Те, кто уходят

Девушка-портье в «Сегузо» вместе с ключом передала Рею записку:

В одиннадцать звонил мистер Коулман. Не хотите ли поужинать сегодня на Лидо? Перезвоните в отель «Бауэр-Грюнвальд».

Коулман предлагает провести еще один вечер в препираниях. Рей хотел спросить у девушки номер отеля «Бауэр-Грюнвальд», собираясь позвонить с телефона внизу, но две пожилые англичанки опередили его с вопросом, как лучше добраться до Ка-д’Оро[15 - Ка-д’Оро, или палаццо Санта-София, – дворец в Венеции на Гранд-канале.]. Девушка им объяснила, после чего одна из англичанок спросила:

– Мы хотели поехать в гондоле. Вы не скажете нам, где найти гондолу? Или можно вызвать ее сюда?

– Да, мадам, мы можем вызвать сюда гондолу. На какое время вы хотите?

Рей посмотрел на высокие тикающие часы в холле, на медный маятник за травленым стеклом. Он подумал, что нужно сегодня отнести пальто куда-нибудь, где его смогут починить. Наконец подошла его очередь, он попросил у девушки номер телефона, и она соединила его с отелем.

Рей снял трубку в одной из двух кабинок. Ответил Коулман:

– А, Рей. Мы ужинаем сегодня в «Эксельсиоре» на Лидо. Не хочешь к нам присоединиться?

– Был бы рад, если бы смог поговорить с вами с глазу на глаз несколько минут после ужина, – вежливо, как всегда, ответил Рей.

– Конечно сможешь, – любезно сказал Коулман. – Значит, договорились: в половине девятого или в девять в «Эксельсиоре»?

– Я подойду к вам после ужина, премного благодарен. До свидания.

Он повесил трубку.

5

Рей решил, что одиннадцать будет рановато для его появления в «Эксельсиоре». В десять он, стоя у стойки, съел подрумяненный в тостере сэндвич с сыром, запивая его вином, потом прошел на пристань на Рива-дельи-Скьявони, откуда отходили вапоретто на Лидо. Ждать пришлось полчаса. Закрывая звезды, медленно ползли серые облака, и Рей подумал, что может пойти дождь. Вапоретто ждала и пара средних лет, они уныло бранились из-за денег на аренду, которые муж ссудил или дал брату жены. Жена говорила, что ее брат пустышка. Муж горестно пожимал плечами, смотрел в никуда и отвечал жене немногословно, на извечном языке супругов, привыкших ссориться:

– Раньше он возвращал.

– Половину вернул. Ты разве не помнишь? – спросила она.

– Дело уже прошлое.

– Прибрал к рукам наши денежки братец. Мы их больше никогда не увидим.

Муж поднял связанную бечевкой картонную коробку и, волоча ноги, пошел на посадку (вапоретто уже причаливал), словно хотел потихоньку подняться на палубу и сбежать от жены куда угодно, но она шагала за ним по пятам.

Они с Пегги никогда не ссорились, подумал Рей. Возможно, в этом не было ничего хорошего. Рей считал себя покладистым (ему часто говорили об этом другие люди), а это, по его мнению, способствовало счастливому браку. Со своей стороны, Пегги была нетребовательной, никогда не просила ничего такого, что показалось бы ему неразумным. А потому для ссор у них и повода-то не было. Он не слишком хотел сидеть целый год на Мальорке, но Пегги хотела («какое-нибудь место, первобытное, простое, проще Южной Италии»), так что Рей решил считать это долгим медовым месяцем и провести время за рисованием и чтением, в особенности за штудированием исторических книг. И первые четыре месяца Пегги радовалась и была счастлива. Пожалуй, даже первые восемь месяцев. К тому времени новизна босоногой жизни померкла, однако Пегги начала писать, не часто, зато плодотворно, по мнению Рея. Его мысли ушли в сторону, и, как всегда, он почувствовал себя потерянным. Почему, ну почему она решила умереть? У Коулмана теперь были ее картины, он присвоил их все до единой, как и ее рисунки, и отправил их в Рим, даже не спросив у Рея, не хочет ли он оставить себе что-нибудь. Рей упрекал себя за слабость характера. Из-за этого он ожесточился против тестя, так сильно, что старался не думать о нем.

Перед ним открылись огни Лидо, низкая длинная полоса впереди. Ему вспомнилась новелла Манна «Смерть в Венеции»: жаркое, обжигающее солнце, терзающее эту полоску земли. Страсть и болезнь. Но сейчас погода стояла холодная, ни о каких болезнях и речи не шло, а страсти бушевали только в Коулмане.

