Сачок

Сачок
Оллард Манн фрейграф

Сачок уже почти забыл собственное имя. Кто он и откуда, теперь не имеет значения. Зачем помнить жизнь, с которой ты попрощался?Его никогда не простят за неё.

Оллард Манн фрейграф

Сачок

1. Начало

Кто-то кричал. Хотя, нет, скорее, вопил. В ужасе. «Полный назад, разворот», – требовали один за другим хриплые, прокуренные голоса побледневших пиратов. В тесном вонючем трюме их было слышно не очень хорошо, но даже малая доля проникающего туда звука заставляла встревожиться.

Сачок отвлёкся от починки верёвочного гамака, в котором стало невозможно спать, когда сетка прохудилась. Голоса наверху казались ему совсем новыми, хотя незнакомцам на борту взяться было неоткуда. Чтобы разобраться в ситуации, он решил подняться на палубу. Потемневшие босые стопы медленно понесли его к лестнице, которая дрожала от разворачивавшихся событий. Следующий шаг казался труднее предыдущего и совершался медленнее. Чем ближе Сачок оказывался к ступеням, тем громче слышался стук сердца в ушах. Вмиг свет, проникавший в трюм, исчез, будто наступила ночь, и это заставило перепуганную пороховую обезьяну замереть совсем.

В трюм буквально влетел Барни, боцман. Раньше Сачку не приходилось видеть этого сильного и отважного мужчину таким растерянным, и от удивления пухлые губы парнишки приоткрылись, он подался вперед в порыве спросить, что происходит. Боцман раскидывал ящики и бочки на ходу, будто все они были невесомыми, но даже огромная сила не может помочь, когда руки дрожат от ужаса перед чем-то неизведанным.

Состояние первого помощника поначалу только сильнее отпугнуло Сачка, но пришлось взять себя в руки. Если он проявит характер в опасной ситуации – сможет заслужить уважение команды, показать свою преданность. Это один из немногих шансов выбраться из социальной ямы, в которую он угодил.

– Как я могу помочь? – опомнившись, подал голос молодой человек в изорванной рубахе.

– Спроси наверху, парень, – боцман хотел скрыть пожиравшую его панику, завесив настоящие эмоции обычной своей добродушной улыбкой, но Сачок без особого труда различил тревогу в его лице. – Может, стоит подуть в сторону бушприта, – добавил мужчина, устало посмеиваясь.

Интерес охватил Сачка с новой силой. Юноша, оторвав стопы от пола трюма, наконец выбежал на палубу, качаясь на повороте судна. Он ожидал увидеть, например, утёс, в тени которого корабль разворачивался, что объяснило бы и темень, и шумные вопли, также это было бы не слишком поразительно, ведь вскоре ожидалось прибытие на острова, но шокирующая реальность оказалась значительно хуже.

Каким бы банальным не был этот переход, думаю, стоит вернуться к началу и объяснить, как наш герой оказался в таком положении. Что мы будем считать началом? То, с чего начался и каждый из нас. Рождение. Только не совсем нашего героя.

– Дилан, возвращайся скорее домой! Тебе нужно кое с кем познакомиться, – крик старушки-повитухи моментально прекратил игру, которой был увлечён мальчик.

Он одним взмахом руки простился с другом и понесся по лужайке к старенькому, но ухоженному дому на вершине холма. Не по годам рослый, он с лёгкостью перескочил через хлипенький потёртый забор и на входе в тесную спальню едва не сшиб акушерку с ног.

– Ну что, мамочка, у меня братик? – рассыпаясь в шепелявых восторгах из-за выпавшего резца, Дилан заскочил на скрипучую кровать, где расположилась с младенцем на груди его мама.

Женщина лежала бессильно, только её крепкие руки были напряжены, чтобы удерживать малыша. Казалось, вся её жизнь перешла в этот крошечный комочек, оставив саму роженицу лишь с необходимым для существования минимумом. Её вечно бледная кожа теперь казалась и вовсе зелёной от утомления, а фиолетовые синяки под глазами и на внутренних уголках стали выделяться сильнее обычного. Влажные от пота каштановые пряди липли ко лбу и вискам, выбившись из толстой косы. И только большие серые глаза матери полнились теплом и жизнью, когда она смотрела на новорождённого малыша, в умилении сдвигая редкие брови.

– Потише ты, блоха! Маме отдохнуть надо, умерь пыл, – полная повитуха дала мальчишке подзатыльник, приводя в чувства, но всё же не сумела сдержать улыбки.

Дилан потер голову, чтобы сбросить с кожи ощущение удара, отчего его торчащие колючие волосы синхронно закачались, будто эхо движения ладони.

– Ничего, Агата, он всегда такой, я уже привыкла, – мама поправила мягкую простынь, в которую был закутан новорождённый ребёнок, и осторожно повернула свёрток так, чтобы старший увидел милое пухленькое лицо. – У тебя теперь есть сестричка.

– Вот облом, – мальчишка надулся и демонстративно отвернулся. – С девчонками даже говорить не о чем, как с ней жить-то?..

Женщина добродушно посмеялась над ним и тепло улыбнулась. Новая любовь и счастье переполняли её, слегка притупляя усталость от долгих родов.

