Вся жизнь – оверштаг

– Да, славно провели полтора года.

– Джолли что-то слёг совсем, видать, по голове сильно досталось.

– Ничего, у него голова как колокол, отлежится. Ты вот что, возьми у меня все бумаги этого испанца, почитай внимательно, там судовой журнал, письма, может, чего интересного узнаем. Меня больше всего интересует, где он бывал, где испанцы бросают якоря, в общем, сам знаешь.

– Посмотрю. Я сам хотел у тебя выпросить судовой журнал, полистать. Не был я в Карибском море, так что меня сейчас всё интересует, течения, промеры, мели, рифы.

– Свежеет. Не прихватило бы нас штормом, – Нэрт тревожно всмотрелся в тёмную полоску горизонта.

– Так и есть, прихватит. Не основательно, я думаю, только краешком. Пока не поздно, зарифим паруса, боюсь, не налетел бы шквал, тогда можно и мачты потерять.

Дон Педро позвал на мостик боцмана и принялся распоряжаться. Нэрт пошёл к себе в каюту, открыл дверь на балкон и, выйдя на него, с наслаждением окинул взглядом бескрайние просторы океана. Шлейф за кормой галеона расходился острым клином вспененных бурунов, корму нежно поддавало вверх на океанских волнах, чтобы мягко погрузить в солёную стихию. Океан заметно менял свой величественный вид, волны становились всё выше, неспешно перекатываясь в каком—то ведомом одному Нептуну ритме. Уже настоящие водяные холмы гуляли вокруг галеона, отражая солнечный свет на своих водяных склонах. На гребнях появились пенные барашки.

Нэрт ещё раз критически окинул взглядом океан, пора на мостик, вот—вот налетит шторм. Прихватив плащ и непромокаемую шляпу с широкими полями, он поспешил на палубу. Ветер уже наигрывал свои рулады в натянутых струнах такелажа, а за бортом с крутых волн уже срывалась белая пена. Матросы трудились во всю, разбежавшись по реям. Дон Педро распорядился убрать блинд, фор-марсель и грот, на остальных парусах брали рифы.

Штурман, вцепившись в перила мостика, придирчиво следил за работой марсовых, но придраться было не к чему. Нэрт встал рядом со штурманом:

– Дон, сходи оденься, нас сейчас накроет.

Дон Педро молча кивнул, сбежал по трапу на шканцы. Вся команда работала в усиленном режиме. Боцман с плотником сновал где-то в трюмах, проверяя, всё ли принайтовано как положено. Штурман вернулся на мостик, встал на своё место. Ветер уже начинал свирепеть, взбалтывая водное пространство вокруг галеона, концы мачт выписывали кренделя в небе, и марсовым приходилось не сладко на реях.

Нэрт посмотрел на штурмана, Дон, прищурившись, улыбался, крепко держась за поручни. Почувствовав взгляд капитана, он слегка повернул голову и прокричал, стараясь перекрыть завывание ветра:

– Что, Нэрт?

– Наш галеон! – голос капитана звенел металлом.

– Что галеон? Всё в порядке! Этот шторм нам ерунда!

– Галеон теперь называется «Приватир»! Мы его взяли в бою! И будем брать всех и вся! – Нэрт засмеялся и обернулся на гафель, где рвался по ветру чёрный флаг.

Дон Педро оскалил в улыбке крепкие зубы и, издав какой-то воинственный клич, разразился испанской бранью, взмахнув кулаком над головой.

«Приватир» штурмовал одну волну за другой, раскачиваясь из стороны в сторону, ветер гудел в снастях, косой дождь давал крещение наречённому новым именем галеону.

Антильские острова

Карибские воды встречали пересёкший Атлантику галеон солнечным зноем и трёх бальным ветром. Под всеми парусами, «Приватир» рассекал форштевнем прозрачные волны, пронизанные солнечными лучами. Дельфины, уже с раннего утра сопровождавшие корабль, забавляли матросов своими стремительными прыжками, высоко выскакивая из воды, они словно пытались заглянуть на палубу, интересуясь людьми. Отдыхавшие после трудных вахт, выпавших на штормящий океан, моряки наблюдали за игрой дельфинов, делились впечатлениями, поминали не хорошим словом акул, которыми так же славятся эти моря.

В капитанской каюте Нэрт собрал своих офицеров. Все понимали, что переход через океан закончился. Впереди – колониальные земли европейских монархов, вольные и циничные товарищества берегового братства и морские патрули, в общем, – весь букет опасностей и неожиданностей.

На столе не было спиртного, лежали карты, карандаши и нехитрые штурманские инструменты. Дон Педро сосредоточенно вертел в руках компас, который держал всегда при себе, в деревянном футляре. Старая вещица штурмана, которой он разжился, ещё будучи контрабандистом. Дик, уже без повязки на голове, как и прежде, источал вокруг себя флюиды здоровья и молодецкой удали. Мэт и Диксон уселись как всегда рядом, уверенные в себе, опытные морские волки ждали, что скажет капитан.

Нэрт оторвался от карты и, осмотрев своих офицеров, начал:

– Итак, друзья, мы на подходе к островам. Возможно, нас немного снесло течением, и точно сказать я не могу, куда именно мы выйдем. Это может быть Антигуа или Пуэрто—Рико, лучше конечно Антигуа. Моря не знакомые, Дон последние дни изучал испанские карты, поэтому передаю слово ему.

