Барды Костяной равнины

Весь потный после подъема наверх очередной корзины, он остановился передохнуть у подножия трапа, безучастно глядя вокруг. Ответа он и не ждал: поразительный и неизменно необъяснимый пророческий дар Ионы давным-давно сделался легендой.

Однако сейчас Беатрис решила, что вопрос вполне справедлив.

– Вокруг нас пять стоячих камней, – сказала она, смахивая с выступа очередную порцию земли прямо себе в лицо. – Мы – в самом центре.

– Они ведь бродят по ночам, – возразил Кэмпион. – Разве нет? Завтра встанут где-то еще. А мы так и останемся здесь, откапывать старые канализационные трубы.

– Не бесплатно же, – пожал плечами Адриан. – Вдобавок прославимся, если найдем золото, которое он подбросил сюда, чтоб поднять цены на здешнюю землю.

– Чтоб их поднять, никакого золота не нужно, – хмыкнул Каррен. – Они упали так низко, что хватит одного слуха. Одного этого слова.

– Какого? «Слух»?

– «Золото».

Они почти не слушали друг друга – просто перебрасывались словами, чтоб скоротать время. Судя по ярко-голубому небу наверху и лучам света, падавшим вниз через край раскопа, был почти полдень. Вскоре Беатрис предстояло ехать домой и превращаться в принцессу по случаю пятьдесят седьмого дня рождения отца. «А ведь там будет и Иона», – вспомнилось ей.

– Я спрошу его, – пообещала она. – Увижу на дне рождения отца и спрошу.

Молчание, воцарившееся вокруг, эту внезапную остановку движений и мыслей, можно было узнать сразу: все вспомнили, что среди них принцесса, переодевшаяся в парусиновый комбинезон, убравшая кудри под соломенную шляпу, с черными каемками грязи под ногтями. Все они учились вместе, и товарищи привыкли к ней много лет назад. Одно лишь сочетание несовместимых с виду деталей – Беатрис и их общий работодатель вместе, в замке, на празднике в честь дня рождения короля – еще могло застать их врасплох.

– А он ответит, как по-твоему? – заговорил Каррен, нарушив общее молчание. – Может, он и сам не знает. Что он такое ищет на дне всех этих ям по всему Кайраю? – «Или на дне бутылки». Конечно, этого он не добавил, однако эти слова услышали все. – Поговори и с Феланом заодно. Может, у него есть догадки.

Устало отвернувшись от выступа, Беатрис улыбнулась товарищам.

– Он никогда не говорил об этом. А я не знаю ни одного из них так близко, чтобы приставать с вопросами. Иона нам платит, мы находим разные разности. Рано или поздно.

Кэмпион улыбнулся в ответ, и это значило, что Беатрис вновь стала одной из них.

– Неизбежно находим, – вздохнул он. – Находим настоящие чудеса. Но этого никогда не случается, если прежде как следует не пожалуешься на жизнь.

Общее настроение значительно поднялось после того, как лопата Каррена извлекла из земли медный диск. Находка, размером в половину его широкой ладони, позеленела от времени. На одной из ее сторон был отчеканен истертый профиль, а на другой – нечто, больше всего похожее на обломанные палочки. Небольшое ушко, присоединенное к диску над неведомо чьей головой, указывало на то, что некогда этот диск висел на цепочке или на кожаном шнурке. Все сгрудились вокруг Каррена, бережно сметавшего с диска комочки земли.

– Мэтр Кле будет в восторге, – выдохнула Ида. – Ох, Каррен, ну и счастливчик же ты!

– Чье это лицо? – задумался вслух Кэмпион. – Ни на одну из монет, что я видел, не похоже. Что это? Корона?

– Может быть, и монета, – с сомнением сказал Адриан. – Вот эти отметины могут означать стоимость. Но, судя по всему, он предназначался для ношения на груди.

– Руны, – проговорила Беатрис. Казалось, время в залитом солнцем раскопе остановилось при встрече с этим посланием из далекого прошлого. – Вот эти палочки…

– Нацарапано, как курица лапой, – заявил Каррен, как человек, близко знакомый с курами, перевернув диск и выставив на свет неглубокие бороздки.

– Ранняя письменность. Иногда – тайнопись, – сказала Беатрис, осторожно, будто опасаясь разбудить ее, коснувшись одной из палочек. – Интересно, что здесь написано.

– Это – любовное послание, – предположила Ида. – Вот это – портрет влюбленного. А здесь написано…

– Мое сердце – твое навеки, – продекламировал Адриан. – Приходи в дубовую рощу за кукурузным полем, и позволь доказать, как сильна моя любовь.

– И все это – в трех палочках, – удивился Каррен, вновь переворачивая диск вверх профилем.

Все вновь пригляделись к лицу, вычеканенному в меди.

– Нет, – решил Кэмпион, – не залог любви. Взгляните, какой чудной подбородок.

– Любовь слепа, – возразила Ида.

– Только не моя.

– Кэмпион, как ты романтичен, – пробормотала Беатрис. – И все же. Что-то здесь…

– Может, это не человек? – предложил свою догадку Каррен. – Может, птица? Вот это очень похоже на клюв, и это объясняет странный подбородок. То есть, его отсутствие.

