Цивилизованная западня

Тридцать восемь горящих свечей, которые были вставлены в небольшой торт, Мильнер задувать не стал. Немного полюбовавшись пламенем, одну за другой тушил пальцами, периодически облизывая их, чтобы не обжигаться. Он уже наигрался в «человека из высшего общества» и не боялся выглядеть вульгарно. Тем более он весьма щедро заплатил за свое бескультурье.

Бутылка вина, как и денежный лимит Брюса Мильнера, подходила к концу. Он хотел уже попросить счет, как официант, обслуживавший седого морщинистого господина, так же проводившего время в гордом одиночестве, преподнёс ему бутылку белого сухого вина.

– Это Вам с наилучшими пожеланиями от того месье, – поставил он на стол Мильнеру бутылку и чистый бокал.

Брюс посмотрел в указанную официантом сторону. Пожилой мужчина со сдержанной улыбкой поприветствовал именинника приподняв свой наполненный бокал. Мильнер с приятным удивлением на лице вытянул перед собой руки, обернув их ладонями вверх, приглашая таким образом за свой стол седого господина.

– Том Булье, – представился мужчина, подойдя к Мильнеру, – день рождения – это всегда хорошо. С его наступлением можно радоваться тому, что ты еще на один год стал опытнее. Примите мои поздравления! – добавил он, усаживаясь за стол именинника.

Мильнер был рад неожиданному повороту событий, но в то же время чувство нарастающего волнения стало растекаться по его разгорячённому алкоголем организму. Идя в «логово» толстосумов, он действовал импульсивно, и явно не предполагал, что один из них окажется его собеседником. Ведь подумай он об этом раньше, вряд ли ему хватило бы смелости на эту безумную инсценировку. Комплекс бедности был настолько велик, что ему казалось, будто любой из представителей этого высшего общества тут же определит его истинный статус. Он не был рождён в семье богатого аристократа и поэтому «люди из лимузинов» ему виделись инопланетными существами, обладающими чуть ли не сверхъестественными способностями. Тогда он ещё не знал, что это самые обычные люди, с таким же хрупким организмом и отличались от него только тем, что в сознании рабочего класса прослыли всемогущими.

Внимательно рассматривая своего нового друга, Брюс Мильнер в своём взбудораженном сознании принимал решение о том, как построить общение с человеком, который явно не считает свой сегодняшний ужин, с презентованием дорогущего вина незнакомцу, разорительным. У него был выбор: продолжать играть роль миллионера и лгать или же сразу рассмешить старика Булье своей сегодняшней авантюрой. Но неожиданный вопрос пожилого француза не оставил времени на раздумья.

– Pardonne moi[1 - Простите меня (фр.)], за мою нескромность, но что заставило Вас отмечать свой день рождения в гордом одиночестве? Вы еще достаточно молоды, чтобы предположить, будто не осталось в живых ни одного Вашего родственника или друга.

Мильнер был обескуражен тем, что речь Булье тактична, но одновременно с этим и несколько нагловата.

– Вы очень проницательны, мистер Булье, – с ироничной ухмылкой произнес Мильнер, уходя таким образом от ответа.

– Чем Вы занимаетесь, мистер Мильнер? – сам того не подозревая, задал «провокационный» вопрос Том Булье.

Переждав двухсекундную волну адреналина, которой обычно сопровождается стрессовая ситуация, Мильнер продолжил импровизировать. В этом деле за весь вечер он уже успел приобрести достойный опыт.

– Я занимаюсь бизнесом, – гордо и даже несколько высокомерно ответил Брюс, – в частности, у меня контрольный пакет акций курьерской компании «Экспресс Америка». Вы наверняка о ней слышали.

– Да, конечно, – восхитился Том Булье.

Действительно, старый француз не мог не знать о крупном монополисте в сфере пересылок всего на свете по всему свету. И нищеброд Брюс Мильнер не мог не заметить, как сильно зауважал его пожилой аристократ.

Поймав кураж, уже от своей проницательности, Мильнер решил удовлетворить свое любопытство, пока старина Том Булье, кем бы он ни был, находился в неведении и в его реальности это было очередное знакомство одного толстосума с другим. Брюс же в этом стечении судеб выступал в роли некоего афериста и собирался много лгать. Его даже начал распирать изнутри азарт. Ведь только его воображение могло установить границы изощрённости этой лжи.

Он стал расценивать своего нового друга из мира пафоса и больших денег как подопытного. У него впервые появилась возможность – вот так, из первых уст, узнать о жизни их сказочной. Как они там, на вершине Олимпа? Это же они могут себе позволить покупать бриллиантовые ожерелья своим женам и золотые соски для своих детей. Это они завсегдатаи таких вот недоступных для черни ресторанов, где платят за бутылку прокисшего винограда три месячные зарплаты какой-нибудь кассирши из супермаркета.

«Кто же ты, француз Том Булье?!»

Мильнер, как наркоман перед приемом очередной дозы, наслаждался предвкушением вот-вот откроющейся тайны.

– Чем занимаетесь Вы, месье Булье?

