Петр Грушин

К концу зимы 1945 года построили несколько десятков подобных аппаратов, однако принять участия в боевых действиях «Наттеры» не смогли. Ряд неудач при испытаниях подорвал к ним доверие даже у готовых на все фанатиков.

Несмотря на незавершенность работ, связанных с созданием зенитных ракет, полученные немцами результаты уже в первые послевоенные месяцы привлекли к себе самое пристальное внимание победителей.

* * *

Первый холодок в отношениях между победителями Германии и ставшими, казалось, навечно союзниками пробежал уже к конце 1945 года. В те дни на весь мир недвусмысленно прозвучали слова американского президента Трумэна: «То, что мы причинили Японии, в настоящее время даже с новыми атомными бомбами только небольшая часть того, что произошло бы с миром в третьей мировой войне». С кем тогда готовилась воевать Америка – сомнений не вызывало…

«Всемогущий Бог в его бесконечной мудрости подбросил в наш карман атомную бомбу. Теперь впервые Соединенные Штаты могут с проницательностью и мужеством заставить человечество пойти по пути вечного мира… или же обгореть до костей», – такими словами закончил в ноябре 1945 года свое выступление перед американскими законодателями сенатор от штата Колорадо Э. Джонсон.

Противник США на пути достижения подобного «вечного мира» был хорошо известен, и война с ним уже не воспринималась как нечто фантастическое, тем более когда в руках была «ядерная дубина».

«Будущая война с Советской Россией настолько определенна, насколько вообще что-либо определенно в этом мире», – констатировал в том же 1945 году в своем меморандуме заместитель государственного секретаря США.

Размышления дипломатов развивались в документах значительно более откровенных. Так, 3 ноября 1945 года в США появился документ JIC-329, называвшийся «Стратегическая уязвимость СССР к ограниченному воздушному удару» (JIC – объединенный комитет разведки, изучавший возможности конкретного осуществления стратегических планов). Авторы этого документа не забыли снабдить его подробными картами и статистическими данными о населении и промышленности основных городов СССР. По их мнению, в случае начала войны ядерным колпаком надлежало накрыть: Москву (4 млн жителей), Ленинград (1 млн 250 тыс.), Ташкент (850 тыс.), Баку (809 тыс.), Горький (644 тыс.), Тбилиси (519 тыс.), Ярославль (298 тыс.), Иркутск (243 тыс.) и другие города. Всего в том списке было перечислено 20 городов, в которых проживало почти 13 млн человек. Оставалось только заготовить необходимое количество бомб и средства их доставки до территории СССР.

14 декабря 1945 года Объединенный комитет военного планирования США издал директиву № 432-Д. В ней, в частности, говорилось: «Единственным оружием, которое США может эффективно применить для решающего удара по основным центрам СССР, являются атомные бомбы, доставляемые самолетами дальнего действия».

В сентябре 1946 года на рассмотрении руководства США появился еще один документ «Американская политика в отношении Советского Союза». Принципы, из которых в самом ближайшем будущем намеревалась исходить Америка, в нем также излагались доходчивым языком. «Надо указать Советскому правительству, что мы располагаем достаточной мощью не только для отражения нападения, но и для быстрого сокрушения СССР в войне».

К тому времени американцами уже была завершена разработка первого плана войны с СССР, получившего название «Пинчер», составной частью которого была ядерная бомбардировка 20 крупнейших советских городов. В августе 1947 года появился следующий план – «Бройлер», предусматривавший нанесение 34 ядерных ударов по 24 городам. В дальнейшем подобные планы появлялись через каждые полгода – «Граббер», «Хамфун», «Флитвуд»… В соответствии с последним предусматривалось уничтожение ядерными бомбами уже 70 советских городов в течение месяца.

Шок от известия об испытании в 1949 году советской атомной бомбы ненадолго отрезвил сторонников атомных расчетов. К концу 1949 года в США был готов новый план – «Дропшот». В соответствии с ним упор делался на физическое уничтожение населения Советского Союза и на последующее установление на его территории оккупационного режима. Для реализации этого плана требовалось не только большое количество атомных бомб и бомбардировщиков. Отныне вся эта мощь должна была выдвинуться на передовые рубежи, чтобы, по плану «Дропшот», советская территория оказалась в кольце американских военных баз.

Разрешение британского правительства на размещение первых 60 американских бомбардировщиков на территории Англии, данное летом 1948 года, положило начало созданию многочисленных подобных объектов в Гренландии, Исландии, Марокко, Испании, Италии, Греции, Турции, Японии. По выражению американского писателя Р. Тагуэлла, политика и стратегия США того периода «преследовали цель зажать коммунистический мир в крокодиловой пасти разветвленной цепи баз с межконтинентальными бомбардировщиками, а позднее и ракетами».

