Автостопом по шизофрении

Автостопом по шизофрении
Павел Александрович Сергеев

Это рассказ о том, как автор заболел шизофренией с подробным описанием его психозов. Так же в книге приводятся философские идеи автора. И вообщем описывается жизнь до того момента, как вскрылась шизофрения, как автор от сенситивной акцентуации, комплекса неполноценности, фобий, невроза и психастении, через черты анакастного расстройства и синдрома Аспергера пришёл к шизоидному расстройству и ОКР. Автор не раз менял своё мировоззрение, придумывал свою философию, мыслил и генерировал идеи. Содержит нецензурную брань.

Павел Сергеев

Автостопом по шизофрении

Преморбид

В детском саду я сторонился других, я был замкнутым и боялся людей вокруг себя. В детстве меня воспитывали высокоморальным человеком, православным. Отец боялся, что я испачкаю его вещи, и запрещал их трогать, впоследствии это привело к мизофобии. Мой отец перфекционист, он очень принципиален в плане качества, он всё хочет делать сам, без наёма высококвалифицированных сотрудников, но сам очень ленив, и деятельность будь то ремонт или же что-либо другое, затягивается на года. Отец максималист в материальном, в нашем доме всегда навалом электронной техники и полный бардак, он эгоист и лжец, сидящий на шее моей матери и не приносивший годами домой зарплату и берущий кредиты. Вся семья держится на матери. Мать часто плакала из-за его лени и принципиальности. Мать любя называла меня «сколопендрой», мне казалось, что она высмеивала меня. Мне казалось, что моя мать ведёт себя развязно, я стыдился её, и постоянно говорил ей быть серьёзнее.

Родственники иногда били меня ремнём, как и многих других детей, а один раз меня посадили на горох. Также был случай, когда дети подговорили меня посмотреть в чужую машину, и случай, когда я рассказал нелицеприятные вещи о своей матери незнакомой женщине в автобусе, за это я был справедливо наказан.

В детстве внутренние голоса говорили мне сброситься под поезд. Дома я бился головой об стену, чтобы избавиться от них. А в Сочи я изучал магию по книге и тренировался копить тепло в моих руках. Также в детстве я смотрел передачи про параномальные явления, читал книгу «Атлантида» и мечтал стать экстрасенсом.

В школе ко мне относились с отвращением. Я учился в музыкальном классе с большим количеством девушек, им был важен внешний вид, а я был из небогатой семьи и плохо одет. Я ругался с бабушкой по поводу той одежды в которую она меня одевала перед тем как пойти в школу. Также в первой школе меня прозвали тормозом, в будущем это привело к тому, что я стал стремиться к саморазвитию. Ко всему прочему у меня в детстве был фимоз. На почве всего этого у меня начали зарождаться фобии и комплекс неполноценности.

Из моей православной веры появились компульсии. Я по три раза мыл руки, выключал и включал свет. Я был очень чувствителен, любопытен, морален и скромен. Мой дедушка был очень педантичным, и в полусознательном возрасте я воспитывался именно у него и бабушки. В моей семье были строгие правила. Я спрашивал, можно ли мне сходить в туалет или поесть. В гостях я спрашивал каждый свой шаг. Из-за негативного отношения к моему вешнему виду со стороны одноклассниц, я очень ценил материальное – я не ходил по грязным местам, день ото дня оттирал все пятнышки на моих джинсах. Я очень чутко относился к своему личному пространству. Запрещал кому-либо входить на мою территорию и трогать мои вещи. Моя мать воспитывала меня противоположно воспитанию дедушкой и бабушкой, это породило двойные установки.

С одноклассниками я не общался, но очень хотел социального признания. Я постоянно рефлексировал насчёт правильности своего поведения, обдумывал каждый свой поступок и анализировал общество. Из-за комплекса неполноценности я постоянно учился. Люди, развиваясь, компенсируя свою ущербность, достигают больше тех, кто изначально имеет хорошие данные. Со временем я понял, что нормальность – относительная вещь, и что, хоть я и белая ворона, возможно, я нормален, а другие люди – ненормальные.

Так как я мало общался «комплексовал» по поводу своего интеллекта, я сублимировал свою энергию в саморазвитие. До этого в детстве я изобретал вечные двигатели, машину на воздушной подушке, устройства передачи электричества на расстоянии. Я разбирал игрушки, изучая их устройство. Читал в запой энциклопедии. К шестому классу я начал хорошо учиться и даже смог наладить отношения с человеком с высоким авторитетом в нашем классе. Мы обсуждали отношения и научно-популярные журналы.

