Любовь и грезы

Монро Бертон с наслаждением жевал табак. Смачно сплюнув, он недоверчиво переспросил:

– Плачет? Говоришь, он по-настоящему плачет? Как баба?

Уолт серьезно кивнул:

– Ага. И, скажу я тебе, тут ничего удивительного нет.

Брайан Стивенс больше не мужчина – он тень того, что было.

Монро покачал головой, жалея беднягу:

– Ну, я понимаю, что это трагедия и все такое прочее, но не хотел бы я настолько влюбиться, чтобы захотеть помереть вместе с ней!

Уолт вздохнул:

– Ты просто никогда не видел таких чудесных женщин, какой была Марни. Даже родители Брайана в конце концов ее полюбили, а они были против того, чтобы он женился на служанке, когда за ним гонялись дочки из самых лучших семей. А потом, не забывай, что он потерял и мальчика тоже. Такое человеку вынести трудно: одновременно потерять и жену, и единственного ребенка.

Монро грубовато заявил:

– Ну, я и говорю: это, конечно, очень плохо, но не думаю, чтобы плавание на остров ему помогло. Если он будет сидеть без дела да пить, то только даром потратит свое время – и наше тоже.

Такая жестокая логика заставила Уолта ощетиниться.

– Послушай, мистер, ты за свое время деньги получаешь, так что никому не интересно, считаешь ты его потраченным даром или нет. Еще и двух месяцев не прошло с тех пор, как Брайан похоронил весь свой мир, и он правильно поступил, решив съездить на остров. Он хочет погоревать в одиночестве, а потом начнет жить снова.

Монро только мрачно посмотрел на него и погрузился в недовольное молчание.

Но верный слуга Брайана Стивенса Уолт не знал, что Брайан отправился в это плавание не для того, чтобы, «погоревав», начать новую жизнь. Он решил покончить со своим безрадостным существованием. Остров идеально подходил для этого.

Именно на нем он со своей возлюбленной Марни провел медовый месяц, там они отдыхали при каждой удобной возможности, и именно там теплой летней ночью, примерно десять лет назад, был зачат Патрик – когда они уже расстались с надеждой иметь детей.

Брайан заранее все продумал. Площадь острова составляла всего две квадратные мили. Симпатичный домик, который он построил, располагался на невысоком холме в самой середине и был окружен постоянно раскачивавшимися на ветру пальмами.

Вокруг дома тянулись превосходные ровные и белые песчаные пляжи, где Марни обычно собирала разнообразные многоцветные раковины, которые выносили на берег высокие приливы.

Была там и небольшая уединенная бухточка, где они находили романтическое уединение во время отливов. Именно здесь он напьется до бесчувствия во время отлива и даст океану унести себя к месту упокоения.

Уолт Гиббоне снова пристально посмотрел на Брайана, а потом повернулся, чтобы спуститься в трюм. Ему невыносимо было видеть отчаяние своего господина.

Брайан чертыхнулся и сощурил глаза от яркого солнца. Он смертельно устал от бесов, не дававших ему покоя и терзавших его видениями, в которых постоянно присутствовала Марни. Вот и сейчас вдали он увидел ее сверкающие рыжие волосы, которые качались на высоких волнах. Иллюзия. Мираж. Однако он все равно будет впивать в себя это зрелище, то появляющееся на гребне волн, то снова исчезающее. Она плывет. Марни плывет на чем-то посреди Гольфстрима. Еще одна сатанинская шутка, но на этот раз он на нее не поймается, не сделает того, что делал уже много раз, когда, одурманив себя спиртным, с криком пытался дотянуться до своего видения и, схватив лишь воздух, падал на колени, отчаянно рыдая. Он будет ждать, пока видение не исчезнет само собой… Тогда дьявол и его приспешники поймут, что их обман не удался.

Он перегнулся через ограждение, вглядываясь в приближающийся призрак. О, на этот раз дьявольская шутка была особенно хороша, потому что видение казалось удивительно реальным.

Марни лежала лицом вниз на каком-то ящике и спала, одежда на ней была изорвана в клочья. Брайан нахмурился. Прежде его туманные призраки всегда были радостными и счастливыми: они смеялись, танцевали, кружились, облаченные в прозрачные многоцветные одежды, и всегда их сопровождала музыка, звук серебряных колокольчиков, раскачивающихся в ночном ветерке…

А потом, когда он произносил имя Марни и протягивал к ней руки, призрак исчезал. Но на этот раз казалось, что ей плохо, что она страдает…

Брайан стиснул руки на поручне, искренне сожалея о том, что начал день с того, что осушил огромный бокал виски: будь он сейчас трезв, он смог бы отмахнуться от очередного призрака.