Для подготовки подобного удара в невиданных доселе для мирного времени масштабах и невиданными темпами было развернуто строительство новых бомбардировщиков. И это несмотря на то, что в конце 1949 года США уже имели в строю 840 стратегических бомбардировщиков и еще 1350 находились в резерве.

Ориентировочный срок начала сокрушающего удара по Советскому Союзу был назначен на 1 января 1957 года. С этого дня, как выразился тогдашний командующий американскими ВВС в Европе Кертис ЛиМэй, «оставалось только приступить к очистке от населения громадных просторов территории России».

А пока шли тренировки…

Из оперативной информации:

«26 декабря 1950 года на Дальнем Востоке парой МиГ-15 сбит самолет Б-29».

«18 ноября 1952 года над нейтральными водами вступили в бой четыре МиГ-15 и четыре палубных истребителя ВМС США F-84. До берега дотянул лишь один МиГ-15. Американцы потерь не имели».

«29 июля 1953 года в районе Камчатки сбит RB-50».

«7 ноября 1954 года неподалеку от острова Хоккайдо истребителями-перехватчиками был уничтожен RB-29».

«18 апреля 1955 года в районе Командорских островов сбит RB-47».

Конечно, это далеко не полный перечень подобных случаев. Но фон, на котором происходило развитие в послевоенные годы противовоздушной обороны Советского Союза, он показывает достаточно наглядно.

* * *

Практическая разработка и подготовка к применению в военных целях ракетной техники самого различного назначения началась в СССР уже в первые послевоенные годы. 13 мая 1946 года руководство страны приняло основополагающее Постановление № 1017-419, которое положило начало формированию отдельной отрасли оборонной промышленности – ракетостроению. Ранее, в 1944 году, было принято постановление о мерах по созданию реактивной техники и подготовке в вузах необходимых для этой цели специалистов. Во исполнение этого постановления уже в 1945–1946 годах началась подготовка специалистов в области реактивной техники в МВТУ и МАИ, а уже в 1946 году состоялся их первый выпуск.

В 1944-45 годах в Германию для ознакомления на месте с реальным положением дел с немецкой ракетной техникой были направлены десятки советских специалистов, среди которых известные в последующем имена в области ракетной техники: С. П. Королев, В. П. Мишин, Ю. А. Победоносцев, В. П. Бармин, А. Я. Березняк и другие. Несколько ранее была создана комиссия специалистов под руководством В. Ф. Болховитинова, получившая из Англии для изучения остатки ракет и документацию. В Германии совместно с немецкими ракетчиками, которых удалось найти и привлечь к работе, организовали ряд специализированных предприятий, предназначенных для изучения найденных образцов ракет и двигателей, их восстановления и подготовки к запускам. В дальнейшем большинство из этих предприятий, занимавшихся баллистическими ракетами, объединили в институт «Нордхаузен», во главе с генерал-майором Л. М. Гайдуковым. Главным инженером «Нордхаузена» был назначен С. П. Королев.

Еще одну группу советских и немецких специалистов преобразовали в институт «Берлин», главным инженером которого стал В. П. Бармин, будущий Генеральный конструктор наземных пусковых комплексов.

Под руководством Бармина велись работы, связанные с восстановлением технической документации на зенитные ракеты, поскольку в этом случае количество «железных» трофеев оказалось значительно более скудным, чем у «баллистиков». Так, в конце 1946 года в докладной записке на имя Сталина отмечалось, что в Германии с участием немецких специалистов были собраны из части деталей и узлов две ракеты «Вассерфаль», одна ракета «Рейнтохтер», пять ракет «Тайфун».

В докладной записке особо подчеркивалось, что образцы ракет были собраны без приборов управления, которых на занятой советскими войсками территории Германии не обнаружили. Еще одной ценной находкой, связанной с ракетой «Вассерфаль», стала платформа, предназначенная для транспортировки заправленной ракеты за автомобилем. Смонтированная на хитроумном шасси с торсионной регулируемой подвеской, она позволяла свести к минимуму перегрузки, действующие на ракету при ее перевозках.

В результате количество проблем в работе по зенитным ракетам превысило все возможные ожидания. Сказывалось и полное отсутствие соответствующих знаний у привлеченных к этой работе советских специалистов. Да и немецкие специалисты, которых удалось найти, обычно не отличались широтой познаний в этом деле. Каждый из них в лучшем случае знал только назначение и конструкцию агрегата, над которым он когда-то работал, – результат секретности, к коей немцы относились с должным почтением. Рассчитывать приходилось только на инженерную смекалку и случайные находки. Тем не менее к концу 1946 года основные задачи, поставленные перед советскими специалистами, были выполнены и они возвратились в СССР. Там уже полным ходом разворачивались работы по созданию и испытанию первых образцов ракетной техники.