– У меня свои виноградники, – по-прежнему мило, лицемерно и с ярко выраженным французским акцентом произнес Том Булье.

«Здорово», – подумал Мильнер. Было бы более банально, если б он оказался местным банкиром, который старческими вечерами пропивает свою печень за счет посредничества в сфере оборота бабла в природе.

Но тут же изрядно выпившего Брюса насторожила длина паузы. Так будто на этом данная тема исчерпана. Но если подумать, то и ответ Мильнера был достаточно краток.

– Кстати, – неожиданно добавил Булье, – в этом ресторане прекрасно готовят улиток «По-бургундски».

– Что, простите? – удивился Брюс.

Пока он выстраивал в своей голове планы на дальнейший диалог, старый француз вдруг захотел поговорить об улитках по-какому-то там, по-бургундски. Как ни странно, но первое, о чем подумал Мильнер: «А их что, едят?!». Он не так сильно удивился бы мидиям «по-корейски». Хотя и к морепродуктам он относился несколько брезгливо.

– Улитки по-бургундски, – повторил Булье, – я их просто обожаю. Они прекрасно сочетаются с этим вином «Chablis» 1975 года. Я, пожалуй, возьму себе. И надеюсь, Вы мне не откажете, я хотел бы Вас угостить.

Пользуясь всё той же тактичной наглостью, не дожидаясь ответа именинника, он элегантным жестом подозвал официанта, который тут же был к его услугам.

– Две тарелки «Escargots de Bourgogne[2 - Улитки по-бургундски (фр.)]».

В ответ от официанта прозвучало короткое: «Oui, monsieur[3 - Да, сэр (фр.)]», и тот удалился.

– Вы не поверите, но и это вино, и эти улитки с одной виноградной плантации. И как Вы думаете, откуда?

– Из Бургундии, наверное, – едва не срываясь на смех, ответил Мильнер.

И как же он был рад, что его ироничная шутка нашла подтверждение.

– Да, Вы абсолютно правы, – восторженно произнес старый винодел.

Мильнер очень хотел рассмеяться, и только неимоверные внутренние усилия заставляли его остаться в рамках приличия.

– Как это символично.

– Да уж, – неожиданно засмеялся сам француз, – тем более здесь, в Америке, в Нью-Йорке – сквозь смех добавил Булье, – плюсы современной логистики. Но в этом, я уверен, Вы разбираетесь куда лучше меня.

«Ах, да», – вспомнил Мильнер, – «Я же владелец крупной логистической компании!»

Но являясь даже рядовым сотрудником, винтиком внутри этого огромного механизма, он, действительно, был более компетентен в области доставок и пересылок.

– Я заинтригован, – сказал Брюс, выдержав небольшую паузу, чтобы весельчак Том Булье успел от души насмеяться.

– Простите? – теперь уже пришлось уточнять французу.

– Мне интересно, какой будет вкус этих улиток. Мне раньше не доводилось употреблять их в пищу.

– О, мистер Мильнер, по белому Вам завидую! Я же впервые попробовал их, когда мне было ещё лет семь. Их бесподобно готовила моя бабушка.

– Позвольте я угадаю, – широко улыбнулся Мильнер, – Вы родом из…

– Oui! Да, мой дорогой друг. Из Бургундии. Я родился в прекрасном городке Пьер-де-Брес, недалеко от Дижона…

И старик Том еще несколько минут расписывал красоты тех дивных мест и хвастался историей сорта винограда, который растет только в их родовом поместье.

«Он явно гордится тем, что родился в этой провинции с поэтичным французским названием, и говорит так, будто это его единственное достижение в жизни», – смеясь в душе думал Брюс Мильнер.

– Что Вы делаете в Нью-Йорке? – спросил он у француза Булье, вдруг почувствовав себя хозяином этой земли.

Брюс родился и вырос в этом тесном городе. Тупые американские ТВ-шоу, когда-то украли ум его матери, а алкоголь и наркотики довольно рано жизнь его отца. Тот умер, когда Мильнеру было всего пять лет. Ему еще не исполнилось и четырнадцати, когда его мать оказалась в клинике для душевнобольных с диагнозом «маниакально депрессивный психоз». Спустя год одна из ее многочисленных попыток суицида оказалась успешной. Ему рано пришлось повзрослеть. Оставшись круглым сиротой, Брюс перестал посещать школу и, как миллионы американцев, стал просто выживать. И конечно же, мечтать о том, что когда-то его родной мегаполис, город больших возможностей, подарит ему шанс разбогатеть. Заработать целый миллион американских долларов.

К шестнадцати годам Мильнер знал схему Нью-Йоркского метро лучше, чем его проектировщик. К двадцати мог рассказать об автомобильных пробках лучше любого спутникового навигатора. В тридцать лет он был амбициозен и еще полон энтузиазма. После тридцати пяти, разочаровавшись в своем юношеском максимализме и страдая от комплекса нищеты, Брюс Мильнер носил только эту «медаль» – коренного жителя знаменитого Нью-Йорка. Того города, в котором цинизм и жестокость оправдали типично американской фразой: «Это всего лишь бизнес. Ничего личного».