Биография Л.Н.Толстого. Том 4

Заметка эта вскоре была напечатана в виде факсимиле-автографа, под заглавием «Нет худа без добра» (так начиналась заметка). За напечатание ее редактор был подвергнут штрафу в 3.000 рублей или аресту на 3 месяца. Так как он не имел средств заплатить, ему пришлось выбрать последнее.

Вот текст этой заметки:

Нет худа без добра

Нет худа – без добра.

Так есть и сторона добрая в тех ужасных преступлениях всех законов божеских и человеческих, в тех убийствах, которые, не переставая и все учащаясь, совершаются под названием смертных казней людьми, именуемыми правительством.

Добрая сторона в том, что перед каждым человеком прямо и бесповоротно поставлен вопрос: во что он верит – в бога или хотя в совесть человеческую, или в государство и во все то, что будет предписано во имя его. Ужасно сказать: большинство того, что называется высшим сословием, признает обязательным подчинение закона бога, требовании совести – закону государства и его требованиям. Как ни усиленно и, страшно сказать, успешно идет развращение так называемых низших сословии – на них одна надежда. Нельзя верить, чтобы русский простой, безграмотный, необразованный, то есть неиспорченный народ променял бога на государство, Евангелие на свод законов и статьи: «Не убий» и «Люби врагов» – на статью 129 или еще какие таких-то отделов. Пора народу опомниться, и народ опомнится.

    Лев Толстой.
    Ясная Поляна, 6 февраля 1909 г.

В служении Л. Н-ча ближним своим, как всегда, занимала большую долю переписка с друзьями; приведем здесь одно замечательное современное письмо, написанное Л. Н-чем своему другу М. С. Дудченко, о котором мы уже упоминали в начале этого тома. Предмет этого письма чрезвычайно важный: мнение Л. Н-ча о земледельческих общинах. В этом письме отношение Л. Н-ча к общинам становится совершенно ясным: он считает общинную форму жизни высшей и выше ее ставит только бродяжничество, а никак не жизнь своим домиком.

Вот это замечательное письмо:

«Получил ваше хорошее письмо, милый М. С., и как вам ни странно это покажется, совершенно согласен с вами в том общем значении, которое вы приписываете общине и в особенности стремлению людей к соединению, проявляющемуся в общине. Если я указывал на соблазны, присущие этой форме жизни, то это никак не показывает, чтобы я находил эту форму неправильной и неполезной. Невыгодная сторона и известные соблазны присущи всякому устройству жизни. Очень может быть, что я с особенной резкостью указывал на эти соблазны, потому что сам не испытал этого рода жизни и сознаю всю неправильность и ложность той формы жизни, в которой продолжаю жить. Одно, на чем я настаиваю и что мне все яснее и яснее становится с годами, это та опасность ослабления внутренней духовной работы при перенесении энергии – усилия – из внутренней области во внешнюю.

Вообще же осуждать общинную форму жизни могут только те люди, которые живут в форме жизни, более соответствующей христианскому и нравственному складу, чем общинная. Таковой же я не знаю, кроме той одной жизни бездомного бродяги, которая свойственнее всего человеку, желающему вполне исполнить учение Христа.

И потому считаю себя не вправе осуждать общинную форму; все же, что я говорил об этом, было только указание на те соблазны, которые свойственны ей».

В это время в России приближался новый литературный праздник – юбилей Гоголя, 100-летие со дня его рождения. Л. Н-ч, желая исполнить просьбу редактора сочувственного ему журнала, В. А. Поссе, стал перечитывать Гоголя.

– Как я рад, что перечитываю Гоголя, – говорил он Гусеву. – Я теперь читаю «Переписку с друзьями». Рядом с пошлостями такие глубокие религиозные истины.

На другой день он говорил:

– Хочется писать о Гоголе. Это суеверие искусства, как чего-то особо важного, совершенно захватило его. «Женитьба» – вся пьеса глупая, бестактная, и тут вдруг с важностью пишут: «не разобрано одно слово…» Это плод нашей праздной жизни».

Па вопрос Гусева о дальнейшем развитии миросозерцания Гоголя, Л. Н. сказал:

– Потом он принял религию всю, как она есть, по-детски, покорился, не выбирая, что ему нужно из нее, что не нужно».

