Евангелие от Сатаны

Камано ослабил давление своей руки и улыбнулся папскому духовнику, но в улыбке не было радости.

– Скажите, монсеньор, как чувствует себя его святейшество?

– Папа обеспокоен своими заботами. Прошу вас, ваше преосвященство, не говорить много: он старый, больной и усталый человек.

– Бог тоже стар, но все же царствует.

– Тем не менее я боюсь за здоровье папы и посоветовал бы вам не утомлять его.

– Во время собора и при наших нынешних заботах? Это все равно что попросить капитана корабля пойти отдохнуть, когда вода заливает трюмы.

– Ваше преосвященство, вы, кажется, меня не поняли. Его святейшество стар и уже не может нести такой груз работы, какой нес в начале своего правления.

Камано подавляет зевок.

– Мне надоело слушать вас, Доминичи. Папы как старые машины: их используют, пока могут, а когда машина ломается, покупают другую. Поэтому утешайте его душу в той мере, в какой вы считаете это полезным, а заботы об остальном оставьте Богу и кардиналам курии.

Сказав это, Камано покидает духовника и кивает швейцарским гвардейцам. Они раздвигают свои скрещенные алебарды и впускают кардинала в покои папы. Закрывая за собой дверь, Камано сразу обращает внимание на тишину и темноту в комнатах. Солнце, которое встает над площадью Святого Петра, проливает сюда красный как кровь свет через тяжелые бархатные занавески. Камано видит на светлом фоне окна темный силуэт папы. Его святейшество стоит перед окном и смотрит на рассвет, который окрашивает белым цветом соборы Ватикана. В одном, по крайней мере, Доминичи прав: судя по тому, как папа выглядит, его силы на пределе.

Скрип паркета под ногами заставляет Камано замереть. Плечи папы слегка вздрагивают, словно он только что заметил присутствие кардинала в комнате. Камано видит, как папа принюхивается к воздуху комнаты, а потом в комнате раздается хриплый старческий голос главы Церкви:

– Итак, мой дорогой Оскар, вы по-прежнему любите этот светлый виргинский табак?

– Как жаль, ваше святейшество, что эта любовь – не грех.

Тишина. Папа медленно поворачивается. Лицо у него очень серьезное. И морщин на этом лице столько, что кардиналу кажется, будто папа за одну ночь постарел на десять лет.

– Итак, мой друг, что нового?

– Сначала скажите мне, как вы себя чувствуете.

Его святейшество глубоко вздыхает:

– Что я могу сказать кроме того, я стар, скоро умру и мне не терпится наконец узнать, существует ли Бог.

– Как вы можете сомневаться в Его существовании, ваше святейшество?

– Так же легко, как верю в Него. Бог ведь единственное существо, которому не обязательно существовать, чтобы править.

– Это сказал святой Августин?

– Нет, Бодлер.

Оба молчат. Потом Камано тихо кашляет, чтобы прочистить горло, и начинает говорить:

– Ваше святейшество, у меня плохие новости. В разных частях мира происходит все больше чудес и проявлений силы Сатаны.

– Это знаки исполнения пророчества?

– За последние месяцы было убито много монахинь из ордена затворниц. Четыре агента Конгрегации Чудес, которых мы послали в Соединенные Штаты расследовать эти преступления, тоже убиты.

– И?..

– Люди из ФБР сумели застрелить убийцу. Это был монах. У него на плечах татуировка – сатанинские символы, пламя Ада, окружающее буквы INRI. Это символ Воров Душ.

– О господи! Что вы сказали?

Папа покачнулся, Камано бросился к постаревшему главе Церкви и поддержал его. Опираясь о плечо кардинала, папа дошел до своей кровати и с трудом сел на нее.

– Ваше святейшество, известно ли вам, почему Воры Душ убивают затворниц?

– Они… хотят завладеть одним евангелием, которое Церковь потеряла больше семисот лет назад.

– Что было написано в этом евангелии?

По лицу папы скользнула тень.

– Ваше святейшество, мне крайне необходимо знать, с каким врагом я имею дело. Иначе я не смогу бороться.

