Русские циклы

Где-то в период бурных событий междоусобной войны в Хазарии мадьяры покидают свою страну Лебедию и переселяются в Ателькузу – междуречье Днестра и Днепра. «Идоша Угри мимо Киевъ горою еже ся зоветь ныне Оугорь с кое и прищедъше ко Днепру и сташа вежами…», – сообщает летопись под 898 годом. Это живое воспоминание относится, однако, к более раннему времени. Мадьярам ни к чему было на пути в Паннонию делать крюк до Киева. Они прошли здесь ранее, при переправе через Днепр, направляясь в Ателькузу. Согласно «Деяниям венгров» в начавшейся войне мадьяры победили русов и наложили на них дань. Скорее всего, так и было. Мадьярская орда была грозной силой, и небольшой земле полян было трудно ей противостоять. На какое-то время Киев мог оказаться в зависимости от мадьяр.

В Никоновской летописи имеются известия о войнах киевских правителей периода Аскольда и Дира. Хронология их сомнительна, а степень достоверности неизвестна, но, во всяком случае, они выстраиваются в определённую логичную картину. Сообщается, что киевляне воевали с болгарами и с печенегами. Ни та, ни другая война не могла быть вызвана интересами русского государства. Печенеги впервые подошли к Киеву только при Игоре. Болгары жили далеко, на Дунае, с ними у небольшой Руси того времени интересы не пересекались. Зато и те, и другие были соседями мадьяр. Печенеги были постоянными врагами мадьяр, болгары – то враги, то союзники. Думается, что киевские русы участвовали в войнах с ними, как вассалы либо союзники мадьярского воеводы.

Далее сообщается о походах киевлян на полочан и кривичей. И это сообщение также весьма показательно. Киевский правитель воюет с кривичами, живущими далеко от Киева, в верховьях Днепра. Но нет никаких сведений о войнах с соседними славянами – северянами и радимичами, уличами и тиверцами. Два последних племени находились в сфере влияния мадьяр, скорее всего, были их данниками. Киев старался не конфликтовать с мадьярами. А вот отсутствие походов на прочие соседние славянские племена может означать одно из двух – либо они уже были подданными Руси, либо были данниками хазар, с которой Русь также старалась жить мирно. Первое предположение более вероятно. По имеющимся сведениям, в период примерно с 833 года до конца IX века прекращается поступление куфических дирхемов в области полян, западных северян, древлян, радимичей, дреговичей и южных кривичей. По всей видимости, эти области входили в состав Руси, русского каганата с центром в Киеве, находившемся в конфронтации с Хазарией, закрывшей для киевских русов торговые пути на Восток[34 - Ширинский С.С. Объективные закономерности и субъективный фактор в становлении Древнерусского государства // Ленинские идеи в изучении первобытного общества, рабовладения и феодализма. М., 1970. С. 203–206.]. Подтверждение этому находим в «Окружном послании» Фотия (867): «многократно прославленные и в жестокости и скверноубийстве всех оставляющие за собой русы, которые, поработив находящихся кругом себя и отсюда помыслив о себе высокое, подняли руку и против Ромейской державы…». Таким образом, к 60-м годам Русский каганат оправился от поражений и вновь стал весьма значительной державой.

В этот период случилось одно громкое событие, эхо которого дошло до нас в причудливо искажённом виде. В 860 году русы совершили свой первый поход на Константинополь, и этот поход оказался удачнее всех последующих. Всем нам с детства знаком во всех подробностях знаменитый поход на Царьград «вещего Олега». По сообщению летописца то было грандиозное предприятие, в котором приняли участие все славянские племена подвластные Руси. Две тысячи кораблей. Русские корабли посуху с распущенными парусами приближаются к стенам греческой столицы. Устрашённые греки нагружают русские суда серебром. Князь Олег прибивает щит к вратам Царьграда и с триумфом возвращается домой.

Во всём этом описании не так уж много фантазии, за исключением того, что кроме русского летописца об успешном Олеговом походе никто не слыхивал – ни греки, ни иностранцы. А ведь греческие хроники фиксировали и гораздо менее значительные события, чем нападение врага на столицу империи. Зато за полвека до Олега действительно состоялся реальный и достаточно успешный поход русов на Константинополь. А потому ничего не остаётся, как заключить, что народная память или тенденциозный подход летописца причудливо сочетали личность Олега с перипетиями более древнего предприятия, к которому он не имел никакого отношения.

Русы удачно выбрали момент для набега. Византийское войско во главе с императором выступило в поход на арабов. Столичное население было застигнуто врасплох, когда две сотни русских кораблей появились перед городом. Русы не пошли на приступ мощных константинопольских стен, но разграбили окрестности столицы, дворцы и монастыри. У греков не было сил для отпора, и они лишь с ужасом наблюдали со стен сцены грабежа и убийства. Далее византийская хроника повествует о том, как патриарх Фотий организовал церковную процессию и погрузил в море ризу Богородицы, после чего вдруг разразилась буря, потопившая большую часть русской флотилии. Русский летописец придерживался официальной византийской версии. Впрочем, Фотий в одной из проповедей сказал, что русы ушли ещё до шторма. Сообщения некоторых других источников также отличаются от официальной версии. Автор «Венецианской хроники» Иоанн Диакон писал, что, опустошив окрестности Константинополя русы (Диакон именует их «норманнами») «с триумфом возвратились восвояси». Видимо так оно и было. Именно тогда греки и отсыпали руссам серебра на каждую вёсельную уключину, чтобы те только поскорее убрались от города. Вряд ли кто мог и помешать предводителю русов прибить свой щит к воротам, если бы ему в голову взбрела такая мысль. Ну а повесть о кораблях, идущих по суше, – есть лишь поэтическая разработка весьма прозаического сюжета: встретив препятствие в виде цепи, русы перетащили свои корабли в Золотой Рог привычным для себя способом – волоком. Косвенно это подтверждает Марвази, в труде которого упоминается, что русские достигли Константинополя «несмотря на цепи в заливе».