– Да, только волос не объясняет.

– А волосы ли это?

– Думаешь, развевающийся хохолок?

– Это капюшон, – внезапно сказала Беатрис. – Подбородок скрыт под ним. Я видела этот профиль в музее мэтра Кле… – все выжидающе уставились на нее. – Вот только где?

– Спроси его, – просто сказал Каррен. – Сегодня же и спроси. Возьми эту штуку с собой…

– Нет, Каррен. Ты его нашел, тебе и демонстрировать…

– Не я, а лопата, – ухмыльнулся Каррен. – Все равно нам же всем интересно, а как знать, когда Иона вновь появится перед нами из того тумана, в котором будет блуждать, – с этими словами он вложил диск в ладонь Беатрис. – Конечно, ты можешь упомянуть мое имя.

Беатрис сунула диск в карман комбинезона и вскоре, переехав мост, высадила остальных дожидаться трамваев – кроме нее, управляться с машиной все равно никто не умел. Доехав до замка, она вверила паромобиль ревностному и бдительному попечению придворного шофера, когда-то учившего ее водить.

Выстроенный близ берега Стирла, через пару столетий после открытия Школы-на-Холме, замок Певерелл, названный в честь древней династии правителей Бельдена, был поначалу крепостью с толстыми стенами, узкими окнами и множеством башен. Бельденские земли были собраны воедино зубами, ногтями, мечом и стрелой после того, как нежданный завоеватель по имени Оро, сбившийся с пути в поисках совсем другой земли, бросил якоря в тумане над устьем Стирла и вывел свое войско на берег. Его бард, Деклан, странствовавший по этим землям плечом к плечу с королем, увековечивая память о его славных победах со всеми приличествующими эпитетами и рифмами, просто влюбился в эту равнину. Оставив свой пост при дворе, он вернулся сюда и поселился в древней сторожевой башне на вершине холма, в окружении дубов и стоячих камней. Вскоре к башне начали стекаться будущие барды, желавшие перенять хоть толику его великого мастерства. Так появилась на свет Школа-на-Холме, выстроенная, чтобы давать кров ученикам и учителям в суровые зимы равнины. Меж тем правители Бельдена не спешили осесть на одном месте. Они кочевали по всему королевству, от одного двора к другому, периодически опустошая казну хозяев, дабы те не могли пустить эти деньги на снаряжение войска. Наконец в королевстве настал мир, и Ирион, седьмой из правивших Бельденом Певереллов, присмотрел место для собственного двора и выстроил замок у Стирла.

Тот изначальный замок давным-давно исчез под множеством наслоений изменчивой моды. Беатрис еще в детстве облазила его сверху донизу. Слуги вскоре привыкли сталкиваться с принцессой где угодно – в прачечной, за осмотром водопроводных труб; в кладовых дворецкого, куда ее привела линия древней стены; в винном погребе, с перемазанным личиком и паутиной в волосах, в попытках отыскать за рядами бочек забытый дверной проем… Отец, король Люциан, поощрял интерес дочери, отыскивая для нее в библиотеке старые книги и карты, показывая потайные коридоры и подземелья, заложенные кирпичом и перестроенные под водопровод и канализацию. Во время официальных придворных торжеств она частенько находила его за беседами с мрачным человеком по имени Иона Кле, безупречным во всем, но неизменно выглядевшим так, будто он только что окунул голову в ведро с холодной водой. Их слова, блестящие таинственные отсылки к истории, к старинным балладам, к прошлому столь давнему, что и не вообразить, неизменно приводили ее обратно в отцовскую библиотеку. Неизвестно отчего – возможно, благодаря кстати заданному вопросу, или описанию малоизвестной детали, открытой ею самой, – ее мало-помалу начали охотно принимать в разговор.

«И вот, – с удивлением подумала Беатрис, вынув из кармана диск, чтобы горничная не унесла его вместе с грязной одеждой в стирку, – теперь я работаю на Иону Кле».

Вымытая в душе, причесанная, одетая, по собственному выражению, «марципаном» – в платье слащавых пастельных тонов, она снова сунула диск в карман. Тонкая юбка кремового шелка тут же обвисла, будто в карман опустили пушечное ядро. Диск пришлось вынуть, и фрейлина Беатрис с сомнением уставилась на него.

– Может, на ленту? – предложила Беатрис.

– Принцесса Беатрис, это обязательно?

– Да, обязательно. Иначе он отправится обратно в карман.

– Нет, это совершенно недопустимо.

Вынув из шкатулки с драгоценностями Беатрис тонкую золотую цепочку, фрейлина продела ее в ушко диска и застегнула на шее принцессы. Диск без какого-либо изящества повис прямо над нитью жемчуга. Обе – высокая, поджарая Беатрис со спокойными кобальтово-синими глазами на слегка присыпанном веснушками лице в обрамлении золотисто-русых волос и гибкая, изящная леди Энн Невэр, зеленоглазая обладательница роскошных блестящих черных волос и безупречного чувства стиля – вновь критически оглядели его.

– Нельзя ли спрятать его в туфельку? – с болью в голосе спросила фрейлина. – Он действительно ужасен.