Русские циклы

Таков рассказ Масуди. В целом он выглядит достоверным, за исключением сведений о количестве руссов, принимавших участие в набеге. Цифры Масуди несообразно велики. Он говорит о 500 кораблях. Предположим, что их было именно столько. Но русские суда вмещали 40 воинов, а не 100, так что и в этом случае руссов не могло быть больше 20 тысяч. Но и эта цифра слишком большая. Вспомним, что за полвека до того для важнейшего похода на Царьград смогли собрать только 200 кораблей (8 тысяч воинов). Откуда и для чего могло появиться на Каспии огромное войско в 50 или хоть в 20 тысяч? Теоретически, если бы провести общую мобилизацию всех племён, подвластных Руси, такое войско собрать было можно. Но подобную мобилизацию проводили лишь в случаях чрезвычайных, – например, для общерусского похода на Константинополь. На Каспии же имел место лишь грабительский набег, в котором принимали участие только варяги, которым не нашлось места ни в Киеве, ни в Царьграде, да, вероятно, некоторое количество крымской и кавказской вольницы.

Что касается Киева, то он просто не заметил всех этих каспийских походов. Память о них в народе не сохранилась. Русская летопись ничего о них не сообщает. В общем, для Руси они не имели никакого значения. Если бы не арабские источники, мы бы вообще ничего о них не знали. Историки иногда связывают походы руссов на Каспий с русско-византийскими отношениями. Связь, по-видимому, действительно существовала. Но связь несколько иного рода, чем обычно думают. Походы на Каспий были не организованными акциями киевского правительства по соглашению с Византией. Дело заключалось в другом. Договор Олега с империей закрыл для русской вольницы и пришлых варягов византийские владения в качестве объекта грабежа. Поэтому они оборатились в другую сторону, – отсюда их появление на Каспии. Поход руссов на Каспий 913-914 года – предприятие, аналогичное позднейшему разинскому походу – и по причинам, и по целям, и по численности участников.

Приведём для сравнения данные по численности участников подобных предприятий на другом конце Европы. В 842 году 67 кораблей норманнов захватили город Нант. В 845 году датский пират Рагнер ограбил Париж, в его флотилии было 120 кораблей. В 844 году около сотни судов викингов опустошали побережье Пиренейского полуострова. В 859 году датский конунг Бьерн Железнобокий разграбил побережье Испании, Прованса и Италии, у него было 62 корабля[47 - Дюпюи Р.Э., Дюпюи Т.Н. Всемирная история войн. М.; СПб.: Полигон; АСТ. 1997. К. 1. С. 492–498.]. Итак, в дальних походах викингов участвовало от 60 до 120 кораблей. Сколько воинов было на каждом корабле? По письменным источникам известны корабли более 40 метров длиной, на которых находилось 30-36 пар гребцов, т. е. 60-70 воинов, хотя найденные до сих пор суда значительно меньше. Титмар Мерзенбургский сообщает, что в осаде Лондона в 1026 году участвовали датские корабли с экипажем в 80 человек[48 - Славяне и скандинавы: Пер. с нем./ Общ. ред. Е.А. Мельниковой. М.: Прогресс, 1986. С. 89–90.], но то уже было гораздо позднее. Таким образом, если принять за среднюю численность команды в 60 человек, то получается, что крупнейшие отряды викингов в дальних походах составляли от 3,5 – 4 до 7-8 тысяч воинов.

Правда в хрониках фигурируют и большие цифры. Сообщается, например, что в осаде Парижа в 885-886 годах участвовало 30 тысяч норманнов. Но Дельбрюк справедливо считает эту цифру явно завышенной. Это, впрочем, далеко не предел баснословного вранья средневековых хронистов. В 721 году герцог Эд Аквитанский нанёс поражение мусульманам под Тулузой. В Риме по этому поводу торжествовали уничтожение 375 тысяч (!) сарацин.

Викинги на западе строили свои корабли преимущественно для морского плавания. Русам же приходилось то и дело волочить свои суда по суше из одной реки в другую, либо обходя пороги. Поэтому, надо думать, их ладьи были значительно меньше. Летописная цифра в 40 человек на корабль представляется вполне реальной. Думается, что и количество кораблей в каспийском походе было значительно меньше, чем сообщает Масуди. Вероятно, у русов было не более 100-150 судов с 4-6 тыс. воинов на борту. Масуди завысил реальные цифры в 10 раз. Вспомним, что всего 16 кораблей в первом походе (примерно 600 воинов) хватило для того, чтобы захватить персидский город Абаскун. Пять тысяч русов могли терроризировать всё Каспийское море. Итак, примерно 5 тысяч русов совершили грабительский набег на Каспий. В серьёзные бои на суше они не вступали, а в столкновениях на воде легко брали верх над противником – здесь им не было равных. Можно положить, что за время похода в боях и от болезней они потеряли 1 -1,5 тысяч воинов. Большинство в количестве 3,5 тыс. вернулось с добычей в Итиль.