Таким образом, в летописном рассказе может быть гораздо меньше вымысла, чем кажется. Летописец лишь приписал всё дело Олегу и эпически преувеличил в десять раз реальные силы русов: вместо 200 ладей в действительности – 2000 судов Олега. Между прочим, из проповеди Фотия видно, что русы были известны грекам и до этого набега. Фотий говорит о них следующее: «Народ неименитый, народ не считаемый ни за что, народ, поставляемый наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода против нас, незначительный, униженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства – о, какое бедствие, ниспосланное нам от Бога». В самом деле, гордым грекам было невыносимо стыдно платить откуп этим презираемым прежде торговцам пушниной с севера и нищим крымским варварам. Отсюда и попытка отыграться несколько в официальной хронике.

Поскольку основная территория русов в Поднепровье была для греков недосягаема, император не поскупился на подарки и усилил миссионерскую деятельность. В 867 году часть русов приняла христианство, и для них в Восточном Крыму была образована отдельная епархия.

Глава третья. Киевская Русь

Русская федерация

Тот факт, что русское государство было основано на юге, в Среднем Поднепровье, в начале IX века, уже само по себе достаточное опровержение шовинистической теории (которая на Западе в ходу и до сего времени), будто государственность и цивилизация были принесены восточным славянам скандинавами, немцами. До X века следы последних в Киеве практически не просматриваются ни в археологическом, ни в антропологическом плане. Скандинавы в заметном количестве прибывают в Киевскую землю, когда русское государство имело за плечами немалый срок существования. Собственно, именно поэтому норманисты прилагают столько усилий, чтобы «перетащить» русский каганат на север. Иначе выходит, что на севере восточно-европейской равнины, где скандинавы появились раньше, и где их удельный вес в городском населении был гораздо больше, чем на юге, – государственность возникла заметно позднее.

Когда знакомишься с сообщениями о русах, оставленными восточными авторами, появляется ощущение, что они ведут речь об очень разных русах: одни говорят о близости русов и славян, другие – резко их разделяют. Однако и в этих противоречивых известиях просматривается определённая закономерность. Самые ранние сообщения говорят о близости русов и славян. Иранский географ IX века Ибн Хордадбех в своей «Книге путей и стран» характеризует купцов-русов как «разновидность славян». По его сведениям славянские слуги-евнухи служили им переводчиками в Халифате. Значит, русы были либо славяноязычны, либо хорошо владели славянским языком, близко общались на своей родине со славянами. Другой уроженец Ирана Ибн ал-Факих, составивший «Книгу стран» около 903 года вообще называет этих купцов просто славянами. При этом Ибн Хордадбех опирался на самые ранние сведения о русах, собранные ал-Джарми, вернувшимся из византийского плена в 845 году.

Несколько другую картину рисуют более поздние сообщения. Они вертятся в основном вокруг популярного в арабо-персидской литературе сюжета об «острове русов». В основе своей все рассказы имеют какой-то общий не дошедший до нас источник. А первый известный рассказ принадлежит Ибн Русте (нач. X века). Впоследствии различные авторы варьировали его, дополняя теми или иными сведениями – реальными или не очень. В общем виде этот сюжет сводится к следующему. Русы живут на острове, окружённом озером (или морем). Остров имеет протяжённость в три дня пути в длину и ширину, весь покрыт лесами и болотами. Почва там настолько влажная, что если ступить ногой, то она трясётся из-за обилия в ней влаги. У русов есть царь, называемый хакан русов. У них нет ни деревень, ни пашен. Питаются русы тем, что привозят из земли славян. Русы нападают на славян на кораблях, захватывают, обращают их в рабство и везут на продажу в Булгар и Хазарию. Помимо работорговли главное их занятие продажа мехов. Численность русов сто тысяч, у них много городов…

Где только не искали этот остров. Множество версий были выдвинуты как серьёзными учёными, так и просто любителями истории (поиски продолжаются). На мой взгляд, достаточно очевидно, что в действительности такой остров никогда и нигде не существовал. Сказание о нём, как целое, носит легендарный характер. Здесь собраны в одном сюжете различные сведения о русах, реальные и вымышленные, имевшие хождение в Халифате.

Сравнивая те и другие известия, можно заключить, что более ранние сведения ал-Джарми и Ибн Хордадбеха описывают ситуацию на юге, в Поднепровье и Причерноморье, где русы и славяне объединились в рамках раннегосударственной этнополитической структуры. Показательно, что они ничего не говорят о какой-либо вражде между ними. Сведения же, сюжетно связанные с «островом русов», исходят преимущественно с севера великой равнины – с Верхней Волги, из новгородских земель. Они отражают характер отношений между славянами скандинавами на севере, где они долго не сочетались в единой этнополитической структуре, а существовали раздельно. Рассказ об острове русов рисует нам быт пиратских колоний варягов в землях финнов и славян. Вполне северной выглядит и природная обстановка. Славяне там представляли для скандинавов объект хищнического промысла, либо подвластное население, обеспечивающее их всем необходимым. Скандинавы для местного финно-славянского населения были чужаками, угнетателями и врагами. Это вполне соответствует летописной картине отношений славян и варягов в Новгороде и в целом на северных территориях Восточно-Европейской равнины. Отношения эти, как известно, в конце концов, привели к восстанию местных племён и изгнанию хищников-варягов за море.

