На 127-й странице. Часть 1

Я закрыл блокнот и вместе с блокнотом закрылись и мои глаза.

Самый неприятный вопрос был в том, почему с поручением сопровождения мисс Одли Маккелан обратился ко мне? Судя по эмоциям Деклера, Маккелан ему не нравился. Как, впрочем, и мне. Какой-то слишком крученный, а строит простачка. Бухгалтера он, видите ли, боится.

Почему я не поверил в честность намерений Маккелана? В то, что он действительно считает, что для данного поручения нужен именно я со своим благородством? Не знаю. Как-то все ненатурально. Проще и дешевле было бы найти в своем окружении бывалого немолодого моряка, дать ему четкие инструкции, мотивировать премией в случае успешного завершения путешествия. Нет, надо было приглашать на эту работу английского лорда!

Еще Маккелан проговорился, что пару дней назад узнал, что я приехал в город. Значит мой приезд его как-то заинтересовал? Потом, что у них было с Деклером во время войны, то что надо забыть? Ну, и, конечно, эмоции Деклера. А еще взгляд Маккелана, когда я быстро пожал протянутую им руку. Так что, скорее всего, у Маккелана есть еще какая-то цель, с которой он отправил меня вслед за мисс Одли. Что мне делать в такой ситуации? Прибыть в Японию и пусть мисс Одли идет своим путем, а я попробую пойти своим? А если я все это выдумал? Получится, что взял деньги, дал обещание и оставил бедную женщину без защиты? Нет, пока не буду принимать окончательного решения. До Йокогамы не меньше двух недель пути. За это время, что-нибудь придумаю.

Я не заметил, как задремал.

– Сэр! Мистер Деклер!

Кто-то осторожно тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел Гила, стюарда, который показывал мне каюту.

– Сэр, уже 7 вечера. Капитан приглашает вас на ужин.

– Спасибо, Гил. Прекрасная новость! Покажи еще раз, в какую сторону двигаться?

– Прошу сюда, сэр.

Сцена 33

Бруно Эспозито тяжело поднимался на третий этаж редакции «Нью-йорк пост». Каждый раз, когда ему приходилось это делать, он ругал себя за каждый кусок пиццы, который он, запивая пивом, съедал на ночь. «Ты можешь уехать из Италии, но Италия никогда не уедет из тебя». Его друг и нынешний босс, Джозеф Эпштейн, частенько вспоминал это изречение и подсмеивался над Бруно. «Ты можешь распрощаться с голодным детством, но голодное детство никогда не распрощается с тобой». Потеряв родителей, помотавшись в детстве по улицам и закоулкам Нью-Йорка и вдоволь поголодав, Бруно приобрел одну пагубную привычку. «Видишь пищу, надо ее съесть, не откладывая на потом». Потому что это «потом» может не наступить.

В дверях кабинета главного редактора Бруно столкнулся с выходящим корреспондентом.

– Не перепутай! 9 часов 45 минут 7 секунд! – Это вслед корреспонденту кричал хозяин кабинета Джозеф Эпштейн.

– Привет, старый еврей, – сказал Бруно, тяжело опускаясь в кресло в углу кабинета.

– Привет, старый макаронник, – не остался в долгу Джозеф.

Бруно было 39 лет, Джозефу – 41, а приветствие «старый еврей, старый макаронник» было их обычным приветствием. Познакомились они давно, на судне, на котором их семьи перебирались из Старого света в Новый. Потом в Нью-Йорке их пути разошлись, чтобы вновь пересечься 6 лет назад. Джозеф создавал свою газету «Нью-Йорк пост» и с радостью взял Бруно свои заместителем, невзирая на его криминальное прошлое и, чего уж там лукавить, полукриминальное настоящее.

Постепенно так сложилось, что Бруно стал разгребать в газете все возникающие конфликты с внешними организациями: типография необоснованно задирает цены, арендодатель не хочет продлевать аренду, мэрии не понравился заголовок передовицы, журналист перепродал материал конкуренту и так далее. Джозеф был ему за это благодарен и целиком погрузился в творчество, если творчеством можно было назвать целенаправленную политику газеты на поиск и издание горячих новостей и сенсаций. С таким «товаром» случались проколы. Но выигрышных материалов было все равно больше. Тираж газеты рос, как на дрожжах. У жителей Нью-Йорка стало привычкой начинать день с «Нью-Йорк пост». Не прочтешь – можешь пропустить что-то важное, не о чем будет поговорить с друзьями, поддержать разговор со знакомой дамой.

Так они друг друга и дополняли. Худой еврей, с университетским образованием и толстый, макаронник со своими уличными «университетами». Они могли себя называть, как угодно. Те десять дней на судне, везущим людей из прошлого в будущее, сроднили их навсегда.

