Вся жизнь – оверштаг

– А может быть, рому? Что мы сидим тут, как кумушки, тянем эту кислятину? Мы такое дело начинаем, а чем его обмываем? Эй! Трактирщик! – Дон помахал рукой:

– Рому сюда!

Моряки оживились, Дик наскоро допил свой эль и с невинной улыбкой школяра постучал пустой кружкой по столу.

Когда Мэт сообщил Нэрту о том, что общими усилиями им удалось набрать девяносто шесть человек, а Дик нашёл оружие, капитан отправился к Джону Флину. Тот любезно принял капитана, судача о бойкой торговле, партнёрах и поставщиках. Расписывал, как необходим сейчас корабль, ибо без него как без рук, а теперь, теперь всё наладится, дела пойдут в гору и т. д.

Видимо, Флин навёл справки о Нэрте. И, поняв, что судьба привела к нему настоящего, а самое главное уже легендарного капитана, решил, что это – шанс, который нельзя упускать. Пусть бывший капитан королевского флота, но это капитан, авторитет, за которым пойдут в море и который знает, как навести порядок на корабле. Поэтому все необходимые судовые документы были выправлены, и корабль приготовили к рейсу за восемь дней. Груз пеньки и парусины ожидали на верфях Ливерпуля.

Старая посудина, важно и не торопливо отвалила в свой последний путь, оставляя на берегу находящегося в неведении Джона Флина.

Выйдя в море, скрипящая всем такелажем развалина, которую уважающий себя моряк уже не назвал бы кораблём, взяла курс на Испанию. Из трюма на палубу поднимались тюки с абордажными саблями, тесаками, пистолетами и мушкетами, команда сноровисто проверяла оружие, сортируя пороховницы, пыжи и пули. Вдоль фальшборта устанавливались дополнительные деревянные щиты, дабы поднять общую высоту фальшборта, позволяя укрыть от стороннего наблюдателя присутствие укрывшихся там людей. Корабль был построен как грузовое судно, округлое и неповоротливое, вместительное, и этим нужно было воспользоваться. На реях навешивались дополнительные канаты, заведённые к основанию мачт, их предполагалось использовать, как верёвочные качели, для заброски абордажников на ванты вражеского корабля.

Побережье Испании встретило старый английский корабль трёхбалльным ветром и моросью. На всех парусах, с поднятыми английскими флагами старая лоханка нагло бороздила испанские воды. Расчёт был таков, чтобы испанцы, французские корсары или алжирские пираты, промышляющие в этих водах, заметив этот торговый корабль, кинулись его грабить, надеясь на лёгкую добычу. Только на третий день, марсовые заметили на горизонте парус, и палуба превратилась в оживлённый муравейник.

Матросы ложились на палубу вдоль фальшборта, укрываясь в тени надстроек. На виду осталось ровно столько команды, сколько необходимо для управления парусами.

На чужом корабле тоже заметили паруса английского торговца и уже меняли курс, разворачиваясь для сближения.

Нэрт, стоя на шканцах, наблюдал за манёврами противника, рядом с ним, сосредоточенные и готовые к предстоящему бою, стояли Джолли Дик и Дон Педро.

– Между Испанией и Англией сейчас нет войны. Но, мы с вами прекрасно знаем, что в море писаные законы не имеют значения, когда есть возможность проверить трюмы купца! Идём галфвинд, даём ему подойти, затем меняем курс, и уходим под ветер в бакштаг. Испанцу нужно дать явное преимущество. Когда он подойдёт на пять кабельтовых, ложимся в фордевинд, я хочу дать испанцу полный ветер в паруса, чтобы он набросился на нас, как баклан на пеленгаса, и не использовал пушки.

– Поверит? – спросил на всякий случай Дик, разминая затёкшие плечи.

– Куда он денется? Наше корыто для него не представляет опасности, может быть, пальнёт пару раз для острастки, а потом пойдёт на абордаж. – Нэрт улыбнулся так, что молчаливого Дона Педро передёрнуло, а Дик засмеялся, предвкушая добрую драку.

– Мэт! – голос Нэрта металлическими нотками понёсся по палубам, словно подхваченный ветром:

– К развороту! Ложимся на другой галс!

Боцман помчался по шканцам, выкрикивая команды, и матросы бросились к брасам, разворачивать реи. Старая посудина хлопая парусами, нехотя начала разворот. Испанский галеон, а теперь уже было видно, что это прекрасный военный корабль, прибавил парусов, распустив блинд и, ринулся в атаку. Расстояние быстро сокращалось.

