянный… А кот Васька злобно зашипел, вытаращив свои зелёные глазищи, и в стайке беспокойно замычала корова. Только Проша философски отнёсся к происходящему – убралась эта незваная нечисть из дома, и ладно! Чего о нём дальше думать-то? И так забот хватает!

Светила полная луна. Лопоухов пролетал над лесом и старательно посматривал через плечо вниз, на исчезающую дорогу, стараясь на всякий случай запомнить направление. Через некоторое время Коряга пошёл на снижение, а через пару минут и вовсе приземлился.

– Слезай быстрей, Лопоухов, тяжёлый ты, – отдуваясь, еле выговорил он.

Лопоухов встал на землю, встряхнулся по-собачьи всем телом, и, не обращая внимания на жалкое состояние беса, зычным голосом скомандовал:

– Клад показывай! – потом гляделся по сторонам, – где это мы?

– Где, где… – ворчливо отозвался Корягая, растирая костлявые бока, – на заброшенном стекольном заводе, вот где! Раньше тут была контора управляющего, Савинкова Савелия Людвиговича. Сбежал он от советской власти, а перед тем в катакомбах под заводом денежки свои припрятал. Пошли, покажу! Только копать сам будешь!

Этим Семендяя Лопоухова было не напугать, – уж чего-чего, а копать-то он умел! И бес повёл его по давно покинутому людьми стекольному заводу, ещё хранившему следы былого величия и трудовой славы – полу-растрескавшиеся гербы, полу-обвалившиеся колонны, частично сохранившаяся лепнина с осыпавшейся позолотой… Конечно, сейчас всё это выглядело более чем уныло, навевая грусть и тоску, и с трудом можно было представить, что и здесь не так давно кипела жизнь, награждались грамотами победители соцсоревнований, выполнялись и перевыполнялись пятилетние планы…

Затем Коряга резко свернул в сторону и стал спускаться в тёмный провал какого-то подвала через забитый всяким мусором вход. Буквально через полсотни шагов подвал вдруг оказался довольно просторной пещерой, стало холодно, промозгло и вообще не очень приятно – запахло сыростью, гнилью и почему-то отсыревшей известковой побелкой. Коряга остановился. С минуту постоял, прислушиваясь и принюхиваясь, а потом подвёл Семендяя к противоположной стене и уверенно ткнул когтистым пальцем:

– Разгребай здесь!

Лопоухов без лишних слов вытащил из рюкзака свою сапёрную лопатку и так же молча начал энергично расковыривать стену в указанном месте. Сначала от стены отлетали влажные куски какой-то штукатурки, потом пошло легче и легче, а потом этот непонятный строительный материал и вовсе рухнул! Под ноги взбудораженного Семендяя из стены выпал простой деревенский чугунок, тяжело стукнувшись о землю. От удара крышка чугунка лопнула, и из него посыпались золотые монеты… Семендяй светил фонариком на эти сверкающие кругляшки, обалдевшим взором смотрел на них и никак не мог насмотреться – он просто глазам своим не верил! Вот это подвалило, так подвалило! Вот это фортануло, так фортануло!

– Эй, любезнейший, – осторожно окликнул его Коряга, – а ты не забыл, что каждый клад откупа требует?

– Знаю, не забыл, – сердито ответил ему Лопоухов. – А ты много не болтай! Твоё дело было клад мне показать!

– Зуб давай! – настойчиво потребовал бес.

– Ишь, ты, шустрый какой! – ответил Лопоухий, торопливо перекладывая добычу в рюкзак, – ты сначала меня назад отнеси, а потом и зуб свой получишь!

Он усмехнулся в темноте, а Коряга не заметил в этих словах никакого подвоха. И только вздохнул – что ж поделаешь, придётся этого лося обратно тащить!

Недовольный Коряга с трудом взгромоздил потяжелевшего Семендяя на спину и покорно поволок его назад, в Каннибаловку, – будь она неладна! Опять пролетел Лопоухов над тем же лесом, и вот бес опустился, наконец, на знакомом дворе Анастасии Петровны. Ну а дальше-то и произошёл самый прикол!

Лопоухий не торопясь слез с Коряги, и не успел бес спину разогнуть, как Семендяй схватил его мёртвой хваткой за горло и со всей силы шваркнул свинячьим рылом прямо об угол дома! Ой, как было больно! Коряга прямо света белого невзвидел! Уставший бес никак не ожидал такой подлости – он не успел ни приготовиться, ни сгруппироваться, вот и поплатился за свою доверчивость столь жестоко! Вот она, людская благодарность! Своим коварным поступком Семендяй в лепёшку расквасил Коряге нежный чувствительный пятачок, своротив его набок, и выбил два передних зуба!

Пока искалеченный Коряга выл, обхватив руками свою разбитую физиономию, гад Лопоухов поднял с земли его зубы, на раскрытой ладони протянул их бесу и довольно заржал лошадиным хохотом:

– Вот, как и договаривались! Обещал я тебе, что за выполненную работу получишь ты свой зуб? Вот и получай! Да не один, а два! Бери, пока я добрый! – и назидательно добавил суровым голосом, – да чтоб впредь все мои приказы выполнял без разговорчиков! Усёк?

– Усёк… – сквозь слёзы всхлипнул Коряга, а сам в себя прийти не мог от такой безграничной наглости.

С огромной горечью зажал он в кулачке свои выбитые зубы и долго ещё проклинал подлого Лопоухого, как только мог!

В ту ночь свет в избе Анастасии Петровны горел до утра. И она сама, и уж тем более Семендяй, – оба были растревожены, взволнованы, и им обоим, конечно же, было совершенно не до сна. Они проговорили до рассвета и задремали только тогда, когда горластые деревенские петухи хрипло и радостно возвестили о наступлении нового дня.