Одна из явных несообразностей у Масуди заключается в утверждении, что 35 тысяч русов были разбиты 15 тысячами мусульман. Между тем, все сообщения восточных авторов о боевых столкновениях в Закавказье говорят о том, что мусульмане не могли противостоять русам ни в равном числе, ни превосходящими силами. Если бы у русов в Итиле в самом деле было двукратное превосходство, хазарские мусульмане были бы обречены. Далее Масуди рассказывает, что 5 тысяч спасшихся русов были истреблены какими-то буртасами. – Дружина в 5 тысяч русов и варягов прошла бы через любых буртасов, как стальное лезвие сквозь кусок масла! В действительности, как уже было сказано, русов в Итиле находилось только порядка 3-4 тысяч. Число гвардейцев кагана – мусульман также завышено. Тот же Масуди в другом месте сообщает, что постоянный корпус гвардии в Итиле насчитывал 7 тысяч воинов. Прочие были добровольцами из числа горожан. Численное превосходство мусульман и утомление русов трудным походом сказались на итоге боя. Русы были разбиты, большинство пало в бою. Нескольким сотням удалось бежать на кораблях вверх по реке. Эти немногие были перебиты буртасами и болгарами.

Примерно такова же была численность отряда русов и в походе 943 года. И этот поход также не был организован Киевом. Игорь в то время готовился к повторному походу на Константинополь: вызывал из-за моря варягов, нанимал печенегов. Довольно странно было бы с его стороны отослать в такое время своих воинов в сомнительную и рискованную дальнюю экспедицию. Ясно, что в ней участвовала только вольница.

О втором крупном походе русов в Каспий рассказывает персидский автор Ибн Мискавейх. Поход состоялся в 943-944 году. Рассказ начинается с прихода русов к устью Куры. Русы захватили крупный город Берда, – причём, судя по всему, собирались надолго в нём обосноваться. Поначалу они гарантировали жителям города безопасность. Но так как горожане вели себя враждебно, то русы приказали им покинуть город, а оставшихся перебили. Русы совершали набеги в окрестные земли и сражались с собравшимися со всех сторон мусульманами. Несмотря на большое превосходство в численности, мусульмане постоянно терпели неудачи. Однако среди русов вспыхнула эпидемия, которая для них была страшнее мусульманского оружия. После того как многие русы умерли, оставшиеся, нагруженные добычей, вышли из крепости, сели на свои суда и удалились. Больше об их судьбе ничего не известно, рассказ источника начинается и заканчивается у устья Куры[49 - Из статьи В.В. Бартольда «Арабские известия о русах»… С. 309–310.].

В повествовании Ибн Мискавейха есть один момент, который косвенно подтверждает наши расчёты относительно численности русов. Когда русы высадились в устье Куры, против них выступил наместник Бердаа с 600 воинов и 5-тысячным ополчением городских добровольцев. С такими силами наместник не осмелился бы атаковать явно превосходящего по численности противника. Мусульмане находились в своей стране, имели полную возможность отсидеться в крепости, дождаться подкреплений. Если же всё-таки атаковали почти одними только ополченцами, значит, надеялись на победу. Значит, видели перед собой противника слабого, значительно уступавшего им числом. В самом деле, армянский историк X века Мовсес Каланкатуаци сообщает, что русов было не более 3 тысяч («История страны Алуанк», кн. 3, гл. 22)[50 - «В то самое время с севера нагрянул народ незнакомый и чуждый, прозванный рузиками, [численностью] не более трех тысяч. Подобно вихрю, прорвались они через проход обширного моря Каспийского, внезапно достигнув Партава, столицы Алуанка, который не сумел оказать им сопротивление. И город был предан мечу. Отняли они у жителей города все их богатство и имущество. И хотя сам Салар осадил их, но не смог причинить им никакого вреда, ибо те были сильны и непобедимы. Тогда женщины города задумали отравить рузов, дав им напиться из чаши смерти, но те, узнав об этой измене, стали беспощадно истреблять и женщин, и детей их. Пробыв там месяцев шесть, они оставили совершенно опустошенный и разграбленный город и тайно возвратились в свою страну со всевозможной добычей». http://www.vehi.net/istoriya/armenia/kagantv/aluank3.html]. Различной, однако, оказалась боевая выучка. После непродолжительной схватки русы разгромили мусульманский отряд и, преследуя его, перебили до единого всех упорно сопротивлявшихся дейлемитов. Впоследствии правитель области Марзбан собрал до 30 тысяч, но и с таким войском не был в состоянии победить русов.

Одновременно с экспедицией русов на Каспий Игорь вторично отправился в поход на Константинополь. На границе империи его войско встретили послы греков и предложили мир. Памятуя о прошлой неудаче, Игорь не стал искушать судьбу. Мирный договор был подписан, прежние отношения восстановлены. Другие последствия этого похода оказались роковыми для Игоря. Готовясь к походу, чтобы усилить своё войско, Игорь нанял варяжскую дружину Свенельда. В качестве платы за службу Игорь уступил Свенельду дань с уличей и древлян. Но отпавших уличей ещё нужно было завоевать, так что Свенельд прежде всего собрал свой корм в земле древлян. Этому позавидовала дружина Игоря (видимо, соседние древляне были её главной кормушкой) и побудила князя также идти за данью к древлянам. В конце концов, замученные вымогательствами древляне восстали и убили Игоря. Так повествует о смерти Игоря летопись. Восстание древлян было жестоко подавлено его наследниками, древлян обложили тяжёлой данью. Тогда же было упразднено и собственное древлянское княжеское правление. Впрочем, Константин Багрянородный в своём сочинении «Об управлении империей», написанном в 949 году, упоминает князя Игоря так, как если бы он тогда был ещё жив. Ещё одно указание на крайнюю ненадёжность ранней летописной хронологии.