Позже мне пришлось перевестись в другое общеобразовательное учреждение, в физмат, я планировал хорошо там учиться и получить хорошую репутацию. Я встретился на собрании с моими будущими одноклассниками. С одним из них – одноклассником «A» и с девушкой я пошёл гулять. Позже я давал ему советы по общению с девушками, он интересовался физикой и хотел сделать пушку Гауса и катушку Тесла. Как потом мне рассказывали друзья, меня уважали за то, что я хорошо умел общаться с женским полом. Я много не понимал в программе новой школы, ленился, прогуливал, симулировал болезнь; там меня прозвали «призраком». Также я много врал своим друзьям.

В девятом классе я, изучая физику, увлёкся относительностью. В новой школе я познакомился с очень важным для меня человеком «B», мы с ним постоянно спорили, обсуждали естественные науки. Я не признавал проигрышей в спорах, оправдывался релятивизмом и уходил в софистику. Я всегда ходил смурной и общение с другим из моих новых друзей «C» помогло мне справиться с моими комплексами и печалью. Я рационализировал свои фобии и комплексы. Я перестал постоянно проверять наличие царапин на своём телефоне, перестал быть максималистом в материальном и справился со своей тоской.

Мой друг B косплеил персонажей из аниме, имел необычную походку, копировал Лелуша и Джека Воробья, изучал квантовую физику, философствовал, у него был аутизм со своим пониманием лени, которая, была направленна против сил выводящих его из привычного мира, была своя концепция добра и зла, человек ему казался компьютером, а мировоззрение его было векторным, также он сделал себе тульпу, у него была очень развитая логика, для меня он казался гением. Так же он бывало превращался в свою сестру Моку и разговаривал со мной. Он считал что аксиом не существует. Хотел жить вечно, ему нравился мультфильм My Little Pony и он был за статичность. Так же он бегал с наклоном, и старался быть впереди идущих людей. В то время мы с ним хотели создать браузерную игру про хакеров, но идея была его. Он говорил, что не любит общество, что нет среднего человека и что он любит меня.

В девятом классе я занял второе место на олимпиаде по физике в НИЯУ МИФИ.

Со временем я растерял всех своих друзей и в десятом классе к нам перевелись ученики из другого класса. Меня начали жёстко стебать, мне приснилось, что из моего портфеля на парту вываливаются кусочки груш, на следующий день мои одноклассники, засунули груши в мой портфель и потоптались на нём, я взял металлическую линейку и чуть не зарезал обидчика, потом я порвал ему пиджак. Один раз мне сняли ботинки и разбросали их по классу.

В детстве был момент, когда на меня с матерью напал маньяк, я сидел на дереве и молился, позже маньяк отпустил нас. Был момент, когда на меня напали ребята в парке, чтобы обокрасть. Также в Южном Бутове, недалеко от моего дома, на меня напал гопник. Я сказал, что мои родители уехали и оставили мне только двести рублей, мы разделили деньги по половине и разошлись. Был случай когда в соседней квартиле обнаружили наркопритон и труп. Был момент, когда за мной с другом бежал преследователь, он догнал меня и схватил за шкирку и приставил холодный предмет к горлу и сказал: «твой друг трус».

В детстве меня пригласил домой друг раннего детства D, достал кассету с порно, снял штаны и стал показывать свой пенис, позже он связался с девушкой воровкой и я порвал с ним отношения.

Был случай когда мы играли в игру с закрытыми глазами на улице, я шёл в полной темноте и упал в подвальное помещение дома, прямо головой вниз на осколки бутылок. Был случай, когда я схватился за горячий утюг и сильно обжёг руку. Был случай дома, падал шкаф, у него открылась дверца и я попал в пустое пространство. Был случай, когда я горячую баночку с перекисью водорода подставил под воду, она взорвалась и осколки порезали мои ноги. Был случай, когда мы с бабушкой спустились с холма на котором стоит наш дом и жгли батарейки, я ожидал, что они взорвутся. Также в школе я пытался взломать дверной замок скрепкой. Был случай когда один из моих одноклассников обокрал раздевалку, к нам пришла милиция с собаками, был допрос, я плакал и доказывал, что хоть я и был в той раздевалке, я ничего не брал.

Итак, десятый класс, меня жёстко стебут, отнимают личные вещи, пишут в моих тетрадях, но к концу года я смог восстановить отношение с одним из моих прошлых друзей «C». Он изучал сатанизм, и мы провели много времени в обсуждении его и многих других тем.

До этого я много размышлял и сомневался в православии.

