И снова его тепло окружает мой голос.
Возвращение не прав. Небо в силах разделить прошлое в голосе Возвращения, такова природа голоса Земли: все переживают опыт как один, ничто не забывается, а все вещи…
Это не то же самое, что быть там самому, перебиваю я, понимая, что груб. Воспоминание не равно событию.
Он умолкает, но тепло остается со мной.
Возможно, и нет, показывает он наконец.
Чего вы хотите? – показываю я, немного слишком громко, пристыженный его добротой.
Он кладет руку мне на плечо, и мы вместе смотрим, как внизу, вдоль дороги, расстилается Земля: справа – до самого края холма, нависающего над Расчисткой, а слева – докуда только хватает глаз, за излучину реки и еще того дальше, я знаю.
Земля отдыхает, показывает Небо. Земля ждет. Ждет Возвращения.
Я не показываю ничего.
Ты – от Земли, показывает он. Ты – один из нас, сколь бы отдельным себя сейчас ни ощущал. Но это не все, чего ждет сегодня Земля.
Я смотрю на него.
Что-то изменилось? Мы будем атаковать?
Еще не сейчас, показывает он. Но есть много способов воевать.
Он открыл свой голос и показал мне, что сейчас видят глаза других по всей Земле…
В свете нового солнца, текущем в самые глубокие долины…
И я вижу тоже.
Я вижу грядущее.
И ощущаю свою собственную маленькую искорку тепла.
[ВИОЛА]
– Можешь представить место безопаснее, моя девочка? – сказала мистрис Койл.
После звонка Симоны мы с Желудем со всех ног припустили обратно на холм.
Где успел расположиться лагерем Ответ.
Холодное солнце вставало над поляной, битком набитой телегами, людьми и первыми кострами. Уже и полевую кухню успели поставить, где теперь мистрис Надари и мистрис Лоусон деловито распределяли припасы и выдавали пайки – с синими «О» на груди. А у кое-кого еще и на лицах – вон их несколько виднеется в толпе. Магнус и другие, из знакомых, ставили палатки. Я помахала Уилфу, который занимался скотиной. С ним была Джейн, которая так жизнерадостно замахала в ответ, что я испугалась, она себе руку вывихнет.
– Может, твои друзья и не хотят лезть в нашу войну, – заявила мистрис Койл с припаркованной прямо у трапа корабля телеги (там она устроила себе постель и там же сидела теперь, поедая завтрак). – Но если мэр или спаклы вздумают напасть, они наверняка захотят как-то себя защитить.
– Наглости тебе не занимать, – сердито бросила я, не слезая с Желудя.
– Не занимать, – согласилась она, отправляя в рот еще ложку каши, – потому что наглость, она же выдержка, – это то, что поможет сохранить жизнь моим людям.
– Ага. Пока ты не решишь снова кем-то пожертвовать.
– Думаешь, ты меня знаешь, – она прожгла меня взглядом. – Думаешь, я злая, жестокая и вообще тиран. Да, мне приходилось принимать трудные решения, но у них всегда была только одна цель, Виола. Избавиться от этого человека и вернуть Убежище, каким мы знали его когда-то. Вовсе не резня ради резни. И не бессмысленное жертвоприношение хороших людей. Как ни удивительно, это всегда была та же цель, что и у тебя, моя девочка. Мир.
– Вот только средства у тебя чересчур военные.
– У меня взрослые средства, – покачала головой она. – А взрослые средства не милы и не добры. Зато они помогают добиться цели, – она кивнула кому-то у меня за спиной. – Доброе утро.
– Доброе утро.
По трапу спустилась Симона.
– Как он? – спросила я.
– Разговаривает с конвоем. Пытается выяснить, есть ли от этого какое-то лекарство, – она скрестила руки на груди. – Пока безрезультатно.
– У меня лекарство было, но все вышло, – сообщила мистрис Койл. – Но есть природные средства, они помогают смягчить острое состояние.
– Держись от него подальше – предупредила я.
– Я целитель, Виола, – напомнила она, – нравится тебе это или нет. Я и тебя была бы не прочь исцелить – это ведь лихорадка, как я погляжу.
Симона встревоженно поглядела на меня.
– Она вообще-то права, Виола. Ты плоховато выглядишь.
– Эта женщина меня больше пальцем не тронет, – отрезала я. – Никогда.
Мистрис Койл тяжело вздохнула.
– Даже в порядке возмещения убытков, моя девочка? Как первый знак примирения между нами?
Я испытующе посмотрела на нее… Ведь и правда, превосходная целительница… как она сражалась за жизнь Коринн… как смогла одной силой воли превратить горстку целительниц и дезертиров в армию, способную, как она и сказала, свергнуть мэра, не подоспей вдруг спаклы…
Но и о бомбах я тоже не забыла, вот в чем закавыка.
Особенно о той, последней.
– Ты пыталась убить меня.
– Я пыталась убить его, – вздохнула она. – Разница есть.
– Для новеньких местечко будет? – сказал позади новый голос.
Мужчина, с ног до головы в пыли, униформа драная и хитрые глаза. Их-то я и узнала.
– Айвен?