Рей последовал за хранившей молчание парой на холодную пристань Пьяцца Санта-Мария-Елизавета, стиснул зубы, сопротивляясь ветру, и подошел к будке кассира, чтобы спросить, в какой стороне «Эксельсиор». Ресторан находился в десяти минутах ходьбы по широкой Виале Санта-Мария-Елизавета, потом нужно было повернуть направо на Лунгомаре-Маркони. Темные остекленные дома справа и слева, предназначенные для летнего проживания, казались заброшенными. Были открыты несколько кафе-баров. «Эксельсиор» представлял собой большое освещенное здание, которое, судя по всему, хорошо отапливалось. Рей опустил воротник пальто, разгладил волосы и вошел в зал.

– Спасибо, я ищу знакомых, – сказал он подошедшему метрдотелю.

Народу в зале было немного, и Рей почти сразу же увидел столик, за которым сидел Коулман. Он чуть поморщился, потому что за столом расположились и Смит-Питерсы, но порадовался, увидев, что им уже подан кофе.

Инес, заметив его, подняла руку и улыбнулась.

– Привет, Рей, – сказал Коулман.

– Добрый вечер, – приветствовал всех Рей.

Антонио тоже сидел за столом, и сегодня его улыбка казалась более искренней.

– Как мило с вашей стороны проделать сюда такой путь, – прощебетала миссис Смит-Питерс.

Рей уселся:

– Это приятное путешествие.

– Потому-то и мы приехали, – произнес Коулман, чье лицо уже порозовело. – Не могу сказать, что сюда кого-то можно завлечь едой. В большинстве тратторий меня кормили гораздо лучше.

– Ш-ш-ш! В конечном счете нас пригласила миссис Перри, – сказала, нахмурившись, Инес.

К ним приближалась худощавая женщина лет шестидесяти, в голубом вечернем платье, со сверкающими драгоценностями на запястьях и шее, этакий типаж Эдит Ситуэлл[16 - Эдит Луиза Ситуэлл (1887–1964) – английская поэтесса, прозаик, литературный критик.]. И тут Рей заметил еще один прибор на столе – чашку кофе на том месте, которое предназначалось для дамы. Рей встал.

– Миссис Перри, – сказала Инес, – это мистер Гаррет, зять мистера Коулмана.

– Бывший зять, – поправил ее Коулман.

Он не стал подниматься.

Миссис Перри стрельнула в него обеспокоенным взглядом, но Рей уже понял, что выражение беспокойства никогда не сходит с ее лица.

– Здравствуйте, миссис Перри, – приветствовал ее Рей.

– Здравствуйте. – Миссис Перри села. Она улыбнулась и вскинула голову, как человек, прогоняющий тяжелые мысли. – Ну! Не выпить ли нам всем бренди? Кто какой предпочитает? Или кто-нибудь хочет чего-то другого?

Под ее подбородком проступали сухожилия, провисающие под кожей в сеточке морщин. На тонких веках лежали сиреневатые тени.

– Я выпью бренди, спасибо, – кивнул Антонио.

– «Курвуазье», будьте добры, – сказал Рей, видя, что остальные приглашенные готовы принять предложение миссис Перри.

Когда принесли бренди, миссис Перри завязала с Реем разговор о его картинной галерее. Призналась, что Инес упоминала о его планах открыть галерею в Нью-Йорке, и спросила, как она будет называться.

– Еще не решили. Может быть, просто галерея Гаррета, если не придумаем чего-нибудь получше. Надеюсь, мы найдем место на Третьей авеню.

Миссис Перри сказала, что любит живопись и у нее дома есть два Гогена и один Сутин[17 - Хаим Сутин (1893–1943) – русский художник еврейского происхождения, один из столпов экспрессионизма.]. Дом ее находился в Вашингтоне. Она казалась очень грустной, и Рей автоматически начал испытывать к ней симпатию, возможно, из-за того, что не знал причин ее печали, а если бы и знал, то ничего не мог бы с этим поделать. Он понимал, что никогда и не узнает этих подробностей, так как его знакомство с миссис Перри не продлится сколь-нибудь долго. Рей посматривал на Коулмана: не готовится ли тот уходить. Инес допила свой бренди. Смит-Питерсы собирались на выход.

– Нам сообщили, что в полночь будет вапоретто, и мы с Френсисом должны успеть на него, – сказала миссис Смит-Питерс. – Спасибо, Этель, все было великолепно.

– Вам обязательно так спешить? Ведь всегда можно нанять катер, – заметила миссис Перри.

Но они уже все решили, и Инес тоже объяснила Антонио по-итальянски, что им двоим нужно ехать со Смит-Питерсами, поскольку Эдвард хочет поговорить с синьором Гарретом. Антонио покорно встал.

– Эдвард, мы оставим тебе «Марианну», и ты с Коррадо сможешь отвезти Рея, – предложила Инес.