Несостоявшаяся империя

В начале 60-х годов, после мирного и спокойного правления княгини Ольги, власть переходит к её сыну Святославу. Сам переход навряд ли был мирным. Ольга правила, опираясь на киевских христиан. Причём сохранила власть даже после совершеннолетия Святослава (летописная дата его рождения – 942 год, скорее всего, не соответствует действительности). Приход к власти Святослава, видимо, был результатом языческого переворота в Киеве. Переворота, надо заметить, вполне легитимистского, ибо Святослав имел бесспорное право на власть по рождению, и был отстранён от неё незаконно. Языческая партия воспользовалась ситуацией и на время взяла верх.

Почти всё примерно 10-летнее правление Святослава заняли внешние войны. Повод для первой войны – с Хазарией, подали сами хазары. Они попытались подчинить себе крымских готов и другие местные общины. Готы были не в силах противостоять хазарам. Собравшись на совет, они решили направить посольство к Святославу, чтобы просить его о защите. Святослав согласился выступить против хазар, а готы признали его своим властителем. Эти события несколько неясно и отрывочно изложены в известной «Записке готского топарха»[51 - Вернадский Г.В. Киевская Русь… С. 52., Сахаров А.Н. Ещё раз о «Записке греческого топарха». // Дипломатия Святослава. М.: Международные отношения, 1982.]. В подлинности Записки высказывались сомнения, тем не менее, многие известные историки относились к ней серьёзно. И, надо сказать, она неплохо согласуется как с историческими, так и с астрономическими обстоятельствами. К войне между Хазарией и Русью должен был быть повод. В Крыму владения двух держав тесно соседили друг с другом. Соперничество в этом важном районе не в первый раз становилось причиной конфликта. Так что это очень вероятно.

Война Святослава с хазарами производит впечатление удара молнии, во всяком случае, в учебниках истории: пришёл, увидел, победил. В одно историческое мгновение и чуть ли не одним походом была сокрушена могущественная, хотя и ослабевшая, империя. В действительности, вероятно, событие совершилось не так быстро и гладко. Как в точности обстояло дело, неизвестно. Историки по-разному реконструируют события на основе дошедших до нас отрывочных сообщений. На самом деле трудно представить себе, что все завоевания и победы, одержанные русами на востоке, явились результатом одного похода. Скорее они были плодом нескольких военных компаний.

Так как война, как уже было сказано, разгорелась, судя по всему, из-за Крыма, то первая компания состоялась в районе Крыма и Приазовья. Только об этом походе и сохранила память русская летопись. ПВЛ сообщает, что русы взяли хазарскую крепость Белую Вежу, победив хазарского князя Кагана, а затем Святослав победил ясов и касогов. Таким образом, в первом походе Святослав покорил Подонье и Приазовье, завладел Тьмутараканью и крымскими владениями хазар. Новгородская I летопись добавляет, что он и ясов, и касогов «приведе Киеву»[52 - Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 117.]. То есть часть покорённых ясов (алан) и касогов Святослав расселил в Среднем Поднепровье, где-то южнее Киева, где и на самом деле сохранились следы пребывания адыгов[53 - Кобычев В.П. В поисках прародины славян. М.: Наука, 1973. С. 83–84.]. На этом первый поход Святослава завершился. Завоёваны были обширные территории, составлявшие прежде западные провинции Хазарского каганата. Но коренные области хазар война не затронула. О погроме главных городов Хазарии русская летопись не помнит вообще, а только сообщает, что пошёл Святослав на Оку реку и на Волгу. Что делал Святослав на Волге летописцу неизвестно. Таким образом, однако, выходит и по летописи, что походов на Хазарию было два. Первая война состоялась в 963 или 965 году.

В ближайшие же годы Святослав, по сообщению летописи, покорил племя вятичей. Это было последнее славянское племя, платившее ещё дань хазарам. Вятичи жили в труднодоступных густых лесах по верховьям Оки. Покорение их, вероятно, потребовало не одного похода. Согласно летописи Святослав покорил вятичей и возложил на них дань в 966 году. Думается, что покорение вятичей предшествовало походу Святослава на Волгу. Только после этого он нанёс удар по центрам Хазарского каганата. Через лесной край вятичей войско Святослава проследовало на Оку и далее по Волге достигло столицы волжских булгар. Город был взят штурмом и разграблен. Спустившись по Волге, русы разгромили главные города Хазарского каганата – Итиль и Семендер. Такого удара каганат не выдержал, хазарская империя прекратила своё существование.

Что касается второго похода на Хазарию – по Волге, во время которого были разгромлены столица Волжской Булгарии город Булгар и хазарские центры Итиль и Семендер, – существует, как известно, две версии. Первая, что поход состоялся ещё до Болгарской войны. Вторая относит его к промежутку в войне на Балканах, когда Святослав вернулся в Киев, чтобы прогнать печенегов. Эта последняя версия опирается, прежде всего, на сообщение Ибн-Хаукаля, относившего поход русов к 358 году хиджры (968-969 гг.). Хотя ряд историков ставят обязательность данной датировки под сомнение. Трудно сказать, какой из версий отдать предпочтение, каждая из них имеет свои аргументы за и против, могло быть и то и другое. С нашей точки зрения, важнее отметить, что Хазария была разгромлена не одним, а, как минимум, двумя военными походами. Один – на Дон и в Приазовье, другой – водный поход по Волге и Каспию. В результате разгрома Хазарского каганата, его обширные земли оказались под властью Руси. Более близкие к Руси территории Подонья и Приазовья, а также Крыма, – были присоединены к Руси непосредственно. Что касается Поволжья, то оно находилось слишком далеко, чтобы русская власть там могла быть хоть сколько-нибудь прочной. Вероятно, русы некоторое время контролировали низовье Волги, Итиль. Но власть их здесь была непродолжительна, в связи с последовавшими вскоре событиями и гибелью Святослава.