Как уже говорилось, поворотным пунктом в этих работах стало Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, определившее их основные направления. Этим же Постановлением было санкционировано создание Спецкомитета № 2, определены головные министерства, предусмотрено создание специализированных НИИ и КБ. Головным в разработке и производстве образцов ракетной техники стало Министерство вооружения, возглавляемое Дмитрием Федоровичем Устиновым.

Постепенно к этому делу были подключены и конструкторские бюро, занимавшиеся ранее разработкой боевых самолетов, артиллерийских орудий, других видов боевой техники. К 1950 году было скорее исключением, чем правилом, если какому-либо из подобных КБ не выдали задание на разработку хотя бы одной ракеты.

Особое место в разработке первых образцов ракетной техники, в том числе и зенитных ракет, занял расположившийся в подмосковных Подлипках НИИ-88 Министерства вооружения. Его первым руководителем был Л. Р. Гонор, а руководителем образованного при НИИ конструкторского бюро – К. И. Тритко. Организационно это КБ состояло из нескольких конструкторских отделов, занимавшихся разработкой ракет различного назначения. Наибольшую известность среди них в дальнейшем получил отдел № 3, возглавляемый С. П. Королевым. Этот отдел впоследствии развился в ОКБ-1 – создателя первых межконтинентальных и космических ракет. В нем велась разработка первых советских баллистических ракет на базе немецкой «Фау-2».

Ряд отделов КБ занимался разработкой зенитных ракет. Туда с первых же дней их существования из Германии направлялись вся найденная и восстановленная техническая документация, фрагменты конструкций, наибольшее количество которых было связано с ракетами «Вассерфаль», «Шметтерлинк» и «Тайфун». Здесь все поступавшие документы немедленно переводились и анализировались, агрегаты и блоки вычерчивались и изготавливались. Путь создания зенитных ракет в НИИ-88 оказался аналогичным пути создания баллистических ракет. Использованная для этого методология предусматривала только один способ быстрого получения результатов – воссоздание и испытание.

Ракетой «Вассерфаль», которой было присвоено советское обозначение Р-101, занялись в отделе Евгения Васильевича Синильщикова. Это был один из известнейших в стране специалистов в области создания корабельной артиллерии и танковых пушек. Теперь настал его черед заняться ракетами. Был момент, когда еще до назначения Королева Синильщиков рассматривался в качестве кандидата на место руководителя отдела № 3. Но в конце концов ему поручили «Вассерфаль».

Вместе с Синильщиковым разработкой отдельных систем Р-101 в разное время занимались А. П. Елисеев, И. Н. Садовский, В. А. Говядинов, Н. Н. Шереметьевский (будущий академик АН СССР), Г. Н. Бабакин (будущий член-корреспондент АН СССР), М. С. Аралов. Ракетный двигатель для Р-101 также создавался в НИИ-88, в отделе Н. Л. Уманского.

Отделу, который возглавлял Семен Ювелиевич Рашков, было поручено воссоздание ракеты Р-102 («Шметтерлинк»), а отделу Павла Ивановича Костина – Р-110 («Тайфун»).

Вместе с советскими специалистами над воссозданием зенитных ракет работали и немецкие специалисты – ракетчики Эмиль Мендель, Эрих Зейферт, Вальтер Квессель и двигателисты Герман Цумпе, Иозеф Пойтнер, Рихард Фигер и Карл Умпфенбах.

В соответствии с планами первые образцы отечественных зенитных управляемых ракет должны были появиться к лету 1948 года. На полигоне они появились, правда, на год позже…

Летом 1949 года на Государственном центральном полигоне в Капустином Яре, уже ставшем к тому времени «колыбелью баллистиков», сформировали опытный испытательный зенитный дивизион, который возглавил майор В. И. Чепа. Осенью начались испытания опытных зенитных ракет Р-101. Председателем Государственной комиссии по летным испытаниям Р-101 был назначен Павел Владимирович Цыбин – известный конструктор авиационной техники.

До зимы провели ряд пусков, одновременно испытали и средства наведения ракеты. Процесс наведения Р-101 со стороны выглядел относительно просто и состоял в том, что ракета в полете должна была удерживаться оператором, наблюдавшим за ней в оптический визир, на прямой «визир – ракета-цель». Для удобства наблюдения за стартом и участком разгона Р-101 оснастили мощными трассерами и покрасили в крупную черно-белую клетку.