– Как все прошло? – спросил Бруно, раскуривая сигару.

– Хорошо, – ответил Джозеф. – Пароход отчалил в 9 часов 45 минут 7 секунд. Лично засек. Завтра будет в номере. Вот рисунки. Посмотри.

Он пододвинул поближе к краю стола пачку черно-белых рисунков. Бруно, кряхтя, выбрался из кресла и стал рассматривать рисунки.

– До этого помощник мэра сказал пару слов, – продолжил Джозеф. – Народу было много. Наши друзья-конкуренты так суетились и сверкали вспышками, что можно было подумать, что это они, а не мы, отправляют свою корреспондентку в кругосветку.

– Ну, это нам на руку, – пыхнул дымом Бруно. Он уже вернулся в кресло.

– Представляешь, Ева взяла с собой только небольшой саквояж, – переменил тему Джозеф. Он вышел из-за стола, достал из книжного шкафа бутылку и два стакана. – Давай, выпьем за ее успешное путешествие.

– Надеюсь, что ты положил ей деньжат в этот саквояж. – Бруно взял протянутый ему стакан. – Наша Ева – крутая бабенка. Уверен, что с ней будет все хорошо.

– Что-то я твоего человека не видел? – глотнув виски, спросил Джозеф.

– А должен был? Я же не «громилу» посылаю, а «живчика», – засмеялся Бруно. – Ты не увидел, не увидят и другие. Опытный и проверенный человек. Где надо подмажет, где надо и подтолкнет, а ты и не заметишь. Ха-ха.

– Это хорошо, потому что мы пишем, что она путешествует в одиночку.

– А что там у «Метрополитена»?

– Вчера стартовали. Маккелан своего не упустит. Тот еще старый лис.

– А им то зачем это нужно?

– А нам зачем?

– Ну, – Бруно глотнул из стакана. – Ева пишет, мы печатаем, люди раскупают наш тираж, рекламодатели с радостью отстегивают денежки. Есть на что выпить виски.

– Ты забыл сказать «каждый день». Мы каждый день пишем о путешествии. И старый хитрец Маккелан этим решил воспользоваться. Его «Метрополитен» выходит один раз в месяц и здесь на востоке пока не очень известен. А теперь, как только мы или какая-нибудь другая газета напишет про Еву, про ее путешествие, тут же у читателя появится вопрос «А как обстоят дела у другой женщины, редактора «Метрополитена», которая тоже едет вокруг света?»

– Но мы же не будем писать про их журналистку, – возразил Бруно.

В это время в кабинет заскочил молодой журналист, протянул какие-то листки Джозефу. Тот их быстро прочитал и поставил подпись. Когда дверь за журналистом закрылась, Джозеф продолжил:

– Мы можем делать вид, что никакой второй путешественницы не существует, но про это уже все знают и все равно будут спрашивать. Что там у букмекеров?

– Им только дай событие, – недовольно сказал Бруно. – Сначала были ставки на то, за сколько Ева обогнет шарик. Теперь принимают ставки на то, кто быстрее это сделает? Наша Ева или их … как ее… Тереза Одли. Видел я фотку этой Терезы. Симпатичная, наша Ева попроще. Но в этом деле я бы поставил на Еву.

– Уже поставил?

– Нет, конечно. Ты же знаешь, что я играю только в покер и только на те деньги, что есть в моих карманах. Так, вот. Пока букмекеры оценивают шансы, как равные. Ждут. Может шторм будет или еще чего произойдет.

– А почему ты думаешь, что это Маккелан-старший придумал, – переменил тему Бруно. – Вроде бы его сынок сейчас в журнале рулит. Он где-то год назад здесь в городе крутился. Люди говорят, что способный парень.

– Может быть, Маккелан-младший и способный парень, но я уверен, что это задумка старшего, – с жаром возразил Джозеф. – Этот, как увидит кусок пожирнее, так сразу вонзает в него свои зубы. Это мы с тобой живем с одной газеты, а у него и заводик, и чуть ли не своя китобойная флотилия.

– Фью, – присвистнул Бруно. – Откуда же он взял капиталец? У него же нет родственников евреев. Ха-ха.

– Все бы тебе хаханьки, – недовольно посмотрел на приятеля Джозеф. – Капитал он заработал во время войны.

– Не знал, что война такой прибыльный бизнес!

– Теперь знаешь!

– И как у него это получилось? – все, что касалось денег, интересовало Бруно. Он даже иногда называл себя коллекционером способов по «зарабатыванию» денег.

– В твоей коллекции этот способ уже есть, – разочаровал его Джозеф. – Называется «ограбление». Во время войны он с отрядом рейнджеров ходил по южным штатам и «чистил» брошенные усадьбы плантаторов-южан. Говорят, что не только брошенные.

– Молодец, – задумчиво протянул Бруно.