В отличие от юга, где немногочисленные в IX веке скандинавы быстро «русели» и поглощались местной этнической средой, – на севере они были обособленной группой. Ещё в XI веке новгородцы платили откуп варягам во избежание разбойничьих набегов. Здесь, на севере, скандинавов и прозвали варягами. Слово было (по гипотезе Гедеонова) заимствовано у поморских славян, на языке которых «варанг» значило «меч» (мечи были всегдашним атрибутом балтийских воинов и купцов). Новгородцы поддерживали тесные связи со славянским Поморьем, так что термин первоначально утвердился именно здесь. Таким образом, слово «варяги» распространялось с севера на юг, тогда как «русь» – наоборот, с юга на север. Кстати заметить, со скандинавами восточные славяне познакомились не при посредстве финнов, как нас пытаются уверить господа норманнисты, а через своих родичей – западных поморских славян, связей с которыми они никогда не теряли, и для которых скандинавы были ближайшими соседями. Чьё-либо ещё посредничество в данном случае было излишним. Именно западные поморские славяне были пионерами балтийской торговли[35 - Янин В.Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. М.: МГУ, 1956. С. 89., В.М. Потин Русско-скандинавские связи по нумизматическим данным (IX–XII вв.) // Исторические связи Скандинавии и России IX–XX вв. Труды ЛОИИ. Вып. 11. Л., 1970.] и проложили торговые пути через просторы Восточно-Европейской равнины на Волгу, которые позднее использовали и скандинавы.

На севере, тем временем, развивались свои этнополитические процессы. Поселившиеся здесь славяне тесно взаимодействовали с финскими племенами. Постепенно складывался союз славянских и финских племён. Развитию государственности мешали скандинавские пираты, обосновавшиеся на чужой территории и обложившие тяжёлой данью местное население. Колонии варягов не входили в политическую структуру славянских и финских племён, но господствовали над ними в качестве паразитов-эксплуататоров. Это продолжалось до середины IX века, когда славяне и финны восстали и сбросили с себя варяжское иго. Так пришёл конец «острову русов» в Новгородской земле.

С освобождением от власти варягов племена севера объединяются в конфедерацию с центром в Новгороде. В союз вошли словене ильменские, кривичи, чудь и весь. В области Новгорода жили в основном словене, занимавшие центральное место в союзе. К югу и западу от них расселились кривичи. На север от Новгорода жила чудь, а к востоку и северу-востоку земли веси. Другие племена, судя по летописи, в союзе не участвовали.

После достижения независимости между союзниками и соседями стали возникать многочисленные конфликты и междоусобные столкновения. Выход из неурядиц решили искать в приглашении иноземного правителя, который бы осуществлял властные полномочия по договору и, находясь в одинаковом отношении ко всем участникам союза, был бы справедливым арбитром во внутренних спорах. Кроме того, князь был нужен в качестве вождя объединённых воинских сил. Выбор пал на заморского варяжского конунга Рюрика, которого многие исследователи отождествляют с известным на севере Европы Рёриком Ютландским. Кроме сходства имён, обращается внимание на хронологические лакуны в деятельности Рёрика на Западе. Неизвестно, к примеру, где он был в течение нескольких лет в 863-870 годах, упоминаний о нём в западных источниках нет. Имеется и ряд археологических находок фрисландского происхождения в Старой Ладоге[36 - Касиков Х., Касиков А. Еще раз о Рюрике Новгородском и Рорике Датчанине. Скандинавский сборник. XXXIII. Таллинн. 1990. С. 98–109.]. Если эта версия верна, то она подтверждает тесные связи Новгородской земли со славянским балтийским Поморьем. Ютландские владения Рёрика располагались по соседству с самой западной славянской областью – Вагрией. По-видимому, Рёрик был союзником поморских славян и врагом шведских конунгов, от которых он охранял земли Франкской империи. А ведь шведы как раз и были теми варягами, что облагали данью новгородцев и были изгнаны ими в результате восстания.

В связи с личностью Рёрика и его отношением к руси в посвящённой вопросу историографии возник ряд соображений. Выдвигалась версия о том, что «русь» есть сокращение от фрисландского владения Рёрика – Рустринген. Несостоятельность её слишком очевидна. Даже не вдаваясь в то, каким образом название лённого владения могло быть перенесено на дружину Рюрика, и в дальнейшие его метаморфозы, – достаточно вспомнить, что русы уже были известны византийцам и арабам ещё до появления Рюрика в Новгороде. Если принять такую гипотезу, то что же делать с сообщением Бертинских анналов о прибытии послов народа Рос в Константинополь в 839 году? Тогда выходит, что Русский каганат располагался во Фрисландии, что уже настолько очевидная нелепица, что от дальнейших соображений лучше воздержаться.