После окончания хазарской войны у Святослава оставалась довольно многочисленная и закалённая в боях армия. Войско было разноплемённым – храбрецы со всех сторон стекались в дружину доблестного и удачливого князя, а русы составляли её основу. Такая сила не могла долго оставаться в бездействии. И вновь повод для войны представился сам собой со стороны. В то время обострились отношения Византийской империи и Болгарии. Войска Византии были связаны тяжёлой войной с арабами, поэтому император Никифор Фока решил нанести удар по врагу чужими руками. Он направил к Святославу посольство и предложил напасть на болгар. Русского князя не пришлось долго упрашивать, – он уже и сам искал, в какую бы сторону обратить своё оружие. Богатые балканские земли были заманчивой целью.

Арабский писатель Яхья Антиохийский сообщает, что к моменту переговоров между императором Никифором и Святославом греки и русы находились в состоянии войны. Ни о какой большой войне между империей и Русью в эти года неизвестно. Речь может идти только о локальном столкновении в Крыму. Как отмечалось выше, крымские готы решили перейти под власть Святослава, а Византийская империя издавна претендовала на готские Климаты. Это объективно создавало почву для конфликта. Так что сообщение Яхьи весьма правдоподобно. Никифор Фока, таким образом, путём соглашения со Святославом решал сразу несколько задач: урегулировал конфликт в Крыму и связывал военные силы болгар войной с Русью, чтобы самому успешно завершить войну против арабов. Святослав же надеялся не только на богатую добычу, но и строил планы закрепиться в низовьях Дуная.

В 967 году началась балканская война. Войско Святослава спустилось по Днепру в Чёрное море. Затем ладьи русов вошли в устье Дуная, где их уже поджидали болгары. Русы высадились и в сомкнутом строю атаковали болгар, – те не выдержали удара и обратились в бегство. Святослав быстро покорил придунайскую Болгарию и разместил свою ставку в Переяславце на Дунае.

Угроза Киеву со стороны печенегов вынудила его на время вернуться для защиты родины. Но щедрая дунайская сторона так понравилась князю, что он категорически отказался остаться в Киеве: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы». (ПВЛ) Посадив своих сыновей в главных городах Русской земли, Святослав опять ушёл на Дунай. Болгары в его отсутствие восстали и заняли Переясловец, их пришлось покорять заново. На этот раз Святослав не только восстановил свои позиции в низовьях Дуная, но подчинил всю Восточную Болгарию (969 г.).

Греки теперь увидели у себя в соседстве врага более сильного и опасного, чем болгары. Ужиться Святославу с Византией было никак невозможно – ни та, ни другая сторона не питала на сей счёт никаких иллюзий. Святослав стремился вытеснить Ромейскую империю с Балкан, а греки – выбить его с Дуная. Война между империей и Святославом началась в 970 году. Ранней весной войско Святослава преодалело балканские перевалы и вторглось во Фракию. Лев Диакон определяет его численность в 30 или даже в 60 тысяч, русский летописец говорит о 10 тысячах. Последняя цифра гораздо ближе к истине. Сочинения византийских историков содержат традиционно преувеличенные данные о численности вражеских сил. Чтобы составить реальное представление о тех силах, что могли быть у Святослава, достаточно привести несколько примеров из той же эпохи. Собственное войско хазарского кагана насчитывало 12 тысяч всадников. У мадьярской орды их было 10 тысяч (между тем как европейские хроники сообщают о набегах венгров численностью в 50–100 тысяч). В знаменитой битве на Лехе, положившей конец венгерским набегам на Европу, соединённая армия германского императора Оттона I, состоявшая из баваров, швабов, франков и чехов, составляла в совокупности 7-8 тысяч воинов. Число противостоявших им венгров было ещё меньше. Дружина первого правителя Польши Мешко I насчитывала 3 тысячи воинов[54 - Дюпюи Р.Э., Дюпюи Т.Н. Всемирная история войн… К. 1. С. 505, 523.]. У датского короля Кнута было не более 10 тысяч воинов. Этого войска оказалось достаточно для создания державы из Дании, Англии и Норвегии. Герцог Нормандский Вильгельм также завоевал Англию с армией в 10-12 тысяч. Византия могла выставить армию в 30-40 тысяч, но то была страна с 25-миллионным населением и огромными финансовыми ресурсами.

Учитывая приведённые примеры, войско в 10 тысяч воинов можно считать достаточно крупным. Если такая армия состояла из профессиональных воинов, это была грозная сила, а войско Святослава было именно таково. В войске Святослава присутствовали также покорённые болгары и союзная конница венгров и печенегов. Во время этой компании воины Святослава опустошили Фракию, но потерпели поражение под Аркадиополем. В целом компания завершилась вничью, с наступлением зимы Святослав отступил за Балканы и отправил к Цимисхию послов.