А всесторонне пострадавший Коряга никак не смог проникнуть в дом, потому что противный бдительный Прошка зорко охранял все подступы. Что бедолаге оставалось делать в такой тяжёлой ситуации? Пришлось жертве людского коварства и чёрной неблагодарности пристроиться на ночёвку со свиньями, в их тёплой сараюшке.

Но едва стало светать, Коряга заметил во дворе чёрного колдуна, одетого в длинный поношенный плащ с накинутым на голову капюшоном. Он по-хозяйски неторопливо расхаживал по двору, обшаривая каждый угол, потом подошёл к окну и стал настойчиво заглядывать внутрь, словно высматривал там что-то или кого-то. Подобострастно приседая и кланяясь, Коряга выполз ему навстречу, собираясь пожаловаться на мерзких и полых людишек этого дома, но колдун только мельком глянул на Корягу, с безразличным видом прошагал мимо, зашёл в закрытый курятник – и пропал там!

Коряга растерянно смотрел то на курятник, то на окна дома, и не понимал, что всё это значит и что и теперь думать по этому поводу! На крыше, на самом коньке, сидел домовой, закинув ногу на ногу, и тихонько поглаживал мурлыкающего Ваську, а Шарик ещё днём сорвал голос, когда Корягу облаивал, поэтому сейчас забился в свою будку и только жалобно скулил.

Проснулся Лопоухов поздно. Анастасия Петровна уже давно хлопотала по хозяйству и сейчас процеживала молоко.

– Отдохнули, Семендяй Симеонович? – приветливо заговорила бабулька. – А у меня новости. Похоже, что началось! Пошла я сегодня утром скотину на пастбище выпускать – смотрю, а перед воротами лежит эта туфля!

Только Лопоухов хотел было поинтересоваться, – что именно началось? – как Анастасия Петровна вытащила откуда-то нарядную белую туфельку и показала её Семендяю. Он взял, оглядел её со всех сторон и тут же прокомментировал:

– Туфля невесты. Белая. Новая, – заглянул внутрь. – Французская. Левая. Тридцать шестой размер. Ни разу не надёванная. И что в ней такого особенного? Кто потерял-то? У вас в деревне что, – свадьба намечается?

– Намечается… – в раздумье ответила хозяйка, собирая на стол. – Да только, я думаю, невеста тут совсем ни при чём!

– Это почему же? – удивился Лопоухов. – У вас тут что, местный обычай такой – перед свадьбой туфли свои соседям через забор перебрасывать? Или, может, просто чья-то шутка?

– Да нет, Семендяй Симеонович, – абсолютно серьёзно ответила старушка, – обычая у нас такого нет, да и на шутку это не похоже. Есть у меня кое-какие соображения, но пока не уверена, кое-что поспрашивать надо. Схожу-ка я сейчас с этой туфелькой к Полинке Сорокиной, она у нас замуж собралась, вот у неё и спрошу!

– А я хоть и пропустил зорьку, но всё рано схожу, пожалуй, на рыбалку. Уж очень хочется карпов наловить! – и Семендяй начал быстро собирать всё рыбацкое хозяйство – удочки, ведро, рюкзак, мормышек и прочие дорогие рыбацкому сердцу прибамбасы.

Не сказать, что он был заядлый рыбак, но с удочкой посидеть любил. Просто в обычных буднях не часто это удавалось, вот и хотелось сейчас Семендяю время вынужденного ожидания и бездействия использовать максимально приятно. Когда-то ещё такая возможность выпадет? А деревенские мужики говорили, что у них в реке знатные карпы водятся!

Уже подходя к реке, Лопоухов увидел другого такого же рыболова с удочкой, только тот рыбачил не с берега, а чуть в отдалении, ближе к камышам, скорчившись в небольшой надувной резиновой лодке. Выбрав подходящее местечко, Семендяй пристроился чуть выше по берегу, шустро наладил удочки и уже предвкушал бесподобно вкусную наваристую уху на ужин.

…Ласково пригревало солнышко, многочисленными бликами отражаясь в воде и гипнотизируя разомлевшего Лопоухова, чуть покачивались поплавки на воде, и даже комары не донимали – куда-то все подевались, и мысли предприимчивого Гробокопателя сами по себе уплыли далеко-далеко… (если бы в данный момент на этом месте сидела бы девочка, то мы сказали бы, что она глубоко задумалась о своём, о девичьем, но Семендяй был хоть и взросленький уже, но всё-таки мальчик!) … и размечтался он о чём-то своём, о мальчишьем… Его расплывающийся взор бездумно скользил по всему подряд, не задерживаясь ни на чём…

Но вдруг внимание Семендяя привлёк рыбак, сидящий в лодке! По его движениям было совершенно очевидно, что он поймал нечто о-о-очень крупное и теперь силился вытянуть, но ему это никак не удавалось. Что-то у него пошло не так… леска, что ли, за что-то зацепилась?.. Со всем рыбацким азартом Семендяй следил глазами за более удачливым собратом! Мужик в лодке не прекращал своих телодвижений, и Лопоухий с нетерпением ждал – что же он вытянет? Но вытянуть у мужика не получилось, потому что неожиданно лодка вместе с рыбаком перевернулась! Мужик поплыл было к берегу, пытаясь тащить лодку за собой, но вдруг начал стремительно тонуть, прямо на глазах у Семендяя! С минуту побарахтавшись и изо всех сил стараясь вынырнуть, он отчаянно завопил о помощи. Лопоухов, естественно, видя такое дело, медлить не стал и сразу же бросился на выручку, на ходу срывая с себя рубаху