Несколько ядер всё же пронеслось над палубой, дырявя паруса. Но видимо испанский капитан, правильно оценил ходовые качества старой развалины, и галеон шёл на сближение, заходя правым бортом для абордажа. По команде боцмана лопнул подрезанный шкот на гроте, и полотнище паруса безропотно хлопало по воздуху. Судно заметно сбавило ход, и испанский галеон навалился с левого борта суровой громадой такелажа. Испанцы, словно осы, облепили весь борт и ванты своего галеона, готовые посыпаться на палубу английского корабля. Но из тени фальшборта старой развалины поднялись ряды матросов с мушкетами, и в густую массу испанцев, нависших на вантах, грянул залп свинца. Абордажные крючья полетели с обеих сторон, и море спокойно приняло в свои объятия убитых и раненых.

Дик повёл свою абордажную команду в атаку и, первым перемахнув через фальшборт, устроил там побоище, размахивая абордажной саблей. От него шарахались и свои и чужие.

Так как в пылу битвы, Джолли Дик просто косил всё живое вокруг себя и дико хекал при каждом ударе. Испанцы не ожидали такого подвоха в своих водах. Солдаты дрались, но матросы разбегались, пытаясь спрятаться за спины мушкетёров. Нэрт, перемахнув через планшир, вёл за собой всех, кто не попал в первую атакующую волну, англичане шли на абордаж, чтобы более не возвращаться на палубу старого корабля. Осознание этого придавало людям дополнительные силы, они шли завоёвывать свой новый дом, новый корабль, назад пути не было. Однако испанцы, оттеснённые на палубу своего галеона, оказывали упорное сопротивление. В число команды входило немало старых опытных солдат, привыкших воевать с детских лет, они стойко держались. Раненые и умирающие, они пытались достать своих врагов кинжалами или попросту, намертво хватались за одежду, волочась по палубе. Бой был жестоким, кровь разливалась по палубам галеона, словно на бойне. Разряженные в первые минуты мушкеты и пистоли уже никто не перезаряжал, люди катались по палубам кровавыми клубками, протыкая друг друга отточенными клинками и пиками. Убитые на верхней палубе падали в люки и скатывались по крутым трапам на опер-дек, внося в общую свалку ещё больше сумятицы.

Тишина накатила звенящей волной нереальности, отрезвляя людей. Мёртвые испанцы лежали повсюду. Словно очнувшись от наваждения, англичане бродили по захваченному кораблю, ещё не имея сил разговаривать, сжимая в закоченевших руках оружие и не до конца веря в победу.

Захваченный галеон оказался прекрасным кораблём, недавно спущенным на воду, снаряжённый для длительного плавания. Судно имело водоизмещение примерно 1000 тонн и располагало сорока орудиями на двух нижних палубах и двенадцатью пушками меньших калибров на главной палубе.

Отделка капитанской каюты поражала роскошью, впрочем, для всех моряков знакомство с новым кораблём было приятным сюрпризом. Дон Педро первым вынырнул из трюма с бутылками испанского вина, радостно возвещая о находке. Мэту пока было не до пирушки. Он принимал хозяйство, сноровисто заглядывая во все закоулки, то и дело покрикивая на матросов. Диксон уже сновал по орудийным палубам, осматривая пушки, и созывая артиллеристов. Нэрт молча стоял на полуюте возле резного планшира и, щурясь, наблюдал, как старый английский корабль, раскачиваясь на волнах, неуправляемый и покинутый, волочится по ветру в свой последний путь.

Атлантика

Прекрасно сложенный трёхмачтовый галеон с двумя прямыми парусами на фок и грот-мачте, с латинским парусом на бизани и блиндом на бушприте, раздвигал океанскую волну форштевнем, наваливаясь бортом на пенный бурун. Команда продолжала наводить лоск на судне.

В шикарно украшенной морёным дубом капитанской каюте за массивным столом сидели трое моряков. Они с удовольствием потягивали испанское вино, пыхтя трубками. В приоткрытых окнах кормового балкона океанской свежестью озорничал ветер Атлантики. Рядом, на обшитом атласом и бархатом позолоченном диване, откинувшись на спинку, сидел капитан. Прикрыв глаза, он дремал под балагурство офицеров. В застолье принимали участие старые товарищи ещё по королевскому флоту.

Джолли Дик, возглавивший абордажную команду. Диксон, который получил возможность командования всей артиллерией галеона, постоянно хмурился, мысленно пробегая по новому хозяйству.

Штурман, откликающийся на необычное для английского моряка имя Дона Педро, был вынужден уйти из флота, так как его бывший капитан свалил на него всю ответственность за свою глупую затею с ночным походом к испанским берегам, где королевский фрегат разодрал своё днище на прибрежных скалах. Штурмана сначала хотели судить, но в адмиралтействе поняли, что в таком случае под суд пойдёт и капитан, а он оказалось, имеет непосредственное отношение к родству с фамилиями знатных лордов. Поэтому Дон Педро оказался на пирсе с такой репутацией, что только сумасшедший бы вознамерился взять его на борт в качестве штурмана.

