Терять или находить

– А мне надо мой «Макаров» доделать, потом на дискотеку. Я хотел Настю на танец пригласить, но она не пришла.

– Да ладно тебе, завтра придет и пригласишь.

– А какие у тебя дела? – спрашиваю после небольшой паузы.

– Завтра сяду делать уроки, в среду с тобой погуляем, в четверг снова вместе… А уж в пятницу домой.

– Женек, слышь… Давай, кто между тех окон попадет?

Я показываю на окна спортзала. Мы целимся, бросаем одновременно, и Женька попадает прямо в стекло. Как сумасшедшие слетаем с крыши и бежим в школьную раздевалку, пока не засекли воспиталки. Здесь мы отдыхаем и раздеваемся.

– Ну что, пошли в класс сходим что ли? – и мы как обычно в обнимку идем в класс.

– Там, на диване, сидит Катька.

– Читаешь, Кать?

Она говорит тихо, будто боится чего-то:

– Да вот… «Приключения Тома Сойера».

А рядом с ней о чем-то шепчутся Анька со Светкой.

– Девчонки, чего секретничаете?

– Про тебя! Как ты Маринке записку с признанием в любви передал, – говорит Анька, и Женькины уши-лопухи начинаю краснеть.

– Что, Жень, краснеешь?! – говорит Лидия Максимовна. – Пристыдили тебя девчонки-то наши?

Он, молча, отворачивается.

– Лидия Максимовна, а где Мишка? – спрашиваю.

– В классе, с Гусевым в шашки играет.

Я иду к ним, и так заканчивается день, обычный день в нашем интернате.

Нас по очереди отправляют в спальню, в девять часов отбой для младших, а для старших – в десять. Мы с Женькой моем ноги, чистим зубы и плетемся в спальню готовится ко сну, но какой сон, когда еще нет и девяти?!

Лежим в разобранных постелях, воспитательницу сменяет нянька, и Лидия Максимовна, желая нам спокойной ночи, отправляется домой.

Старшие выходят, и один задира сразу поворачивается ко мне.

– А где мой ботинок, это ты его взял? – и тут же бьет подушкой по голове.

Я не трус, поэтому хватаюсь за свою подушку. Начинается свалка. Подушки летят в стороны, а потом входит нянечка, и я, как всегда, остаюсь виноватым. Она берет меня за руку, стыдит и выводит на полчаса из спальни. Там стою босиком, в одних трусах. Вдруг открывается дверь, и я вижу Женька.

– Может, вместе постоим? – спрашивает он.

– Передай Женьку Гусеву, что ему хана, – отвечаю шепотом.

Тут появляется нянечка:

– Тебе-то что не спится?

Женька говорит, что просто вышел в туалет. Она отправляет его спать, а мне разрешает лечь минут через двадцать, предупредив, что если мы снова будем шуметь, она останется в спальне, пока не уснем.

Отстояв двадцать минут, иду прямиком к Гусеву, который уже уснул. Я бью его подушкой со всего размаха, пока он не начинает орать, но сегодня мне не везет. Входит нянька, хватает меня за ухо и тащит в кровать.

– Совсем распоясался, задира, ну-ка марш спать!

Напоследок я грожу кулаком Гусеву, а нянечка садится на диван, следя за нами. Наконец, она уходит, выключая свет, и мы с Женькой еще долго разговариваем шепотом, пока глаза сами не начинаются слипаться.

********

– Подъем, подъем! – кто-то толкает меня в спину. – Вставай!

Старшие будят нас каждое утро ровно в восемь. Я расталкиваю Женьку.

– Елки-палки, уже утро, – он потягивается, зевая.

Мы нехотя вылезаем из-под одеяла, умываемся и съедаем чуть-чуть зубной пасты, чтобы не тратить времени на чистку зубов. Потом идет зарядка и уборка кровати. Это тяжело: белье надо сложить так, чтобы ни одной складки не осталось. Мы с Женькой заправляем сначала одну, потом вторую – вдвоем получается проще – и ждем, когда наши постели примет воспитательница Анна Константиновна. У других ребят не получается таких ровно убранных кроватей, и когда воспитатель входит, то хвалит нас и просит помочь остальным. Мы помогаем всем и быстрее других оказываемся возле столовой – та даже еще не открыта.

У дверей скапливается народ: здесь и младшие первоклашки, и девчонки, и мы. Здороваемся с каждым вновь прибывшим. Со старшими и хорошими ребятами даже за руку, потому что они не бьют нас, как некоторые придурки, а рассказывают интересные истории. У меня есть один такой друг, Саша Измайлов. У него курчавые волосы и очень низкий голос.

Вот, как раз он подошёл, погладил меня и Женька по голове.

– Привет, киндер-шоколадка и киндер-сюрприз, – говорит он. – Вас сегодня ругать будут, что вчера много слопали.

Все смеются, потому что он шутит. А потом двери в столовую открываются, и мы ломимся внутрь.

Наших мало – только я, Мишка, Андрей, Катька, Анька и Светка, но я все равно желаю всем приятного аппетита и принимаюсь за манную кашу с белым хлебом.

Мы торопимся, ведь сегодня особенный вторник – первое декабря. Совсем скоро, через какой-то месяц, будет долгожданный праздник. Людмила Анатольевна напоминает нам об этом, когда здоровается. Начинаются уроки.

На перемене вижу Женьку, он приносит мне радостную новость: видел, как в школу шла Настя. Мы летим вниз, и я здороваюсь с Настей в дверях, а потом благодарю Женьку и говорю, что буду должен. Даем друг другу пять и разбегаемся по классам.

В классе пишу Насте записку, спрашиваю, почему ее не было. В ответ мне приходит: «Много будешь знать, скоро состаришься», и я весь оставшийся день мучаюсь вопросом.

На перемене ко мне подходит Марина и просит передать Женьке привет.

– Ладно, – отвечаю.

– А чего он сам не подойдет? – с улыбкой говорит Маринка.

– Слушай-ка, Марин, давай так: я спрошу у него, а ты тогда узнай, почему Насти вчера не было.

– А чего тут узнавать? Она вчера поздно приехала, утром холодно было – потому и не пошла.