Следующей весной 971 года император Иоанн Цимисхий перешёл в наступление. Задержав послов Святослава, он неожиданно для русов перешёл Балканы с отборной 30-тысячной армией. Внезапное нападение застало русов врасплох. Цимисхию удалось быстро захватить почти всю Болгарию со столицей Преславой, где погиб оборонявший её вместе с болгарами русский гарнизон. Святослав с основной частью русского войска и немногими оставшимися ему верными болгарами запёрся в крепости Доростол на Дунае. Его войско намного уступало в численности греческому и у него не было конницы, так что сражаться русы могли только опираясь на сильную крепость. Греческий флот заблокировал устье Дуная и перерезал пути сообщения с Русью, армия осадила город. Три месяца русы героически сражались под Доростолом. Но силы русов таяли, и положение было безвыходное. Наконец, Святослав признал поражение и заключил мир, отказавшись от всех своих прежних завоеваний на Дунае.

Текст мирного соглашения дошёл до нас в составе русской летописи. Это было, конечно же, предварительное соглашение, а не полноценный договор. В нём есть некоторые примечательные черты. Договор заключён от имени Святослава, великого князя русского, при свидетельстве воеводы Свенельда. В договоре упомянуты бояре Святослава и все подвластные ему русские люди, но нет и помину о других князьях под Святославом. Таким образом, вековой процесс отстранения от власти местной племенной знати совершился. Отныне вся власть в государстве принадлежала одному русскому княжескому роду, на местах её отправляли его наместники – родичи и бояре великого князя.

В дальнейшем события развивались трагически. Вернуться на родину было непросто. Греки, конечно, не могли верить в прочность заключённого мира и были бы рады навек избавиться от беспокойного князя. По одной версии – греки, по другой – болгары, дали знать печенегам о возвращении русов в небольшом числе с богатой добычей. Водный путь по Днепру был перерезан. Можно было попытаться пройти на Русь верхом через степи, но после упорных боёв под Доростолом в дружине Святослава было много раненых, которые не могли передвигаться походным порядком верхом. Святослав поступил как настоящий вождь и боевой товарищ – всех, способных держаться на коне, он отправил домой со Свенельдом степью; сам же вместе с ранеными остался зимовать в низовьях Днепра, в Белобережье. Зимовка была тяжёлая, русы голодали, к весне лошади были съедены. Святослав ожидал помощи из Киева, но напрасно. Бояре его сына, почувствовавшие вкус власти, также не хотели его благополучного возвращения, как греки и болгары. Лошадей у князя уже не было и волей-неволей оставалось идти по Днепру, через пороги, где поджидали его печенеги. Там Святослав со своими воинами и сложил голову.

В итоге походов Святослава прочные завоевания оказались гораздо меньше, чем слава его побед. Наибольшее значение имело самое негромкое из его деяний – присоединение к русскому государству многочисленного славянского племени вятичей. Все прочие завоевания и приобретения были рано или поздно потеряны. Земли Нижнего и Среднего Поволжья если и были какое-то время зависимы от Руси, то очень скоро отпали. Дунайские завоевания Святослав потерял ещё при жизни. Самым прочным дальним приобретением оказался Таманский полуостров, на котором почти два столетия просуществовало русское Тьмутараканское княжество. Но и оно, в конце концов, было утрачено.

Неудача Святослава была неслучайной. Все его завоевания отделяла от Руси широкая полоса степей, где господствовали кочевники. А удобных и безопасных водных путей через степь не было. Коммуникации, связывавшие дальние русские владения с русским материком, находились всегда под угрозой. Это с полной очевидностью проявилось уже в дунайском походе Святослава. Для того чтобы взять под контроль степное пространство требовались большие, долговременные усилия. Киевская Русь из-за политической раздробленности до конца своего существования не смогла преодолеть степной барьер. В отношении Великой степи она всегда находилась в оборонительной позиции. Всё новые волны кочевников, которые выбрасывала Великая степь, оказывали постоянное давление на русские границы и перерезали прямые пути к Чёрному морю.

Правление Святослава было первой в русской истории попыткой создания империи, – попыткой несвоевременной, а потому и неизбежно неудачной. Святослав не скрывал своих намерений, утвердившись на Нижнем Дунае, он заявил – «здесь средина земли моей». Называть Дунай срединой своей земли мог только человек, намеревавшийся властвовать не только над Русью, но и над Балканами. Целью похода Святослава на Константинополь была не добыча, а вытеснение византийцев в Азию. Если бы это ему удалось, то вполне реальным могло быть объединение всей Восточной Европы и Балкан в единой империи – в единое, хотя и неустойчивое, этнополитическое целое по типу франкской империи Карла Великого. В этом случае Восточная Европа со временем могла оформиться в суперэтническую систему рядом с западноевропейским суперэтносом. Реальной основой такого объединения могло стать славянство большинства народов Восточной Европы. Все они к тому времени либо приняли христианство, либо пребывали накануне этого шага. Среди славян на данной территории проживали и другие народы: греки, волохи, иллирийцы, венгры. Большинство их были близки славянам по религии (восточное христианство) и культуре. Венгры были союзниками Святослава. Раскол самого христианства ещё окончательно не оформился, а потому вхождению в новый восточноевропейский суперэтнос зависящих от западной церкви хорватов, богемцев, венгров – не было серьёзных препятствий. Словом, наличествовали известные предпосылки объединения на этнической и религиозной основе. Так что огромная держава и самостоятельный этнокультурный мир от Белого моря до Эгейского и от Балтики до Каспия, от Альп до Урала, – были не только мечтой.