Другая гипотеза возникла в связи с разночтениями в известном месте «Повести временных лет», где в одних списках «русь» стоит в дательном падеже: «И реша Руси, Чюдь и Словени и Кривичи и Вся», – так что племена обращаются к Руси с призывом «приходить княжить и володеть». В других же списках ПВЛ сама Русь находится в числе этих обращающихся к варягам племён: «…Реша Русь, Чюдь (и) Словени и Кривичи, Вся: земля наша велика и обилна…». И, таким образом, Русь резко отделяется от находников-варягов. Если исходить из южного происхождения этноса и этнонима Русь, то данное место не вызывает вопросов. Русь, выходцы с юга, безусловно, могли находиться на севере, в Новгородской земле в виде торгово-ремесленной колонии, пополненной беглецами из Русского каганата после его разгрома хазарами. Они вполне могли играть видную роль в политических перипетиях Севера, в том числе и участвовать в призвании Рюрика. Но перед редактором Начальной летописи стояла задача накрепко связать, отождествить, род Рюрика, который был, несомненно, варяжским, – с изначальной русью. Он выдвигает версию, что Русь – это одно из варяжских, т. е. скандинавских племён: «Сице бо звахуть ты варягы русь, яко се друзии зовутся свее, друзии же урмани, аньгляне, ин?и и готе, тако и си». Здесь обращает на себя внимание, что в перечне скандинавских племён (шведы, норвержцы, англы, готы) отсутствуют даны, то есть именно то племя, к которому и принадлежал Рюрик (Рёрик). Это умолчание весьма странно и наводит на определённые размышления. Летописцу, возможно, было известно племенное происхождение Рюрика и его дружины. Но в то же время он утверждал, что они и являлись первоначальною «Русью». Летописец не мог согласовать эти два утверждения, – каким образом рюриковы варяги одновременно могли быть и русью, и данами. Прямо заявить, что даны и русь – есть одно и то же, он не решился, ибо это требовало объяснения, которого у него не было. Поэтому летописец просто исключил данов из перечня варяжских племён, как бы молчаливо подразумевая тождественность их с русью. Путём таких манипуляций создавалась первая норманисткая концепция русской истории.

Где-то в 863 году Рюрик прибыл в свои новые владения. Действовал он осторожно, – сначала закрепился в Ладоге, затем перебрался в Новгород. Эти два важнейших пункта, столицу – Новгород и Ладогу – ворота на Балтику, он взял под своё непосредственное управление. В главные города окраинных областей – Полоцк, Изборск, Белоозеро, Ростов – Рюрик посадил зависимых «мужей» из своей дружины. Имея под своей властью Новгород и Полоцк, Рюрик контролировал оба водных пути с Балтики – по Ладоге и Западной Двине – в глубину восточно-европейской равнины и далее на Волгу и Днепр. Это служило источником финансовых средств от торговли Балтийского региона с Востоком и Византией. Кроме того, прибывавшие из Скандинавии в большом числе варяги оседали во владениях Рюрика и усиливали его дружину.

Рюрик до конца своих дней оставался датчанином. Он разрывался между своей новгородской державой и старыми владениями на Западе, куда он вскоре вернулся и где, вероятно, умер. Настоящим основателем великой славяно-русской державы стал преемник Рюрика у власти – Олег. Одно летописное известие называет Олега – родственником Рюрика, другое – норвежцем. Одно другому не помеха. Олег мог прибыть с дружиной из Норвегии на службу к Рюрику, а после стать его родственником (например, взяв себе жену из того же местного рода, что и Рюрик). Как бы то ни было, опекуном малолетнего сына Рюрика и правителем стал после смерти Рюрика именно он. Это по летописи. Но связь Олега и Рюрика может быть вполне искусственной. Если Рюриком был всё же Рёрик Ютландский, то весь эпизод с Рюриком на Руси занял всего несколько лет. Киевские правители далеко не сразу стали «Рюриковичами», лишь много лет спустя летописец отряхнул пыль забвения с этого варяжского конунга.

Первые годы своего правления Олег потратил на утверждение своей власти на севере. Затем он обратил взоры к югу. Олег собрал войско из варягов и всех подвластных племён и спустился вниз по Днепру. Конечной целью Олега был Киев, где правили (по летописи) варяги – Аскольд и Дир, а по дороге он овладел другими важными городами на днепровском пути – Смоленском и Любечем. О предшественниках Олега в Киеве известно очень мало. Известны их имена да варяжское происхождение. Повесть Временных Лет приписывает Аскольду морской поход на Константинополь. Поздняя Никоновская летопись кучу других войн и походов. А менее литературная, но более древняя Новгородская Первая летопись вовсе не упоминает имени Аскольда в связи с нападением на Царьград, но ограничивается сообщением, что киевские правители воевали с древлянами и уличами. Сообщение о войне с древлянами не привлекает внимания, – все ранние киевские князья с ними повоевали. А вот война с уличами наводит на определённые размышления. Жившие к югу от Среднего Поднепровья уличи, наверняка были данниками мадьяр. На войну с мадьярами два залётных варяга, ещё как следует не укрепившихся в Киеве, вряд ли могли бы решиться. Значит, эта война случилась уже после ухода мадьяр за Карпаты, в самые последние годы IX века или первые годы века следующего. И тогда приходиться несколько сдвинуть раннюю летописную хронологию. Значит, Олег пришёл в Киев не в 882 году, а на рубеже IX–X веков. Что, кстати, отвечает и данным археологии, которая не может обнаружить следов скандинавов в Киеве ранее X века. И ещё – родственная связь Игоря с Рюриком (Рёриком Датским) становится практически невозможной!