Доном Педро его прозвали за то, что он мог без запинки болтать на испанском и португальском языках и имел необычайный успех у женщин. Выдавая себя за некоего благородного кабальеро Дона Педро, он мог затащить в койку любую знатную матрону, благородно отужинав за её счёт, – и оставляя о себе неизгладимые воспоминания как о страстном сеньоре.

Как штурману, ему не было равных. Ещё мальчишкой он тайком пробрался на торговый корабль, грезя дальними странами, но был обнаружен матросами и доставлен под суровые очи капитана. Так и закончились грёзы, началась нелёгкая жизнь юнги. Жизнь носила этого баловня судьбы по всем европейским портам, и в Лиссабоне, после одной пьяной драки, он не попал на свой корабль, потому как валялся избитый в грязном переулке. Там его подобрала какая-то сердобольная женщина и, Дон Педро некоторое время был вынужден пожить в Португалии. Но столь горячей натуре не сиделось в одном месте, его носило от Кордовы до Каталонии, где наконец—то в порту Барселоны, Дон Педро примкнул к обществу контрабандистов.

Среди контрабандистов он очень быстро завоевал авторитет, в первую очередь как моряк, прекрасно знающий море и умеющий выбирать курс. На тайных средиземноморских маршрутах и сложилась жизненная позиция молодого парня. Его тянуло узнать всё о морях, он изучил береговую линию Испании и Франции.

Судьба контрабандиста заводила его в нелюдимые бухты северной Италии, Тоскана и Алжира. Когда судьба забросила его, уже капитана шебеки, в Бискайский залив, тоска по родному языку взяла верх над вольной натурой. Он взял курс на Англию.

В Плимуте он простился с товарищами и растворился в порту, нисколько не заботясь об их судьбе. Освоившись на родине, он, как человек, имеющий приличный запас навигационных знаний, попал в королевский флот, где его знания уже отшлифовали и довели до научного состояния.

Новоиспечённые офицеры пиратского корабля, уже приговорили дюжину молодого вина. И лениво вспоминали смешные случаи из своих моряцких будней, иногда посматривая на капитана.

Моряцкую пирушку в капитанской каюте нарушил Мэт. Его сапоги прогромыхали по трапу, войдя в каюту, он победно оглядел всю компанию и, уперев руки в бока, с весёлым видом провозгласил:

– А знаете, что сейчас Мох отчудил?

Дик не удержался от предвкушающей улыбки, а Диксон ворчливо задал наводящий вопрос:

– Надеюсь, батарейная палуба в порядке? Я помню шесть лет назад, ещё на «Резолюшен», Мох набрался и пытался прорубить в фальшборте новый порт для пушки, которая, по его мнению, неудачно установлена…

Мох – так звали корабельного плотника. Как его нарекли родители, никто не знал. Все звали его мхом, за его бороду, которая, всегда сбивалась в нечто напоминающее это растение. Мох был ещё крепким стариком и мастером в своём деле, однако когда принятое им спиртное превышало определённую норму, он становился одержим какой ни будь идеей и старался тут же претворить её в жизнь. Поэтому все старались следить за тем, чтобы плотник не принял лишку.

Мэт достойно выдержал паузу и, сдерживая смех, поведал о выходке Моха:

– Мох перебрал и решил захватить кубрик! Да-да, он кое-как дополз по трапу до кубрика, уселся на входе с двумя тесаками и заявил, что никто не войдёт туда иначе, как только через его труп!

– Ну? – Дика распирало от любопытства. Глаза его разгорались, когда речь заходила о тесаках и саблях.

– Ну? Так уговоры на нашего Моха не действуют, пришлось как всегда. – Мэт осклабился, – парни притащили бочонок вина, и кинули на него, он как сидел на палубе, выставив вперёд два клинка, так и поймал его на грудь, только тесаки по палубе покатились…

Дождавшись, когда все отсмеются, Мэт подсел к столу и поинтересовался:

– Куда двинем, когда доберёмся до Антильских островов?

Дон Педро многозначительно посмотрел на капитана и, как бы заручившись его молчаливым согласием, водя кончиком ножа по столу, пояснил:

– Мы несколько отклонились от принятых маршрутов к югу, ниже тропика Рака.

– Мне нужны люди, – пробурчал Диксон, – если придётся стрелять, какой это будет залп? Будем бегать по всем палубам с тремя пальниками, а пушки ведь наводить нужно и смотреть, когда именно запаливать.

Нэрт пошевелился, устроившись удобнее, и успокоил Диксона:

– На наших колониях наберём. Думаю, даже не обязательно на наших, там, куда не зайди, везде должны быть пиратские базы, а значит, желающих выйти в море, предостаточно.