По мере общения с другом «C» я осознал, что мне необходимо избавиться от предвзятостей и предрассудков. Я решил, что всё это – психологические ограничения, а религия и закон – средства контроля. Я не хотел принимать участие в социальных играх. Я стал выворачивать свои взгляды наизнанку. Я решил быть гедонистом, нейтрально относиться к мнениям других людей, быть толерантным ко всему, быть против дискриминации. Я решил, что моя моральность – причина издевательств на до мной со стороны одноклассников, что они идут по головам, поднимая репутацию за счёт слабых омег.

Общаясь дальше со своим другом «C» я решил стать индивидуалистом, я был аналитичен, нейтрален и непредвзят, я развивал свой самоконтроль. Мы с другом часто обсуждали способы получения удовольствия из пустоты. Также я решил копировать философию трикстера. Так же у моего друга во психике было «собрание существ» и он учитывал их мнение в своих поступках.

Со временем я стал очень циничным, я решил, что мораль относительна и я могу без проблем ударить обидчика стулом. Постоянные споры с другим из моих друзей – «B» привели к тому, что в будущем я стал релятивистом.

Я ни на кого не надеялся, кроме самого себя, я никого ни в чём не обвинял, я считал, что мне никто ничего не должен и я никому ничего не должен. Я стремился лишь к удовольствию и не видел смысла кому-либо помогать, стремился только к личной выгоде, я цинично относился к семье и детям. Я считал, что вместо работы буду заниматься хобби за которое будут платить. Я был не против национализма, гомофобии, коррупции, темной масти, лжи, отмывания денег, тёмного бизнеса, откатов, педофилии, изнасилований, убийств хотя ранее я был против какой либо дискриминации и стигматизации. Я был за паразитизм. Считал, что если ты находишься внизу, то лучший политический строй – анархия, но при этом был не против славы, популярности и власти, хотя поначалу я скептически относился к стандартным желаниям обывателя. Был не против стать «чёрным» политиком. Я не понимал, что долговременные взаимовыгодные отношения лучше кратковременного паразитизма. Я не понимал, что чистый эгоизм – иллюзия рациональности, что он во вред самому себе. Я был против помощи другим людям, и сам не ожидал от кого либо помощи. Я был бессердечным. Я разрушил родственные отношение со своей семьёй. Я мечтал о том, чтобы жить одному в своей квартире всю оставшуюся жизнь, представлял, как родители разбились на машине. Я оправдывал своего отца. Хотел жить на шее у родителей до конца их жизни.

В десятом классе я изучал системное администрирование, программировал на python, устанавливал сотни программ на свою приставку, телефон, по инструкциям взламывал устройства, перепрошивал, всё это было очень навязчиво.

В школе после той стычки меня перестали стебать и я даже заимел некоторую репутацию, став играть в школьной группе. Я был ироничен, проявлял сарказм. Представлял извращённые, относительные, парадоксальные, разрушающие шаблон картины, представлял жестокие и пошлые образы. Изучал автобиографии маньяков, никому не доверял, в особенности – лучшему другу «C». Я протестовал против денег, общепринятого, рациональной траты времени, да и вообще рациональности; я постоянно размышлял, строил логические цепочки, старался ничего не изучать, а выводить сам.

Один раз мой друг «C» хотел поцарапать мои руки линейкой, а также задушить. Он рассказывал, что хочет убить человека, я говорил ему, что ему не повезло родиться с такой естественной предрасположенностью, что общество ограничивает таких людей, и оправдывал его идеи говоря, что добро и зло – относительные вещи. На даче с ним, я пытался показать ему, что и в добре есть своя прелесть.

Позже, когда мы учились в университете, он всё-таки убил человека. А я через год слетел с катушек, употребив MDA.

Я был безответственным, асоциальным, одиноким и радовался этому. Я не умел сопереживать и сочувствовать. Я мыслил только в категориях «хочу». Я считал, что единственные отношения, которые мне подходят, – это гражданский брак. Увидев, что я всё равно нахожусь в рамках своих новых убеждений, я стал рационализировать мораль, я постоянно колебался меж различными крайностями, потом и вовсе вышел за рамки каких-либо категорий, стремился к максимальной свободе в мышлении. Из-за релятивизма, и постоянной смены убеждений я потерял опору, я был не определён и не видел в чём-либо объективного. Я не понимал, зачем учиться и работать, я считал, что это всего лишь средства контроля за людьми, что государство выращивает людей, которые ему полезны.