Убийство правителей не вызвало в городе никакого возмущения. Аскольд был таким же пришлым варягом, как и Олег, чуждым большинству местного населения. Случилось это согласно летописи в 882 году. Впрочем, нельзя принимать всерьёз летописную хронологию. Вплоть до середины X века историю Руси окутывает плотный мрак, среди которого лишь редкие короткие проблески. Можно лишь нащупывать основную канву событий. Как отреагировали на переворот в Киеве мадьяры и хазары неизвестно. Хазария находилась далеко и к тому времени порядком ослабела. Вряд ли она способна была предпринять какие-то активные действия. Что касается мадьяр, то их интересы всё более перемещались на запад. Они предпринимали набеги в Центральную Европу. Кроме того, постоянно воевали с соседями – болгарами и печенегами. В самом конце IX века, когда основные силы мадьярской орды ушли в очередной набег на европейские земли, печенеги и болгары разгромили мадьярские кочевья в степях Причерноморья. Мадьярские старики, дети, женщины были либо перебиты, либо захвачены в плен. Вернувшиеся из набега мадьярские воины нашли лишь пепелища своих очагов. После чего мадьяры навсегда покидают свои прежние земли и, перевалив Карпаты, уходят в Паннонию. Захватив эту обширную страну, мадьяры постепенно оседают на землю и обретают там новую и окончательную родину. В летописи есть сообщение о том, что на пути туда мадьяры прошли мимо Киева. Как уже говорилось, известие, на мой взгляд, сомнительное и относится, скорее всего, к более раннему периоду.

Итак, Олег захватил Киев, объявив: «Да будет это мать городам русским». «И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью». Вот это похоже на правду: и варяги, и словене, и прочие его люди, которых он привёл с севера, прозвались русью лишь с момента своего укоренения в Киеве и земле полян. Не теряя времени, Олег стал подчинять своей державе окрестные славянские племена. Сначала были покорены древляне, которые платили дань ещё его предшественникам. Затем Олег победил сильное племя северян, прежде бывших данниками хазар, и без борьбы вновь обложил данью радимичей. С северянами Олег установил скорее союзнические отношения, возложив на них «лёгкую дань». Поддержка этого сильного племени, прикрывавшего киевские земли с востока, была очень важна в борьбе с Хазарским каганатом. С уличами и тиверцами (прежними подданными мадьяр) Олег воевал. Позднее, в сказании об Олеговом походе на Царьград, тиверцы уже числятся среди его подданных или союзников, равно как хорваты, дулебы и вятичи. Уличей же нет и там. Летопись говорит также о том, что Олег стал ставить города и установил размеры дани для различных славянских и финских племён, подвластных Руси. Одним словом, занимался обычной деятельностью по устроению государства. Установил также для новгородцев ежегодную выплату откупа варягам, во избежание набегов с их стороны.

От начала X века летопись донесла до нас ещё два Олеговых деяния. Первое – баснословный поход на Царьград, о чём мы уже говорили. Единственное событие, которое хоть как-то может быть соотнесено с этим походом, это набег в 904 году каких-то россов-«дромитов» на побережье в окрестностях византийской столицы. Греки без особого труда разогнали эту шайку морских разбойников. Если предводителем их действительно был Олег, то прозвище «Вещий» он получил недаром. Представить мелкий и неудачный разбойный набег как крупнейшую триумфальную победу это что то! Такому достижению позавидуют лучшие современные пиарщики и экстрасенсы. Если же говорить серьёзно, то и без воображаемого похода Олег вполне заслужил высокое мнение современников. По своим способностям и заслугам он был крупнейшим государственным деятелем раннего периода Древней Руси.

Договор Олега с Византией, в отличие от летописного похода, был вещью вполне реальной. Содержащиеся в его тексте стереотипные византийские актовые и юридические формулы показывают, что русский текст является переводом с греческого[37 - Лавровский Н.А.О византийском элементе в языке договоров русских с греками. СПб., 1853. Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. Акты X–XVI вв. М., 1996.]. Возможно, это был не первый договор Руси с греками, – но первый, дошедший до нас. Поводом к его заключению, скорее всего, явились недоразумения, связанные с набегом руссов на империю в 904 году. Поскольку вскоре после заключения договора мы видим руссов в составе византийского флота, – надо полагать, что он предусматривал и военную помощь империи со стороны Руси.

Для нас договоры Руси с греками донесли немногие скудные, но вполне достоверные сведения о тогдашнем русском государстве. «Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, – светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских.» Во-первых, все послы, представлявшие на переговорах «русский род», носят скандинавские и северо-европейские имена, ни одного славянина. Глава государства скандинав и его ближайшее окружение, придворная знать, его соплеменники – варяги. Далее, Олег – великий русский князь, а под его рукой ещё светлые и великие князья (в неизвестном количестве). То есть Олег князь князей, великий князь великих князей! Государство при Олеге представляло собой обширную федерацию полусамостоятельных племенных княжеств, во главе со своим великим князем каждое. А великий русский князь и окружающая его русь, род русский, являются верхушечной надстройкой над этой племенной федерацией. Светлые великие князья, конечно, славяне, главы племенных союзов. Они платят Руси дань, участвуют в её походах, но обладают полной автономией во внутренних делах. Иначе они не были бы «великими». Заметим, что титул «светлый» (князь) есть славянская калька с иранского «рус».

