Санаторий «Сказка»

Я смотрела на несовершеннолетнего парня и думала, как же можно в трех словах объяснить ему, что такое брак и каковы его подводные камни, да не те, о которых в каждой песне кричат, а те, о которых все подло умалчивают.

– Мы просто устали друг от друга, – наконец сказала я и сама не заметила, как меня понесло. – Это как… знаешь, ведь брак на самом деле – не круглосуточная любовь и нежности, и поверь мне, далеко не измена была для меня страшнее всего, а то, что день за днем, год за годом мы становимся друг для друга всё… прозрачней. Глупо звучит, наверное, но… не знаю… Мы ведь любили друг друга. Я замуж выходила, когда у него ничего не было, кроме трусов на заднице. Это потом мы начали обрастать имуществом, связями, деньгами, друзьями, но с самого начала-то… Сейчас он – важная шишка и неплохо зарабатывает, и мне бы ревновать его, как мужика к другой бабе, которая теперь живет с ним, а я завидую лишь тому, что у него тачка втрое дороже моей. В какой-то момент вы становитесь друг для друга настолько привычным элементом жизни, словно бы и вовсе перестали существовать. Становитесь невидимыми. И даже не раздражаете друг друга, а просто не замечаете. И из прекрасного любовника, друга и партнера он становится соседом. Просто мужиком, которого ты привыкла видеть в трусах. Он – и есть, и нет. Самое интересное, что ведь мы до самого развода спали друг с другом. И секс этот – пресный, безвкусный – я не забуду никогда…

Тут я опомнилась и заткнулась. Повернулась к нему и посмотрела на молодое лицо – он смотрел на меня, с жадностью впитывая каждое мое слово, будто я говорила ему о вещах настолько впечатляющих, что обезболивающее, превращающееся в наркотики под давлением, по сравнению с моим разводом – бородатый анекдот, который каждая шавка в подворотне знает наизусть.

Тут издалека послышались скрип открываемой двери и невменяемые голоса Вадика и Светки. Оказывается, пока я тут душу наизнанку выворачивала, центрифугу остановили. Низкий и рослый заглядывали в крошечную кабину, откуда раздавалось визжание и басистый смех. Эти двое требовали еще. Низкий повернулся к нам и спросил у Максима, можно ли еще. Максим кивнул и тяжелая металлическая дверь закрылась. Центрифуга снова начала набирать обороты.

Он повернулся ко мне:

– Значит, все дело в сексе? Ну, так почему бы не завести себе любовника?

– Не могу.

– Почему?

– Не знаю. Я даже подумать об этом не могу. Мне это кажется каким-то грязным, не знаю… Глупо звучит, но мне казалось странным прятаться и скрываться, как будто нам по десять лет, и мы играем в «казаки-разбойники». Стирать смс и звонки, прятаться по машинам и съемным квартирам. Мне противно. Хотя я не осуждаю тех, кому это нравится. Наверное, это – на вкус и цвет.

Тут я чувствую его взгляд на себе, как нечто осязаемое – он смотрит на меня так, словно прикасается ко мне, и под этим прикосновением я – словно голая. Я почувствовала, что краснею.

– Моя очередь задавать вопросы, – выпалила я, бросив быстрый взгляд на центрифугу, которая уже разошлась не на шутку. – Чьё это? – и я обвела взглядом все вокруг нас.

Максим сначала долго ничего не говорил и все смотрел на меня, задумчиво и серьезно, а затем словно опомнился.

– Что? Центрифуга?

– Нет. Вообще всё. Весь санаторий. Кому принадлежит «Сказка»?

– Одному человеку, который уже давно не живет в России.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Не ответ, – согласился Максим. – Но это все, что я могу Вам рассказать.

Мы замолчали, глядя друг на друга так, словно играли в покер, или какую-то другую игру, где требуется распознать блеф. Он рассматривал меня и о чем-то думал. Я же думала о его губах и скулах.

– Хорошо, – сказала я. – Тогда у меня другой вопрос – что написано у тебя на шее?

Тут Максим улыбнулся, и в глазах его сверкнула совсем не детская похоть.

– Для того чтобы ответить на Ваш вопрос, Марина Владимировна, мне нужно раздеться. А я не привык раздеваться перед теми, к кому я обращаюсь по имени отчеству и на «вы».

– Ладно, заинтриговал – теперь Марина и «ты». Показывай.

– А как же выпить на брудершафт и поцеловаться?

– Обойдешься.

Он засмеялся.

– Нужно со спины смотреть, иначе сложно читать, – сказал он.