Однако конкретная ситуация была слишком отличной от франков на Западе. Если у Карла Великого не было серьёзных соперников, а в его тылу плескались волны Атлантического океана, – то на пути Святослава стояла мощная византийская держава, а с тыла на Русь волна за волной накатывались степные кочевники. Силы, имевшиеся у Святослава, слишком не соответствовали вставшим перед ним трудностям и ресурсам противников его планов. Новый славяно-русский этнос ещё только созревал и формировался. У него было достаточно ресурсов для роста и распространения на просторах Восточно-Европейской равнины. Потребности в широкой экспансии за её пределы он не испытывал. Поэтому невелики были и силы, которые могли мобилизовать сторонники таких предприятий. После гибели большой их части в походах Святослава политика дальних завоеваний была сразу же свёрнута. Лишь шесть веков спустя гибели Святослава русские смогли перейти в наступление и продвинуться в южные степи. И надо сказать, что уже Святослав наметил основные направления русской экспансии – Волга, Дон, Крым, Кавказ, Балканы.

Значение эпохи Святослава не определяется только её политическими достижениями. Несмотря на общие малоуспешные итоги деятельности, образ Святослава и его дружины глубоко врезался в русскую национальную память. Иначе и быть не могло, – так необозримо широки были горизонты его походов, так велик размах его предприятий, беспримерных по дерзновению замысла и энергии исполнения. Так непоколебима была стойкость и отвага дружины Святослава, в чужой земле мужественно вступавшей в бой с превосходящим по силам врагом и ни разу не показавшей ему тыла, – даже в случае неудачи отступая с достоинством и твёрдостью. Заброшенные судьбой далеко от родины, перед лицом смерти, они черпали силу из русского имени, из воспоминаний о русской земле, о её достоинстве и славе. «Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут…. Так не побежим же, но станем крепко» Пока живёт земля Русская, пока не перевелись в ней мужчины и воины, эти слава не забудутся.

Русь на вершине подъёма

Гибель Святослава и многих храбрых воинов в далёких походах на время ослабили русскую державу. Некоторые окраинные территории отпадают: утрачены были русские владения в Крыму, отпала Тмутаракань, на западе поляки подчинили Червенские города, перестали платить дань вятичи и радимичи, обособилось Полоцкая земля. Сыновья Святослава были ещё юны, а их бояре больше занимались интригами и собственным обогащением, чем государственными делами.

В результате усобицы братьев – князей единственным наследником власти остался Владимир. С момента его утверждения в Киеве начинается новый период политического усиления Руси. Время правления Владимира и его сына Ярослава – вершина политического политического могущества Киевской Руси и начало распада её единства, высшая точка подъёма и переход в надлом.

Владимир, первоначально правивший на севере – в земле Новгородской, начал объединение страны ещё на пути в Киев ликвидацией автономного Полоцкого княжения. Полоцкий князь варяг Рогволод и его сыновья были убиты, а дочь Рогнеда стала одной из жён Владимира. За десять лет, прошедшие с гибели Святослава, правящий слой русинов претерпел существенные изменения. Многие знатные русы варяжского происхождения погибли в войнах Святослава. Ликвидация племенных княжений у славян вызвала мощный приток славянской знати на русскую службу, в Киев. Остатки варягов быстро ассимилируются в её массе. После того, как сходит со сцены воевода Свенельд – реликт минувшей эпохи, в качестве русских воевод в летописи фигурируют только люди со славянскими именами и прозвищами (Блуд, Добрыня, Волчий Хвост). Сам же Владимир, судя по летописи, относился к варягам-скандинавам явно как к чужакам. Особенно явственно проявляется его отношение в событиях после захвата Киева, когда Владимир выдворил варягов из города, опираясь на местные силы.

Первое десятилетие правления Владимира в Киеве – время наступательной военной активности. Походы следовали один за другим, ежегодно. Первым делом Владимир вернул под власть Руси племена вятичей и радимичей, отбил у польского короля Червенские города. Затем он стал совершать походы в чужие и более отдалённые земли. В верховьях Немана Владимир покорил балтское племя ятвягов. С тех пор этот край подвергся славянской колонизации и впоследствии стал известен как Чёрная Русь.

Владимир был во многом противоположностью своему отцу, – он не гонялся за журавлями в небе, а был расчётлив и цепок. Все его приобретения были основательны и прочны. Если же он встречал на своём пути слишком большие трудности, то всегда готов был сделать шаг назад. В середине 80-х годов X века Владимир совершил поход на болгар, неизвестно каких – волжских или дунайских. Но, судя по тому, что русские ладьи в походе сопровождали по берегу торки, скорее второе – дунайские болгары. В данном случае Владимир пошёл по стопам отца. Поход оказался вполне успешен, русы одержали победу, но, видимо, и встретили сильное сопротивление. Понимая, что удержать эту отдалённую страну вряд ли удастся, князь заключил с болгарами мирный договор.