После смерти Олега сформировавшуюся в целом державу наследовал князь Игорь. Попытка древлян обрести независимость была подавлена в зародыше, – других желающих, видимо, не нашлось. Игорь завершил то, что не успел сделать Олег, покорил сильное племя уличей в низовьях Днепра. В правление Игоря начались набеги на Русь печенегов. К тому же, печенеги представляли собой постоянную опасность для ежегодных торговых экспедиций русов в Константинополь, то и дело нападая на них в районе порогов. При Игоре отношения Руси со славянами окончательно установились. Константин Багрянородный именует подчинённые Руси славянские племена – «пактиотами» росов, что подразумевает не только даннические, но и союзнические отношения. Главным занятием русской дружины был сбор дани с подвластных славян и внешнеторговые экспедиции по Днепру и Чёрному морю в Константинополь. Дань собиралась в зимнее время посредством полюдья или «кружения», когда русы объезжали ближние к Киеву славянские племена. С более отдалённых земель дань собиралась наместниками великого князя. По сообщению Порфирогенета, в Новгороде таким наместником сидел сын Игоря – Святослав. Воевать князь Игорь, судя по всему, не любил, а занимался преимущественно торговлей с греками и чтобы устранить препятствия к ней стремился поддерживать мирные отношения с печенегами. В поход на Константинополь собрался лишь в конце жизни и то неудачно. Несомненно, большое влияние на дела правления имела его энергичная жена Ольга.

Неудачный поход Игоря на Царьград оставил, однако, ценный для истории договор Руси с Ромейской империей. Некоторые сведения, содержащиеся в договоре уникальны.

«Мы – от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Ятвяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка…; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли».

Читаешь и тихо поражаешься, насколько тёмен для нас остаётся ранний период истории Руси. В договоре выступают племянники великого князя Игоря (а значит у него был, как минимум, брат, а быть может, братья и сёстры). Другие знатные персоны с княжескими славянскими именами – Володислав, Предслава. Без каких-либо пояснений, нигде более не упоминаются, кто такие – неизвестно. Договор содержит гораздо более имён, чем договор Олега. Скандинавской монополии имён уже нету. Хотя северо-европейские имена в целом преобладают, но изменения очень большие. Бросается в глаза большое количество имён иранского происхождения – Сфандра, Прастен, Фурастен, Фрастен, Фрутан, Алвад, Мутур, Стир, Истр, Гунастр, Алдан, Туробид[38 - Бзаев К.К. Происхождение этнического термина «Русь». Владикавказ, 1995. С. 86.]. Такое впечатление, что старая иранская знать Русской земли в правление Игоря несколько оправилась от наплыва варягов. Есть имена чудские – Каницар, Искусеви, Апубьксарь[39 - Зутис Я. Русско-эстонские отношения в IX–XIV вв.// Историк-марксист. 1940. № 3. С. 40.]. Есть имена иллирийского и кельсткого происхождения, которые мог носить кто угодно. Появляются славянские имена – Синко, Борич и, возможно, Воист и Войко. В общем и целом, верхний слой русской знати носил ярко выраженный полиэтнический характер.

Насколько можно понять из скудных сведений договора, а также описания Константина Багрянородного, при Игоре славяно-русская держава представляла собой ту же федерацию автономных славянских племенных земель под властью великого князя русского. Центральное место в государстве занимала земля полян – территория собственно Руси, домен великого князя. С племенными союзами славян она находилась в разного рода договорных отношениях. Это повелось ещё с Олега, который, к примеру, установил привилегированные отношения с северянами. Одни племена, ближайшие к Киеву, находились в более тесном подчинении, подвергались полюдью. Степень зависимости более дальних племён, скажем – тиверцев, была меньше, отношения были скорее союзнические.

В договоре Игоря обращает на себя внимание одно различие с Олеговым временем. При Олеге фигурировали «великие и светлые князья». А вот при Игоре они довольно пренебрежительно именуются «всяким княжьём». Роль племенной аристократии явно уменьшается, а значение центральной власти растёт.

Если судить по письменным источникам, складывается картина абсолютного преобладания варягов в русской дружине. Однако археологические и антропологические материалы могильников Среднего Поднепровья отнюдь этого не подтверждают. Скандинавское присутствие есть, но могилы скандинавских воинов составляют лишь небольшую часть дружинных захоронений. В Гнездове на Верхнем Днепре скандинавские захоронения составляют 13 % от числа этнически определимых. В Шестовицах скандинавские вещи обнаружены в 12 могилах из 26 отнесённых к дружинным. Однако их исследователь Д.И. Блифельд считал, что количество скандинавов меньше, чем процент могил со скандинавскими вещами. В погребениях Черниговского некрополя присутствие скандинавов не прослеживается. В Киевском некрополе лишь единственное захоронение признаётся бесспорно скандинавским. Иногда трактуются как скандинавские срубные захоронения, составляющие около трети киевских, встречающиеся и в Черниговщине. Однако конструкция этих погребальных сооружений не характерна для скандинавских погребений в «камерах». В целом, по данным археологии, время появления скандинавского этнического компонента определяется концом IX века для Верхнего Поднепровья (Гнездово) и началом X века для Среднего Поднепровья (Киев)[40 - Горский А.А. Древнерусская дружина (К истории генезиса классового общества и государства на Руси). М.: «Прометей», 1989. С. 56–59.]. Что касается трупоположений в срубных гробницах, иногда с христианской атрибутикой, распространённых в Киевской земле, то они аналогичны моравским христианским кладбищам[41 - Ширинский С.С. Археологические параллели к истории христианства на Руси и в Великой Моравии // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 203–206.]. Горшки и украшения в захоронениях типично славянские, отсюда естественный вывод об этнической принадлежности погребённых. Видимо, появление этого обряда захоронения связано с волной переселения славян из разгромленной мадьярами Великой Моравии в Среднее Поднепровье. Антрополог Т.И. Алексеева отмечает заметные скандинавские черты в Шестовицком могильнике. В то же время, суммарная оценка материалов Киевского могильника «показала разительное отличие древних киевлян от германцев. По-видимому, норманнов в составе дружины киевского князя было очень мало, коль скоро это не наложило отпечаток на антропологический облик населения города»[42 - Алексеева Т.И. Славяне и германцы в свете антропологических данных. // Вопросы истории. 1974. № 3.].