Я обошла его. Максим всего на полголовы выше меня, но для того, чтобы прочесть надпись мне пришлось подойти совсем близко. Он расстегнул молнию толстовки, я подцепила пальцами ткань, которая хранила тепло своего хозяина, и отогнула ворот. И первым сработало не зрение, а обоняние – нагретый теплом тела, спрятанный под одеждой, аромат его тела вырвался на свободу и нежно окутал меня, пробираясь внутрь моего тела. Каким же пленительным был этот запах. Я привыкла к тому, что мужское тело, потрепанное жизнью, закаленное временем, пахнет ленью, скукой и алкоголем. Но крепкое, жилистое тело, чье тепло поднималось по моим пальцам, пахло молодостью, азартом и сексом. Внизу живота приятно защекотало, и я улыбнулась.

– Ты чего там улыбаешься? – тихо спросил он.

– Тебе-то откуда знать, что я делаю за твоей спиной?

– Слышу и чувствую, – ответил он с улыбкой.

– Не мешай, – снова улыбнулась я и услышала его смех в ответ.

«Господи, Марина, ему даже восемнадцати нет!» – подумала я и отогнала развратные мысли, сулившие мне если не срок, то несколько недель бессонных ночей и угрызения совести. Я дала себе мысленную оплеуху и посмотрела на шею.

«И началась самая увлекательная из охот…» – конец фразы прятался под воротником футболки. Я запустила палец за край и попыталась отогнуть её, но тут его рука легла на мою.

– Подожди, подожди…

Он повернулся ко мне – легкая тень самодовольной улыбки все еще оставалась на его губах, но уже была слабой, как еле уловимый запах сгоревшей спички в комнате, где горят свечи: – Ты не знаешь, чем заканчивается эта фраза?

Он все еще держал меня за руку и так внимательно рассматривал мое лицо, что мне стало неловко.

– Нет, – совсем тихо сказала я, становясь совсем маленькой под его взглядом. – А должна? Откуда это?

– Из книги.

– Что за книга?

– Не одна. Я лично знаю о трех книгах[1], где упоминаются эти слова, но вероятно подобные мысли можно встретить гораздо чаще.

– И чем же она заканчивается?

Тут он поднес мою руку к своим губам и медленно провел по ним подушечками моим пальцев. Я ощутила тепло его дыхания, и тут мое тело потянулось к нему – рука дрогнула, но не отодвинулась, продолжая гладить нежный бархат его губ, зрачки расширились, глаза вцепились в прекрасное лицо и беззастенчиво ласкали каждую линию, низ живота вспыхнул жаром. Я провела языком по пересохшим губам, он зеркально повторил это же движение и наклонился ко мне. И за мгновение до того, как наши губы соприкоснулись, в моей голове, словно стрелы, полетели мысли, ясные и четкие – я – взрослая женщина, он – несовершеннолетний и, по сути, еще мальчишка. Он манипулирует мной, а я ведусь, как безмозглая овца. Он прекрасно знает, на что нажать, а я позволяю ему делать это. Он играет моими желаниями, манипулирует инстинктами, а я веду себя как похотливая сука.

– Так… все, хватит, – тихо, резко выдохнула я и опустила голову вниз, пытаясь отступить, пытаясь сделать шаг назад, но он притянул меня к себе, запустил руку в волосы, прижимая мою голову к своему плечу и зашептал на ухо, тихо, быстро, обжигая дыханием мою кожу, прикасаясь губами к мочке уха и впадине на шее за ним:

– Бросай все, и пойдем со мной…

Его рука отпустила мою, легла на мою спину таким горячим, таким живым теплом, опустилась вниз и забралась под свитер и обожгла прикосновением мою кожу. Я вдохнула, он выдохнул, опаляя мою шею горячим дыханием. Мое тело подчинилось – заиграло, запело скрипкой в страстных руках, заставляя меня дышать быстро, часто, подстраиваясь под ритм его дыхания.

– Оставим всех этих идиотов и спрячемся, – шептал он, покрывая поцелуями мою шею. – Я обещаю, нас никто не найдет. Никто не узнает. Я никому ничего не расскажу…

… никому не расскажу, не отдам и не позволю, спрячу, скрою, никому ничего не покажу, буду вести себя тихо, замолчу, закрою рот или открою, если он попросит, забуду обо всем, обо всех, отключу голову, отпущу свое тело, предоставлю ему полную свободу, разрешу ему все и ни слова против, потому что он – сильный, а я – слабая, потому что он – целое, а я – лишь малая часть, он – мужчина, а я – всего лишь женщина… женщина… и мать… мать, жена, бывшая жена, начальник, подчиненный, руководящее лицо и ответственный за… ответственная… ответственная, потому что старше, умнее, опытнее… я старше… Я старше! Он младше! Я – опытная женщина! Он – похотливый щенок! ТВОЮ МАТЬ, МАРИНА!!!

Я дернулась, оттолкнула его, тяжело дыша, уставилась на него:

– Ты совсем озверел что ли? Тебе сверстниц мало?

– Марина…