– Это очень долгая история.

– Я вас слушаю.

52

Коронер Манкузо дышит в микрофон своей гарнитуры. Он только что прикрепил к поясу датчик, с которым она соединена. На датчике загорается зеленый индикатор. Когда на ленте больше не будет места для записи, индикатор станет красным. Пока Стентон подготавливает микроскопы и центрифуги, в искусственном холоде морга звучит голос Манкузо:

– Осмотр трупа геттисбергского убийцы в больнице Либерти-Холл, Бостон. Вскрытие проведут коронеры Барт Манкузо и Патрик Стентон по поручению шерифа округа Геттисберг и генерального прокурора штата Массачусетс. Отмечу также, что директор ФБР Стюарт Кроссман особым приказом присвоил этому делу федеральный уровень секретности. Поэтому необходимо, чтобы запись переписал секретарь, хорошо знакомый с требованиями этого уровня конфиденциальности.

Манкузо откашливается, чтобы прочистить горло. Стентон сменяет его и продолжает своим низким сильным баритоном:

– Цель осмотра – не определение причин смерти, поскольку в них нет никакого сомнения, а в том, чтобы собрать все данные, которые могут быть полезны для установления личности убийцы и для определения мотивов, по которым он убивал своих жертв.

Эти слова усилены треском фотовспышки и шипением батареек: Стентон делает несколько фотографий выходных отверстий от пуль, которые бойцы из ФБР выпустили в Калеба в склепе.

– На теле подозреваемого обнаружено шестьдесят семь входных и шестьдесят три выходных отверстия, которые неравномерно распределены по всему телу. Большинство этих отверстий оставлены боеприпасами калибра девять миллиметров, имевшими дозвуковую скорость при полной нагрузке, и боевыми пулями сорок пятого калибра 5,56, выпущенными при настильной стрельбе с расстояния тридцать пять метров. Остальные сосредоточены в мозговых полушариях и стволе мозга, оставлены пулями сорок пятого калибра от пистолета «магнум» и пулями калибра девять миллиметров от пистолета «парабеллум». Выстрелы были резкие и разрушительные, сделаны с близкого расстояния.

– Бронированные пули! Били бы уж сразу из гранатомета, – проворчал Манкузо, просовывая палец в одно из двух последних отверстий в черепе. Палец вошел туда целиком. – Ну и сослуживцы у тебя, Паркс! Просто ковбои!

Паркс закрывает глаза и слушает шум, который производят пальцы Манкузо, шаря внутри черепа Калеба. Коронер копается в пулевых отверстиях, а Стентон в это время раскладывает по местам инструменты для нанесения разрезов. Пальцы Манкузо возвращаются из раны пустыми; он берет в руку щипцы, чтобы залезть в нее глубже. Когда щипцы выныривают из тела, Паркс видит, что в руке коронера блестит обломок бронированной пули.

– О’кей.

На этом доктора Манкузо и Стентон по обоюдному согласию прекращают выяснение причин смерти и переходят к подробному исследованию трупа.

Манкузо и Стентон зажигают экраны, на которых их ассистенты разместили в ряд рентгеновские снимки скелета Калеба и остатков его челюсти. Левый экран мигает: одна из ламп, которые его подсвечивают, плохо работает. Манкузо стучит по нему пальцами, лампа трещит, потом зажигается. Звучит голос Стентона:

– Осмотр рентгеновских снимков, выполненных через четыре часа после смерти. Снимки челюсти и зубов. На участках, которые не были разрушены пулями, зубы стерты так, что обнажены значительные участки корней. Кроме того, заметен признак, который много значит, – отсутствие лечения. На тех зубах, которые мы можем видеть, нет ни коронок, ни пломб. Можно сделать вывод, что этот человек никогда не был у зубного врача. Следует также обратить внимание, что на зубах нет округлостей и зазубрин, которые возникают при употреблении твердой пищи. Кроме того, челюстные мышцы слабы для человека с таким мощным телосложением. Это, вероятнее всего, означает, что он питался в основном растительной пищей.