Но видение казалось настолько реальным, что он готов был сдаться, поверив в него.

– Уходи, – хрипло прошептал он, и смешанный с мукой гнев заставил его сильнее перегнуться через фальшборт. – Изыди от меня, сатана! Уходи, говорю тебе! Ты и так скоро меня получишь. Дай мне доплыть до острова, прекрати эту пытку…

Брайан застыл, чувствуя, что волосы шевелятся на голове: он понял, что перед ним не видение. Это была действительно Марни!

Он перекинул одну ногу через ограждение и крикнул изо всех сил:

– Помогите, кто-нибудь! Там, внизу, Марни! Это она!

Кидайте спасательный круг! Бросайте его мне!

Монро Бертон оторвался от своих дел и ахнул, увидев, что шкипер готов прыгнуть за борт: похоже, он окончательно потерял рассудок. Бросившись к люку, ведущему в трюм, Монро заорал, обращаясь к тем, кто находился внизу:

– Эй! Пусть кто-нибудь поднимется сюда и поможет мне справиться с этим психом! Он хочет прыгнуть за борт!

В следующую секунду он уже бежал по палубе, перепрыгивая через такелаж и крича:

– Мистер Стивенс! Шкипер! Не надо!.. Подождите, пожалуйста!..

Но было уже поздно.

Брайан перелез через фальшборт, на секунду задержался на узеньком деревянном карнизе, а потом кинулся вниз головой прямо в морскую пучину. Вынырнув на поверхность, он сильными бросками поплыл вперед, стараясь поскорее добраться до плясавшего на гребнях волн ящика.

Услышав отчаянные крики Монро, Уолт Гиббоне выскочил на палубу как раз в тот момент, когда Брайан бросился за борт.

Не медля ни секунды, он подбежал к спасательному кругу, прикрепленному к палубе длинной и прочной веревкой. Подскочив к тому месту, откуда прыгнул Брайан, он бросил круг и заорал:

– Держите, шкипер! Хватайтесь за круг…

Но его крик внезапно замолк: он увидел плывущий ящик, на котором лежала, судя по всему, женщина.

Остальные члены экипажа в панике подбежали к Уолту.

Показывая на ящик, он хрипло заявил:

– Шкипер не рехнулся. Там действительно женщина. Спускайте плот и помогите ему. Быстро!

И он с силой подтолкнул того, кто стоял ближе к нему.

Матросы отреагировали мгновенно, и к тому моменту когда Брайан доплыл до ящика, они уже успели спустить плот и гребли в его сторону.

Прыжок в воду и борьба с крутыми, упрямыми волнами, мешавшими ему приблизиться к ящику, вывели Брайана из оцепенения, вызванного виски и горем. Цепляясь за край ящика, он понимал, что девушка, которая без сознания лежала на ящике, не его возлюбленная Марии. Но, Бог свидетель, глядя на нее, легко можно было подумать, что это и правда Марни: та же хрупкая фигурка, тот же оттенок золотисто-рыжих волос. Может быть, и глаза у нее зеленые? Господи… Брайан встряхнул головой и жадно втянул воздух в ноющие легкие: от непривычных усилий он сильно запыхался.

Услышав крики своих матросов, которые подгребали к нему на спасательном плоту, Брайан приказал им поторапливаться: задерживаться в этих опасных, населенных акулами водах не следует.

Протянув руку, он дотронулся до девушки, проверяя, жива ли она. Тело ее оказалось теплым. По правде говоря, оно было даже горячим: он заметил, что та часть ее кожи, которая была открыта солнцу, обгорела. Сколько она вот так проплыла? Несомненно, где-то произошло кораблекрушение… Но где? Они находились на полпути между Нью-Йорком и Бермудскими островами, в Гольфстриме. Трансатлантический рейс? Это было возможно. Он знал, что несколько дней назад был сильный шторм – об этом ему рассказал шкипер шхуны, которой удалось уйти от штормовой погоды. Но о пропавшем корабле никто не слышал.

Плот стукнулся о ящик, и Брайан с помощью матросов перенес девушку на плот.