Собрав воедино основной массив русских земель, Владимир обратил взоры на последнюю русскую область, оставшуюся вне его власти – тьмутараканские земли, завоевание своего отца. Владимир совершил поход на Тамань и вновь подчинил тамошних хазар: «И на Козары шед, победи, а и дань на них положи» (Иаков Мних). Оставалось вернуть крымские владения русов, утраченные в результате поражения и гибели Святрслава. Со времени Иоанна Цимисхия в списке византийских военно-административных областей появляется фема Боспора. После взятия Владимиром Херсонеса она исчезает и вновь появляется только в конце XI века[55 - Древняя Русь в свете зарубежных источников… С. 126.]. По всей видимости, в эту область входили крымские владения русов, которые Владимир вернул под власть Руси после успешного похода, который состоялся в 987 или 988 году. Владимиру удалось взять Херсонес – неприступную крымскую твердыню Византии. Владея Херсонесом, он мог господствовать над всеми землями империи в южном Крыму.

Крымский поход Владимира по обычаю связывается с историей крещения Руси и женитьбой Владимира на византийской принцессе: целью похода выставляется принуждение императора Византии к выполнению брачных обязательств. Возможно это соответствует действительности, но у Владимира и без того были причины для войны. Он выбрал для неё очень удобный момент. В империи набирал силу опаснейший мятеж Варды Фоки. Правительство бросило все силы на борьбу с мятежниками и ничем не могло помочь осаждённым херсонитам. Одержав победу, Владимир мог уверенно вести переговоры с находившимся в критическом положении императором Василием. Для последнего союз с Русью стал спасением. Цену ему пришлось заплатить немалую – выдать замуж за северного варвара – «тавроскифа» свою сестру Анну. Законы и обычаи Византии запрещали брачные союзы членов императорской фамилии с иностранцами. Паче того, – Анна была «багрянородной» принцессой, т. е. рождённой в императорском дворце, а значит персоной особо священной.

Брак с византийской принцессой резко поднимал престиж князя Владимира и в целом Русской земли, так что он согласился без колебаний. В обмен на это он вернул империи её крымские владения (удержав за собой русские земли Боспора) и послал на помощь императору 6-тысячное войско, которое сыграло важную роль в разгроме мятежников. То был не «отряд варягов», как нередко пишут, а большею частью русские воины самого Владимира. Откуда в Киеве тогда было взять такую прорву варягов! Варяги приходили на Русь отрядами гораздо меньшей численности. С того времени в Византии образовался постоянный русско-варяжский корпус, ставший одной из главных опор императора Василия II.

Непременным условием женитьбы на Анне было крещение Владимира. Русь уже давно исподволь подходила к этому акту. Часть руси, как мы помним, крестилась более ста лет назад. Среди русской знати было немало христиан ещё в середине X века. С крещением княгини Ольги христианская партия получила мощную поддержку её авторитета. Правда, приход Владимира из Новгорода в Киев ознаменовался усилением язычества (на севере оно абсолютно преобладало). После утверждения в Киеве Владимир сделал попытку создать духовное единство страны на базе язычества. В Киеве появился официальный пантеон в составе Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла, Мокоши. Четыре божества – Перун, Стрибог, Дажьбог и Мокошь были, по-видимому, общеславянские, хотя в образах Стрибога и Дажьбога очевидно иранское влияние. Хорс и Симаргл – боги южные, полянские, «русские», – иранского происхождения. Обращает на себя внимание отсутствие в пантеоне (по неизвестной причине) прежде столь важного бога Велеса.

Религиозная реформа, видимо, не увенчалась успехом. Перун не пользовался большой популярностью в массе народа, будучи преимущественно богом дружинной знати. Иранские божества почитались лишь южными племенами – полянами и северянами. Другие славянские и неславянские племена поклонялись своим богам. И даже если бы включить всех их в общегосударственный пантеон, то и в этом случае каждое племя выдвигало бы на первый план своего бога. Короче говоря, в рамках язычества достичь идеологического единства было чрезвычайно сложно. Консолидация страны требовала введения единого, общего для всех этносов и сословий нации культа.

С другой стороны, принятие такого культа стимулировалось примером окружающих народов – большинство соседей Руси уже перешли от язычества к какой-либо «цивилизованной» религии. И, таким образом, у русского правителя возникало стремление быть на равных, «не хуже других», с ведущими державами мира. Летописный рассказ об испытании Владимиром различных вер – плод литературного творчества. Но он в символической форме верно отражает положение Руси накануне крещения, которое и в самом деле было уникально. В близком соседстве с Русью находились три мировые религии: ислам, иудаизм и два основных христианских исповедания (православие и католичество). Русь имела оживлённые, главным образом торговые, отношения с представителями всех этих религий. И русские, естественно, имели о них ясное представление. Так что выбор действительно имел место быть.

Особенно важно то, что этот выбор был совершенно свободным. Свободу выбора обеспечивала прочная политическая независимость и самостоятельность Русского государства. Никто из ближайших соседей Руси не мог сравниться с ней обширностью территории и воинской силой. А мировые державы того времени располагались в удалении от её границ: исламский мир был отделён Великой степью (не считая небольшой Волжской Булгарии); западноевропейская Священная Римская империя – поясом восточноевропейских стран; Византия – морем и степями. В отличие от многих других народов, принявших веру под давлением извне, – Русь сделала свой выбор вполне добровольно – сердцем и разумом. Важность выбора и его добровольность были вполне осознаны русскими людьми того времени и ясно выражены в «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона.