Я постоянно мыслил и, в конечном итоге, стал зависим от своего же мышления. Я хотел мыслить всё больше, точнее, глубже, законченнее и поэтому стал получать дискомфорт от неудовлетворённости в нём. Я постоянно рефлексировал, дублировал мысли, детализировал. У меня была аддикция. Я стал перфекционистом в душе и минималистом в материи. Я постоянно сомневался во всём. Я был поглощён деталями. Я пытался довести уровень порядка в доме до идеала, свёл к минимуму свои потребности, к минимуму потребность в вещах. Я считал, что многое из того, что навязывается людям им не нужно. Мир полон симулякров и я не хотел иметь с этим дело. В материальном, я хотел быть противоположностью своего отца – иметь только, то что нужно для жизни и держать вещи в полном порядке, я всё время уделял духовному, веря, что и этого уже вполне достаточно для комфортной жизни. Также я мог через долгое время полностью восстановить диалог с моими друзьями. Также я врал, что спланировал, то что на самом деле не планировал.

Я не понимал эмоции других людей, у меня были проблемы с эмпатией, также я строил свой иллюзорный мир, в будущем он и подавленные эмоции нашли выход в первом психозе. Я занимался интеллектуализацией, убирал эмоциональную составляющую эмоций и постоянно рационализировал и теоретизировал, чтобы снизить свою чувствительность. Я создавал иллюзорные миры, чтобы понизить свою чувствительность ко внешнему миру. Также я был очень инертным. Я постоянно аддиктивно мыслил, возможно, это разрушило мою дофаминергическую систему и привело к шизофрении, я постоянно страдал от своего мышления и в будущем стал сводить свою жизнь к необходимому и достаточному даже в духовном, и к чему-то определённому, стал стремится к мере во всём, что бы избавиться от страданий.

Я старался не принимать что-либо на веру и сомневаться во всём, даже в самом сомнении. Я считал, что внутренний мир человека – набор конструктов, созданных самим человеком на основе перцептивной информации. И что и религия, и философия, и политика, институт семьи, и всё ментальное, с чем имеет дело человек, – конструкты, сотворенные людьми, и что человек с рождения как чистый лист, перенимающий всё это в развитии.

Я обвинял родителей в том, что они отдали меня к бабушке с дедушкой, думал, что причина моих проблем – гиперопека и традиционность воспитания последних.

Я подавлял свои эмоции, блокировал мимику, был очень напряжён, на взводе, энергичен, с большим количеством больных мест и триггеров для мышления, я всё оспаривал, держался за свою сложную систему ценностей и заводился в спор с полпинка. В моей комнате был идеальный порядок и у меня постоянно были компульсии связанные с вещами, также я часто мыл руки под водой, чтобы отстраниться от отвлекающих моментов и полностью углубиться в мышление; у меня были обссесии и их корень был в желании получать удовольствие.

Я любил своё тонкое тело, руки всегда были холодными, я согревал их пряча в рукава.

Фразой «класненько, веселенько, интересненько, ть» я симулировал законченность мысли.

Один раз в Сочи мне казалось, что я как и Нострадамус могу предсказывать будущее.

Один раз в театре я вспомнил сон, который помог мне предсказать, что придёт женщина и попросит пересесть мою бабушку на другое место. Ещё мне приснился сон, в котором некий Павел раздавал заявления на социальную карту, и в будущем в университете я увидел именно эту ситуацию.

С другом C мы поступили в один университет на робототехнику и мехатронику, он играл в Postal, резал линейкой руки своим одногруппникам, удалял приложения с моих устройств, чтобы отучить меня от преувеличенной ценности моих устройств, позже нашёл девушку и носил с ней ножи в университет, ко всему этому я относился нейтрально.

Общение с моим другом С сильно давило на мою внутреннею структуру, общение с ним вызывало у меня паранойю, мне казалось, что он может меня убить, я продумывал до мелочей способы защиты от него в битве, способы защиты своего дома.

В школе я полюбил одну девушку, и это сделало меня намного социальнее и добрее,

я писал ей очень приятные вещи, говорил ей, что если она выберет другого я буду счастлив за неё, настолько я её любил, но моя нежность не всегда была нужна ей иногда ей хотелось драмы. При общении с ней она выбрала другого человека моего товарища, мне же говорила, что хочет, чтобы мы были просто друзьями, она не отвечала нет, не хотела потерять меня, как друга, но и не говорила нет, это не позволяло мне разлюбить её и с каждым днём и привязывался к ней всё больше и невыносимость безответной любви всё росла. Потом я сам порвал с ней, удалил все сообщения и перестал с ней общаться. Я искал другой способ получения удовольствия и рассматривал любовь, как наркотическую зависимость. И пытался побороть её соответствующими методами.