Таким образом, приходиться делать вывод о том, что скандинавы оставили на Руси гораздо меньше следов, чем можно было ожидать по материалам летописи. Присутствие их концентрировалось в немногих пунктах государства. Но и там они составляли лишь небольшую часть населения. Единственным исключением является Шестовицкий могильник близ Чернигова, где их доля довольно значительна. Завоевание Олегом Киева несомненно вызвало большой прилив варягов в Среднее Поднепровье. Но в массе своей они оставались здесь элементом временным, не укоренённым. Варяги служили в дружине киевского князя, торговали или транзитом следовали далее – в Византию. Затем, скопив какое-то состояние, возвращались на родину. Немало варягов погибало в военных походах и морских экспедициях. А те немногие, что оседали на Руси, быстро ассимилировались среди местного славянского населения, перенимая язык, обычаи, верования. Через одно-два поколения потомки варягов уже не выделялись из общей массы. Влияние скандинавов на русскую культуру было невелико. Скажем, единственный термин из дружинного лексикона, заимствованный у скандинавов – гриди (младшие дружинники) распространён был только на севере, в Новгородской земле.

Киевские князья активно использовали динамичный варяжский элемент. При династии скандинавского происхождения скандинавы поначалу составляли, видимо, верхний слой знати, ближнюю думу, отправляли посольства, занимали первые места в дружине. Хотя и немногочисленные в местном обществе, они играли самую видную роль, что и отразилось в летописи. Основная же масса варягов на Руси представляла собой наёмников, временные воинские отряды, которые русские князья использовали в своих предприятиях.

Каким образом отдельные варяги становились русами, демонстрирует пример воеводы Свенельда. При Святославе Свенельд был вторым лицом в государстве. Договор Святослава с императором Византии заключался от имени Святослава и Свенельда. Важнейшую роль играл Свенельд и при Игоре, будучи одним из главных воевод его последнего похода. Однако имя Свенельда отсутствует в договоре Игоря с греками. Это может означать лишь одно, – что Свенельд в ту пору ещё не входил в число руси. При Игоре он был ещё пришлым чужаком – варягом, служилым наёмником[43 - Вернадский Г.В. Киевская Русь. М.; Тверь: ЛЕАН; АГРАФ, 2000. С. 46.].

Варяги – скандинавы принесли на Русь очень мало собственного этнокультурного содержания. Мы видим, что уже в начале X века они клянутся славянскими богами и заключают договоры на славянском языке. Но они послужили активным, динамичным элементом этнополитогенеза, посредством которого, в том числе, русский этнос из Среднего Поднепровья, изначальной Руской земли, распространялся по обширной территории Восточно-Европейской равнины. Культура, понятия, представления, родившиеся из контакта поднепровских славян с ирано-русами, были перенесены в другие области великой равнины вместе с названием страны. Центром этнополитической системы была земля полян, этногенез которых клонился к закату. Вскоре после образования Руси поляне перестают упоминаться в летописи. Выполнив свою историческую задачу объединения восточного славянства, они сходят с исторической сцены, постепенно слабеют и растворяются в общерусском населении. Древнерусский этнос возник как система, лишённая сильного центра. В пределах её доминировал субэтнический уровень, представленный областными субэтносами, возникшими преимущественно на славянском субстрате с прибавкой тех или иных инородных элементов. В этом причина глубокой и необратимой политической раздробленности, в которую впадает Киевская Русь. Вскоре по завершении фазы подъёма она быстро распадается на обособленные области – земли.

По своей структуре древнерусская система была вовсе не оригинальна. Примерно того же типа были современные ей децентрализованные этносистемы – германская и северо-итальянская. Но этнос, возникший на открытой и незащищённой границе Христианского мира с Великой степью, ждала иная – неевропейская судьба.

Походы в Грецию и Персию

Неизвестны причины, побудившие Игоря к походу на Константинополь в 941 году. До того отношения были мирные, ещё в 30-х годах русы служили в византийском флоте. Возможно, на причину похода проливает свет Еврейский аноним. Напомню кратко содержание этого документа. В нём говорится, что некий русский правитель Х-л-гу (Хелгу или Халгу) по подстрекательству византийского императора внезапным нападением захватил хазарский город Самкерц (Тмутаракань). Хазарский полководец Песах освободил его, затем вторгся в Крым, взял три греческих города, истребляя христиан. После этого он напал на Хелгу, победил его и принудил воевать против греков. Хелгу воевал на море против Константинополя 4 месяца и потерпел поражение от греческого огня. Стыдясь своего поражения, Хелгу не вернулся в свою землю, а пошёл морем в Персию, и там пал он сам и его войско[44 - Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М.; Иерусалим, 1997. С. 134 – 142.].

Рассказ источника повествует о реальных событиях середины X века, но требует критического осмысления. Кое-кто поторопился увидеть в Хелгу – князя Игоря. Но это не может быть Игорь. Во-первых, Игорь – не Халгу (Олег). Если же предположить, что это не имя, а титул, то неизвестно, чтобы Игорь носил такой титул. Далее, в источнике говорится, что город Самкерц был захвачен врасплох, потому что в то время «не было там начальника», т. е. русский князь улучил удобный момент. Но такой момент мог подстеречь только человек, находившийся неподалёку от города. Для Игоря, постоянно находившегося в Киеве, такое невозможно. Киевский князь Игорь никогда не ходил походом в Персию и погиб совсем в другом месте. Таким образом, князь Игорь и князь Хелгу Еврейского анонима – разные личности.