– Ты ещё полюбишь Розмари, я обещаю. Попробуй взять её на руки, только осторожно…

Дилан нехотя, продолжая дуться, всё же протянул руки. Тревожась, как бы не навредить совсем малюсенькой девочке, которой несколько часов назад в его жизни не было, он осторожно прижал свёрток к себе.

– С виду обычная совсем, с чего бы ей мне нравиться? – мальчик наморщил нос. – Ещё и плакать постоянно будет наверно, как все девчонки…

– Она не будет, – акушерка, собиравшая до этого свои вещи, вступила в разговор. – Если до сих пор ни разу не заплакала, будет очень спокойной и стойкой. Вся в мать.

– Спасибо, что пришли, ещё раз, – лежащая на кровати женщина лишь учтиво кивнула старушке, не в силах подняться. Легонько толкнула сына в плечо, чтобы и тот попрощался.

– До свидания, тётенька, – прошепелявил Дилан, не отрываясь от рассматривания сестры.

Его яркие голубые глаза расширились от восторга. Если эта девочка такая особенная, что не будет плакать, может, с ней и стоит подружиться. Такую полезно при себе иметь, чтобы потом остальным показывать и говорить, как правильно надо быть девчонкой. А на вид и не сказать вовсе, чтобы была она какой-то особенной, малыш малышом…

2. Разворот

Густой туман цвета пушечного металла с проблесками сирени уже захватил бушприт и заливался на палубу, скрывая из виду всё за границами своего присутствия. Необузданной силой он сковывал уже мачты, скрывая их из виду, завладевал и пейзажем морского простора.

К моменту выхода Сачка на верхнюю палубу на виду осталась лишь тонкая, ярко освещённая солнцем ясного дня полоса блестящей зеленоватой воды позади корабля, откуда он шёл. С прицелом на неё судно старались развернуть, безуспешно борясь с мистической стихией, затягивавшей «Золотую мечту» в свои пушистые объятия опасности.

Корабль резко наклонился, входя в крутой разворот. Сачок зацепился за последнюю ступеньку ногой и свалился на мокрые доски. Те доли секунды, которые он истратил на восстановление здравого сознания обернулись окончанием трагедии для экипажа. Туман заполонил всё, заменив сам воздух.

Тяжело дыша от шока, Сачок помахал руками перед лицом, чтобы расчистить обзор, но на место разогнанных клубов тьмы моментально пришли новые, не оставив молодому человеку надежды рассеять туман.

– Держаться курса! Не покидать своих мест!

***

На смену солнечному утру пришёл пасмурный день. Грозовые облака громоздились над холмами, но уступали место солнцу над морем. Причал был укутан тенью туч, а водный простор заливался светом, волны сияли и переливались под задорными прыгучими лучами. У стоянки «Славной Агаты» собралась толпа встречающих. Шкодливый шестилетка нагло пробирался между людьми, расталкивая их своими узкими, худенькими плечами.

– Сэр, Вы не видели папу? Не знаете, где мой отец? – восторженно интересовался он у каждого выходящего с корабля. – Дядя Морти! Дядя Морти!

Завидев на палубе капитана, Дилан активно замахал руками над головой для привлечения внимания. Его пухленькие губы распахнулись в восторженной беззубой улыбке. Угрюмый мужчина с треугольной чёрной бородой заметил его почти сразу, привыкший все происшествия держать в поле зрения.

– Пустите мальчишку, это сынок Раймунда.

Приказание явно играло на пользу мальчика, но хмурое смущение капитана, его сведённые к носу густые брови и напряжённые скулы заставили Дилана напрячься вместо радости. Долгожданное восхождение на судно, такой почётный акт, показалось теперь ему пыткой от странной неизвестности и тревоги.

«Это отпрыск унтер-лейтенанта Колтера?», «Точно он, а рослый какой… В отца.», «А где мать-то его? Чего один совсем?», – переговаривались мужчины на корабле, не ожидая, что Дилан их слушал. А он слышал всё из-за усилившихся от волнения чувств и переживал только сильнее, когда улавливал неуместное сочувствие в голосах команды.

– Ну привет, Дилан. Как твои успехи? – начал издалека капитан, не в силах преодолеть замешательство от предстоящего разговора.

– Да всё хорошо, дядя Мортимер, а папка-то где? – принимая негласные правила, мальчик тоже старался держаться весёлым, но показывал своё волнение, то и дело заглядывая за спину капитана.

– Твоя мама пришла? Она немного опаздывает?

– Не будет её, она с сестрой нянчится, – Дилан беззаботно пожал узкими костлявыми плечиками, на которых болталась тонкая ткань его одежд. – Так, когда он придёт?

– Сестрой? У тебя не было сестры, когда мы отплывали.

– Мама не успела рассказать, тогда ещё совсем не знала, что у меня будет сестра. Ну где папа? – речь мальчика становилась всё более нетерпеливой, он серьёзно поглядел на капитана.

– Послушай, Дилан… – тяжёлый вздох, с которым он присел на корточки, чтобы смотреть на мальчика наравне, заставил того вздрогнуть.

– Что с папой? Он не приехал? – не до конца верящий своим словам, но почти готовый расплакаться, парнишка сделал шаг назад. Его русо-рыжие брови сдвинулись к переносице и приподнялись напряжённо, а аккуратные кругленькие ноздри начали ритмично раздуваться от активного недовольного дыхания.