В университете, после первого академического отпуска я много думал насчёт того, как заиметь репутацию в обществе. Я пришёл к выводу, что надо вызывать зависимость у людей от того добра, что ты им делаешь, и не стесняться делиться всем чем можно.

Проводил эксперименты над людьми. Хотел менять свои личности в университете и смотреть за реакцией людей. Пытался растлить одного одногруппника. Один раз я ехал в метро и всю дорогу смотрел девушке в глаза, она краснела, к концу пути вспотела и неустойчивой походкой вышла из вагона. Я Старался вести себя как можно эпатажнее. Бухал и блевал. Приходил пьяный на пары и блевал в университете. Я был трикстером, и это принесло мне некоторую популярность. Я был общительным, открытым, возможно, умным, пытался шокировать, изумлять своим поведением. У меня было много товарищей. Я постоянно мыслил и искал выход из этого состояния, ездил в метро до ночи, ходил один кругами по пустым аудиториям. Я решил стать социальным и ни от чего не отказываться, курил ТГК, ходил по впискам, барам, кальянным и клубам с одними одногрупниками, но при этом общался на разные интеллектуальные темы с другими. Приспосабливался к любой ситуации. Я постоянно веселился. Но я не из тех людей, кто занимается такими вещами искренне. Всё это было не потому, что я золотой ребёнок, как может показаться; всё это было продумано и спланировано. Это было частью эпатажа, я хотел вызвать как можно больше удивления и наладить отношения с другими людьми. Я хотел дружить со всеми, быть любимым всеми, даже властвовать, к каждому искал свой подход и у меня получалось, я стал почти что лидером.

В университете у я полюбил другую девушку, когда мы общались она говорила: "вот бы у меня был такой парень, как ты", мы много общались, обсуждали физику, её отношение с её бывшим, мне казалось, что у неё нет парня, я очень сильно полюбил её, но всё закончилось тем же самым, оказалось, что у неё есть парень, я хотел поцеловать её, угрожал, что спишусь с её парнем, добавлял в чёрный список, я понял, что она не ответит мне ни да, ни нет и сам отменил своё предложение встречаться, и я также очень страдал.

Моя подруга говорила, что талантливый человек талантлив во всём; я обладал некоторым красноречием и помогал другим с программированием и инженерной графикой, другая подруга говорила, что меня боятся и уважают, а я ей рассказывал про махаизм, солипсизм, свою теорию отношений между мужчиной и женщиной, своё отношение к семье, свою теорию любви, и формальную теорию получения удовольствия на протяжении всей жизни; эта девушка была перспективным физиком, преподаватель аналитической геометрии хотел совместно заниматься научной работой, преподаватель по информационным технологиям предлагал работу в университете, проректор хотел взять меня в команду с другом F для работы над университетским научным проектом. Друг F был обладателем выдающегося ума, был лучшим на потоке, плохо запоминал имена, был очень рациональным и эффективным, постоянно приходил в университет в новом образе, мы с ним обсуждали релятивизм, философию сознания, парадоксальность. Преподаватель по русскому языку и культуре речи без иронии называла меня гением. Мой друг E, философ, называл меня вундеркиндом средней руки, и ему было интересно какой плод принесёт это растение, он был холистом и считал, что разрушение понятия приводит к тому, что оно лишается некоторых свойств, он изучал экзистенциализм, негативно относился к постмодерну. Сам же я считал себя обычным человеком. Мне казалось, что моё будущее обеспеченно. Позже я принял MDA и у меня вскрылась латентная кататоническая шизофрения.

Иллюзорный мир

Я постоянно выводил что-то новое и при этом говорил себе этого не делать, был онанистом в мысли, резонёром, у меня была метафизическая интоксикация. Я искал во всём смысл, причину, основу. Без остановки мыслил логически, мыслил в крайность, был демагогом, занимался бесплодным мудрствованием, графоманией. В место того, чтобы идти напрямую в своём мышлении из точки A в D, я делил путь, мыслил витиевато; постоянно соскальзывал с основной логической цепочки, шёл по новым, возвращался и так далее, пытаясь рассмотреть тезис с как можно большего количество сторон. Я стремился формулировать всё содержимое психики в словах, каждую тонкость. Уровень моей логики дошёл до планки, когда оформить мысль в словах не представлялось возможным, возникла необходимость перехода на язык формальной логики. Я хотел вывести, что-либо новое, ощутить вкус победы. Моё мировоззрение не соответствовало тому, кем я на самом деле являлся. Я деконструировал самые глубокие принципы, даже принцип получения удовольствия и неполучения дискомфорта.