Дон Педро убрал компас и откинулся на спинку стула:

– Те карты, что я купил в Англии, – или дешёвая переделка, или полнейшая ерунда. Поэтому даже не буду ничего сравнивать, у нас имеется довольно основательно прорисованная карта всего архипелага, и часть материка, причём испанский капитан собственной рукой делал важные пометки. Но я хотел бы лично перепроверить кое-что и собственными глазами увидеть некоторые проливы и рифовые острова. К тому же, в этих широтах довольно уникальная погода. В общем, я просто сгораю от нетерпения обойти весь архипелаг.

– Один момент нами упущен, – произнёс Нэрт, – мы совершенно не представляем себе, что здесь происходит. Это колонии, и здесь свои политические игры и интересы. Во всяком случае, мне нужна информация, и я намерен её получить лично.

Штурман с удивлением посмотрел на капитана, боцман и канонир просто сидели и слушали, особо не вникая в детали, их интересовало только то, что касалось их деятельности. Нэрт снова осмотрел всех присутствующих и как человек, давно принявший решение, сказал:

– Когда определимся с местоположением, берём курс на Антигуа. Там я сойду на берег и проберусь в Сент-Джонс, где поброжу, послушаю, присмотрюсь к обстановке.

Дружный возглас удивления, словно порыв ветра, прошёлся по капитанской каюте.

– К чему это кэп? – возмутился Дик, – Что нам до их политики? Да мы всем здесь надаём по бортам и, спрашивать не станем, кто за кого.

– Нэрт, что за бзик? – Дон Педро растерянно смотрел на капитана, – ты капитан! И ты желаешь пойти гулять по Антигуа, на котором, судя по имеющимся у нас сведениям, полно солдат, плантаций, и разного сброда?

– Вот именно, пойду в Сент—Джонс, пообщаюсь с людьми, и вообще, Дон, кто здесь капитан? Я решил. Корабль оставляю на тебя, заодно пройдёшься по островам и проливам, восполнишь свои знания. А я с месяц поживу на берегу, зато буду конкретно знать, что и как, плюс налажу связи с местными буканьерами или контрабандистами.

– В общем-то, с тобой всегда было трудно спорить, – проворчал Дон.

– Вот и не спорь. То, что мы сейчас месяц или два потратим на разведку, нам окупится сторицей.

Дик, молча слушавший до сих пор, прищурившись, оценивающе смотрел на капитана. Когда Дон сдался, командир абордажников провёл широкой ладонью по столу и, повернувшись всем корпусом к капитану, заявил:

– А что ты, Нэрт, будешь делать, если тебя прикажут арестовать? Или, скажем, ночью тебе навернут свинчаткой, по твоей умной голове? Ты ведь, как я понимаю, один собираешься вживаться в роль мирного пилигрима?

– Но брать с собой несколько человек поддержки тоже рискованно, группа привлечёт внимание к себе гораздо быстрее, нежели один человек.

– Конечно, но один ты никуда не пойдёшь, даже если разжалуешь меня в матросы!

– Уж не хочешь ли ты сам со мной прогуляться? – улыбнулся Нэрт.

Такая перспектива Дика позабавила, но он был серьёзно настроен и, поёрзав на стуле, досадливо покряхтев, выложил свой козырь:

– Ты знаешь Тихоню Билли?

– Мм, матрос у тебя в команде, правда, не понимаю, чем он там у тебя прославился. Ведь я у него ни разу не видел, ни пистолета, ни шпаги или тесака, да и на вид – не силач. Но, раз он у тебя, значит стоит того.

– Да, стоит. Отрываю от сердца, можно сказать. Только он не матрос, он в море пошёл только потому, что я его позвал, да ещё потому, что на берегу для него стало неуютно последнее время. Я знаю его с детства. Однако прозвище своё, он получил за то, – Дик замялся, подбирая слова, – что тихо подойдёт, тихо уйдёт, незаметный такой. А после него, только трупы остаются. Наёмный убийца он. Причём услуги его не дёшево стоили, да и обращались к нему далеко не простые люди. Я стал моряком, вот и абордажную команду теперь имею. А он всю жизнь отправлял на тот свет людей, и делал это тихо и незаметно. Да, не любит он пистолетов и прочей пальбы, не мастер он шпагой орудовать, но зато с ножами ему нет равных, он может бросить нож так, что одежда не колыхнётся. Лучшего телохранителя, чем профессиональный убийца, не найти.

– И что же такая импозантная личность делает у тебя в абордажной команде?

– Как что? Да он тихонечко идёт следом за нами и убивает. Знаешь, сколько он наших ребят за эти два абордажа спас таким образом? Билли не только опытный убийца, он умён и хитёр, как лис, и если ты собрался отправиться на берег, то только с ним. Он вообще может рядом с тобой не светиться, будет ошиваться по близости так, что ты и не заметишь, зато, если тебе и дадут по голове, можешь быть уверен, пока ты сидишь на земле и потираешь черепушку, те, кто тебя ударил, валяются рядом. – Дик ухмыльнулся и, окинув глазами интерьер каюты, вкрадчиво, заговорщицким тоном спросил:

– А может, рому?

Дон Педро вопросительно взглянул на капитана:

– Джолли Дик дело говорит.

– Про ром? – улыбнулся Нэрт.