После этого разговора Л. Н. продиктовал Гусеву следующую статью:

«Гоголь – огромный талант, прекрасное сердце и небольшой, несмелый, робкий ум.

Отдается он своему таланту – и выходят прекрасные литературные произведения, как «Старосветские помещики», первая часть – «Мертвых душ», «Ревизор» и в особенности – верх совершенства в своем роде – «Коляска». Отдается своему сердцу, «религиозному чувству» – и выходит в его письмах, как в письме «О значении болезней», «О том, что такое слово» и во многих и многих других, трогательные, часто глубокие и поучительные мысли. Но как только хочет он писать художественные произведения на религиозно-нравственные темы или придать уже написанным произведениям несвойственный им нравственно-религиозный поучительный смысл – выходит ужасная, отвратительная чепуха, как это проявляется во второй части «Мертвых душ», в заключительной сцене к «Ревизору» и преимущественно в письмах.

Происходит это от того, что, с одной стороны, Гоголь приписывает искусству несвойственное ему высокое значение, а с другой – еще менее свойственное религии низкое значение церковной веры и хочет объяснить это воображаемое высокое значение своих произведений этой церковной верой. Если бы Гоголь, с одной стороны, просто любил бы писать повести, комедии и занимался этим, не придавая этим занятиям особенного гегельянского, священнослужительского значения, и, с другой стороны, просто признавал бы церковное учение и государственное устройство как нечто такое, с чем ему незачем спорить и чего нет основания оправдывать, то он продолжал бы писать свои очень хорошие рассказы и комедии и при случае высказал бы в письмах, а, может быть, и в отдельных сочинениях свои часто очень глубокие, из сердца выходящие нравственно-религиозные мысли. Но, к сожалению, в то время, как Гоголь вступил в литературный мир, в особенности после смерти не только огромного таланта, но и бодрого, ясного, не запутанного Пушкина, царствовало по отношению к искусству – не могу иначе сказать – до невероятности глупое учение Гегеля, по которому выходило то, что строить дома, петь песни, рисовать картины и писать повести, комедии и стихи представляет из себя некое священнодействие, «служение красоте», стоящее только на одну ступень ниже религии, – служение, продолжающее иметь значение даже и после того, когда религия уже признана чем-то отжившим и ненужным.

Одновременно с этим учением было распространено в то же время и другое, не менее нелепое и не менее запутанное и напыщенное – учение славянофильства о каком-то особенном значении русского, т. е. того, к которому принадлежали рассуждающие, народа, и вместе с тем о каком-то особенном, исключительном значении православия.

Гоголь, хоть и мало сознательно, усвоил себе оба учения. Учение об особенном значении искусства он, естественно, усвоил, потому что оно приписывало великую важность его деятельности; другое же, славянофильское учение, тоже не могло не привлечь его, так как, оправдывая все существующее, успокаивало и льстило самолюбию.

И Гоголь усвоил оба учения и постарался соединить их в применении к своему писательству. Из этой попытки и вышли те удивительные нелепости, которые так поражают в его письмах последнего времени».

Интересны пометки Льва Николаевича при перечитывании «Выбранных мест из переписки с друзьями», выраженные в баллах по пятибалльной системе:

Завещание. Отмечено N. В. «Завещаю не ставить надо мною никакого памятника и не помышлять о таком пустяке, христианина недостойном».

Женщина в свете – 5.

Значение болезней – 5+

О том, что такое слово – 5+++

О помощи бедным – 2.

Об Одиссее – 1.

Несколько слов о нашей церкви и духовенстве – 0.

О том же – 0.

О лиризме наших поэтов – 1.

Отмечено N. В. «напыщенно, темно и невразумительно».

Споры – 4.

Христианин идет вперед – 5.

Карамзин – 1.

О театре – 5.

Предметы для лирическ. поэта – 5.

Советы – 5+

Просвещение – 0+

Четыре письма к разным лицам по поводу «Мертвых душ».

Нужно любить Россию – 1.

Поставлено 5: «Один Христос… любовь к братьям».

Нужно проездиться по России – 1.

Что такое губернаторша – 0+

Русский помещик – 0.

Исторический живописец Иванов – 1.