Когда утверждают, что Русь сделала выбор в пользу Константинополя, потому что имела с ним наиболее тесные связи, то, на мой взгляд, здесь перепутаны причины и следствия. Всё обстояло ровно наоборот, – связи были тесны именно потому, что выбор делался в пользу Греции. И выбору Руси удивляться не приходиться. Византия того времени явно превосходила западноевропейские страны по уровню культуры, исскуства, образованности, промышленности. Её художественный вкус имел истоки в величайшей эллинской эстетике, а богословская дисциплина опиралась на тончайшую античную диалектику. Древние русы, конечно, не разбирались в тонкостях культуры, но величие и стройность константинопольского богослужения не могли не произвести на них впечатления. Свежее этническое чувство оценило превосходство греко-византийской культуры и инстинктивно потянулось к более высокому и лучшему. При этом политические отношения с Константинополем оставались сложными, временами враждебными. А вот с Западной Европой и Римом в ту пору не было никаких конфликтов. Да и торговые пути в центр Европы были более безопасны. Однако выбор всё-таки делался в пользу Византии и православия.

Выбор религии имел огромные, ни с чем не сравнимые, последствия для исторической судьбы русского народа. Добровольность в важнейшем духовном акте принятия веры заложила глубочайшие основы свободы русского духа, поколебать которые не в состоянии никакие узы внешнего гнёта и принуждения. С морально-политической точки зрения, то был выбор в пользу самостоятельности. Далёкая Византия не имела возможности навязывать Руси свою волю и могла оказывать на неё только духовное и культурное влияние. Позднее Византия пала, и Русь осталась в мире в одиночестве – главной хранительницей и защитницей православного наследства. Такое положение поставило Русь в естественную оппозицию к претензиям на абсолютное господство со стороны Запада с его богатой культурой и развитой техникой; обрекло русских на постоянную борьбу за свободу и самостоятельность своего национального существования против гегемонии единой мировой власти, враждебной Христу. Православие стало источником энергии, которая позволяла суровой по климату и слаборазвитой стране на протяжении веков выдерживать противоборство с противником, намного превосходившим её по материальным ресурсам и цивилизационному развитию. В периоды государственного упадка православие служило для русских людей доминантой их национального самоопределения. Поэтому князь Владимир, сделавший выбор в пользу православной цивилизации, может быть по праву назван отцом русской нации.

Крещение русской знати прошло быстро и гладко, но христианизация народа растянулась на века. В целом формальное крещение населения прошло без серьёзных волнений. Причина этого, видимо, в том, что правительство не форсировало процесс христианизации. Только в главных центрах (Киев, Новгород) крещение было проведено сразу, в приказном порядке. Что вызвало в Новгороде нешуточные волнения.

Но и после крещения язычество не умерло, а постепенно было лишь оттеснено на периферию сознания. В народе оно жило ещё многие века. С течением времени главные языческие боги были забыты, но низший слой божеств сохранился и в христианской культуре. В рамках христианства эти непосредственные помощники человека в его бытовых и хозяйственных нуждах слились с образами святых и почитались в таком качестве. Православие не уничтожало славянское язычество, а вбирало его в свой мир, духовно претворяло и ставило это обожание силы и красоты природы – величественного творения Божиего, на надлежащее место в мировой духовной иерархии. О живучести язычества свидетельствует «Слово о полку Игореве», вся художественная ткань которого насыщена языческими образами. Но то, что для черниговского боярина было выразительной эстетикой, – для простого селянина долго ещё оставалось живой религией.

С конца 80-х годов главной заботой Владимира становятся участившиеся набеги печенегов. Для защиты от них Владимир вёл активное строительство городов к югу от Киева и устраивал укреплённые пограничные линии по рекам Десне, Остёру, Трубежу, Суле и Стугне, населяя их воинами не только с юга, но и с севера – из словен, кривичей, вятичей, чуди. Во внутреннем устройстве государства Владимир упразднил почти все остававшиеся ещё автономные княжения, рассадив в качестве великокняжеских наместников своих многочисленных сыновей во все главнейшие города: Новгород, Полоцк, Ростов, Муром, Владимир, Туров, Тмутаракань. Ближние города с округой, составлявшие сердцевину Русской земли – Киев, Чернигов, Переяславль – оставались под непосредственным управлением Владимира. Со времени его правления только Рюриковичи становятся князьями в Русской земле – политическое главенство стало их общепризнанной родовой привилегией.

Установленная Владимиром система, в целом, оправдывала себя, пока был жив сам Владимир, державший в руках своих сыновей. Только строптивые новгородцы побудили Ярослава отказаться от выплаты отцу положенной дани. Однако после смерти Владимира столкновение было неизбежно, так как общепризнанного порядка наследования не существовало. Владимир предназначал киевский стол для любимого сына Бориса, который, вероятно, был от христианского брака и потому имел преимущество при новом порядке вещей. В момент смерти Владимира отцовская дружина находилась под началом Бориса. Он, однако, не обнаружил качеств политика и вождя, и дружина покинула его. Святополк, утвердившийся в Киеве, убил Бориса и его брата Глеба – наиболее опасных претендентов на престол, как ему казалось. А заодно расправился с ещё одним братом, до которого дотянулись его руки – Святославом Древлянским.