По-видимому, речь в источнике идёт о русском князе Боспора. О том, что у русов были владения в Восточном Крыму, свидетельствует содержание договора Игоря с греками (945): «Если придут чёрные болгары и станут воевать в Корсунской стране, то приказываем князю русскому, чтобы не пускал их, иначе причинят ущерб и его стране» (ПВЛ). Корсунская страна это византийские владения на южном берегу Крыма с центром в Херсонесе (Корсуне). Чёрные болгары обитали на Кубани и в Приазовье. И как же мог русский князь помешать болгарам напасть на Крым, сидючи в Киеве? А никак бы не мог. Зато совершенно ясна ключевая позиция Боспора в случае такого нападения. Располагаясь на Керченском полуострове, русы контролировали узкий пролив из Азовского моря в Чёрное, который в зимнее время замерзал и открывал дорогу, по которой могли пройти болгары с Тамани, направляясь в набег на Крым. То же подтверждает и Лев Диакон, повествуя, как император Византии потребовал от Святослава удалиться в свои области и к Киммерийскому Боспору[45 - Диакон Л. История. М.: Наука. 1988. С. 56–57.]. Эта формула встречается у него неоднократно. Итак, византийцы явно считали Керченский полуостров находящимся под властью русской державы.

Таким образом, становится понятно, что Хелгу, о котором повествует Еврейский аноним, может быть только князем крымских владений русов, расположенных через пролив – напротив Тмутаракани. А весь боевой эпизод предстаёт в настоящем свете – как локальное столкновение на периферии трёх держав: Хазарского каганата, Византийской империи и Русского государства.

Однако этот локальный эпизод стал поводом к более масштабным событиям. Крымский князь русов Олег или Халег потерпел поражение от хазар и лишился захваченной добычи. Всё это ещё не могло побудить Игоря пойти войной на Византию. Как дальше развивались события можно только догадываться. Возможно, ключ к разгадке находится в характере самого Игоря, как он изображён в летописи. Игорь был человек слабовольный, склонный поддаваться стороннему влиянию. После случившихся событий русский князь Боспора (скорее всего он был родственником Игоря, одним из его племянников) находился в затруднительном положении. Хазары принуждали Олега к войне с греками под угрозой разорения его владений, а сил для такой войны у него было слишком мало. Тогда он начал склонять великого князя к совместному походу. Великий князь был, конечно, недоволен провокационными действиями греков, втянувших его в неприятности. Слабый Игорь мог увлечься мечтой стяжать славу далёких предшественников, о походе которых ходили легенды. Ему могло представиться, что такой поход разом и прославит его имя, и обогатит добычей, и снимет все недоразумения в отношениях с хазарами.

В итоге общерусский поход на Константинополь состоялся. Этот неудачный поход многократно описан. Русы в течение нескольких месяцев грабили окрестности Константинополя и побережье Малой Азии. Потерпев несколько поражений от греческого флота и понеся большие потери от греческого огня, русское войско убралось восвояси. Однако потери русов вовсе не были так катастрофичны, как сообщают греки, ибо всего через несколько лет русы вновь исполчились на греческую столицу, а ещё до того совершили крупный поход в Закавказье. По сообщению арабского автора, предводитель руссов в этом походе погиб. Видимо, им был тот самый Халегу (Олег), о котором повествует хазарская хроника.

Нельзя обойти вниманием и каспийские походы русов. Хотя бы уже потому, что некоторые фантастические сведения, относящиеся к этим походам, многие годы кочуют из книги в книгу, из учебника в учебник. Можно только поражаться, – до чего некритически воспринимаются порой сообщения древних хроник.

Первые набеги руссов на каспийское побережье были совершены в 909-912 годах малыми силами. Русы разграбили города Абаскун и Сари. Но это была только разведка боем. Вскоре состоялся более крупный поход на Каспий. О событиях его рассказал арабский историк Масуди. По его словам, русы прибыли на 500 кораблях, на каждом из которых было 100 воинов. Они поднялись по Дону, затем перетащили свои суда в Волгу, по которой достигли хазарской столицы Итиль. Здесь они договорились с каганом, что он пропустит их в Каспийское море при условии, что русы отдадут ему половину будущей добычи. Выйдя в Каспийское море, русы стали нападать на различные места южного и западного побережья: грабили, убивали, жгли селения, захватывали людей в рабство. Базировались русы на островах в районе Баку. Когда мусульмане вооружились и попытались напасть на них там, русы разгромили их флотилию, убили и потопили тысячи мусульман. Они оставались на море несколько месяцев и когда награбили достаточно, то удалились к устью Волги. Как было условлено, русы расплатились с каганом, но его гвардия, состоявшая из мусульман, решила отомстить за единоверцев и напала на руссов в числе 15 тысяч при поддержке горожан – мусульман и христиан, живших в Итиле. Битва продолжалась три дня, русы потерпели поражение. На берегу осталось 30 тысяч тел павших русов, другие потонули, около 5 тысяч спаслось на суда и бежало вверх по реке, но впоследствии они были перебиты буртасами и волжскими болгарами[46 - Из статьи В.В. Бартольда «Арабские известия о русах» (Бартольд В.В. Сочинения. М., 1963. Т. II. Ч. I) // Славяне и Русь: проблемы и идеи. М. 2001. С. 301–303.].