Наиболее ответственные испытания Р-101 пришлись на начало января 1950 года, когда в течение нескольких дней в Капустином Яре свирепствовал снежный буран при морозе до 30 градусов и скорости ветра более 25 м/с. Однажды в течение трех дней стартовый комплекс был полностью отрезан от жилого городка.

Но не только погода тормозила испытания. Сами ракеты были еще весьма «сырыми», требовали длительной доводки, а потому регулярно преподносили испытателям «маленькие ракетные неожиданности». В. В. Казанский, ставший к тому времени одним из руководителей испытаний зенитных ракет от НИИ-88, так вспоминал о проходивших в Капяре пусках «101-й»:

«Первые пуски, как это часто бывает, прошли успешно. Система подачи топлива и двигатель ракеты хорошо запускались, двигатель отрабатывал полный импульс, работала система стабилизации (сначала на газовых рулях, а после их сброса – на аэродинамических). Однако система управления имела определенные недостатки, и нам не удалось добиться полностью адекватной реакции ракеты на положение ручки „кнюппеля“, хотя на первых порах было много оптимистов, особенно из числа „управленцев“, которые убеждали нас в „разумном“ поведении ракеты.

А однажды, при очередном запуске ракеты, сильный порыв ветра сразу же завалил ракету с пускового стола, к счастью, в сторону голой степи. Как освобожденная птица, ракета понеслась на „брюхе“ к далекому горизонту с ревущим двигателем, оставляя за собой в глубоком снегу санные следы. Мы нашли ее в шести километрах от старта, ударившуюся о заснеженный бугор. Удар привел к поломке трубопроводов. Вся окрестность дымилась парами азотной кислоты, и солдаты, оцепив район аварии вешками, долгое время дежурили там…

В другой раз, из-за отказа в системе управления, ракета после старта ушла вертикально в зенит и, спустя несколько минут, упала в десятке метров от бункера управления, оставив после себя колодец глубиной около двадцати метров…»

Разобравшись с изначальным вариантом ракеты «Вассерфаль», в НИИ-88 подготовили и передали на испытания его усовершенствованный вариант. Он отличался использованием в системе наддува баков порохового аккумулятора давления, разработанного под руководством И. Н. Садовского. Это существенно упростило и обезопасило эксплуатацию ракеты. Одновременно с этим в коллективе А. М. Исаева тягу двигателя ракеты довели до девяти тонн, удалось поднять и его экономичность. Тем самым была заметно снижена масса ракеты, повышена ее тяговооруженность. Однако полученный выигрыш вскоре свели на нет за счет прибавки в массе, набранной ракетой благодаря «успехам» разработчиков бортовой аппаратуры и боевой части. В результате Р-101, которой довелось взлететь последней, еле-еле оторвалась от стартового стола, затем ее снесло в сторону, и она упала в 300 м от старта, так и не поднявшись на необходимую высоту…

Со сдвигом в несколько месяцев испытывалась в Капустином Яре и «Бабочка» – «Шметтерлинк». Пуски этой ракеты также не обходились без приключений. Вновь обратимся к воспоминаниям В. В. Казанского:

«Пуски „Шметтерлинк“ проводились в районе стартовой площадки „Вассерфаль“ в перерывах между ее пусками. При первых же пусках все были поражены ее действительно порхающим, как у бабочки, полетом, крутыми виражами на высоте 300–350 метров. И поначалу относили это за счет действия системы управления и искусства оператора. И даже военные специалисты поддавались этому чувству. Летала она долго – минуты три-четыре, уходила в сторону, затем возвращалась, делала несколько восьмерок, причем все это сопровождалось ревом ее ракетного двигателя, потом снова уходила в степь, пока не кончался запас топлива. Однако вскоре наблюдавшие специалисты стали отмечать некоторые расхождения между движениями ручки управления у оператора и маневрами ракеты, а когда на четвертом или пятом пуске она заложила совершенно фантастическую петлю и умчалась в сторону технической позиции, испытания решили прервать впредь до особых распоряжений…»

В целом работы по воссозданию немецких зенитных ракет, продолжавшиеся пять и более лет (например, комплекс, в который входил «Тайфун», напоминавший своей формой и размерами реактивный снаряд от «Катюши», испытывался под обозначением «Чирок» до 1953 года), не дали каких-либо значимых результатов. Характеристики воссозданных в НИИ-88 ракет «Вассерфаль» и «Шметтерлинк» во многом уступали даже своим немецким аналогам. Причины этого были на поверхности – здесь и отсутствие опыта в подобных разработках, и ограниченное число занимавшихся этим делом специалистов-ракетчиков, да и тот больший приоритет, которым пользовались в НИИ-88 баллистические ракеты…