Сеть

– И я останусь такой навсегда. Навечно! – прошептала Саша, отстраняясь от зеркала. Привычным движением девочка завязала волосы в хвост, продолжая тихо ругать себя. – Я уродина. Кривая швабра. И я ею останусь, старой, кривой шваброй. Которой даже туалет противно мыть.

С ее губ сорвался вздох.

«Может, принять душ?»

Поразмыслив, девочка отказалась от этой затеи. Времени и так в обрез, а еще придется сушить волосы. Нет, не сегодня. То есть теперь уже никогда.

Она осторожно провела указательным пальцем по щетинкам своей зубной щетки, все еще влажным от недавней чистки зубов. Эта розовая, смешная зубная щетка показалась Саше такой родной и вместе с тем настолько беззащитно-трогательной, что у нее защемило сердце. Набежали и брызнули теплые родные предатели – слезы…

«Все. Возьми себя в руки, – мысленно приказала она сама себе. – Перестань быть размазней».

Саша решительно размазала стиснутыми кулаками слезинки и вышла из ванной. Верный Тим миролюбиво завилял хвостом, приглашая хозяйку поиграть.

– Мне нужно уйти, – тихо сказала девочка. – Понял?

Однако, судя по всему, Тим не считал, что это хорошая идея, и, видя, что хозяйка начинает одеваться, вовсе не намереваясь брать его с собой, тихонько заскулил.

За дверьми спальни послышался шорох, и Саша недовольно скривила губы. Раннее пробуждение мамы не входило в ее планы.

– Привет, доча, – сипловатым со сна голосом произнесла женщина, выйдя в коридор. Она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. – Ты куда в такую рань?

Взгляд школьницы опустился на эрдельтерьера.

– Не спалось что-то, – неохотно отозвалась она. – Пойду с Тимом погуляю.

Мама пожала плечами.

– Странные вы… В выходные тебя не добудишься, а тут с первыми петухами. Да еще в каникулы.

– Я пойду, ма, – сказала Саша, и в голосе девочки проскользнули нотки нетерпения.

– Да иди, иди! – не стала возражать мама, глядя, как ее дочь торопливо цепляет ошейник на лохматую шею пса. Норовя лизнуть в лицо Сашу, Тим радостно топтался на месте, предвкушая прогулку на свежем воздухе. Его мечты, кажется, сбывались!

Обувшись в кроссовки, девочка обернулась, внезапно столкнувшись взглядом с матерью.

– Может, чай попьем? – нерешительно предложила мама. – Я быстро сделаю.

– Нет, спасибо, – сухо отказалась Саша и отвернулась, чтоб не выдать себя.

– Ты… – произнесла женщина, чувствуя странное смущение. – Только не долго, Саночка. Ладно? И… и не обижайся на меня за вчерашнее. Я с подругой засиделась, давно не виделись… ну понимаешь… Ладно?

– Все нормально, ма, – улыбнулась Саша. И тут материнское сердце забило тревогу. Неосознанную, совсем непредвиденную и непонятную. Повинуясь сигналам из глубины сознания, она хваталась взглядом за дочь и вдруг поймала себя на мысли, что у ее дочери как-то странно улыбался только рот, даже не улыбался, а скорее кривился. Казалось, уголки губ, словно безжизненные, резинки просто оттянули в стороны. Лицо Саши, несмотря на явные следы утреннего туалета, было похоже на серый измятый лист бумаги.

В какую-то долю секунды она потянулась к дочери, чтобы поцеловать ее, и не дотянулась… что-то удержало женщину на месте. Вместо тревоги навалилась вина. Материнская вина, вечная как мир.

Наверное, сейчас лезть с поцелуями преждевременно. Ведь явно видно, что Сашка не очень-то довольна ее поведением в последнее время. Да и вчерашний вечер, когда она пришла за полночь… Но так уж получилось. Когда ее муж переехал жить к другой женщине, оставив ее и дочь, она нередко находила утешение в обществе подруг и вечерами бросала Сашу одну, больше заботясь об утолении своего женского горя, чем о тоскующей по отцу и по ней дочери.

– Ну, я вас жду, – прогоняя сразу весь букет тревожно-горестных переживаний, нарочито строго сказала женщина. – Постарайся недолго – видишь, как небо затянуло! Пока гуляете, я омлет сделаю.

Саша молча кивнула. Ее взгляд уткнулся в притулившийся среди разбросанной обуви рюкзак, на бегунке «молнии» которого висел брелок в виде потешного зайчонка. Ни слова не говоря, девочка отцепила побрякушку, и они вместе с собакой скрылись за дверью.

Мать задумалась и покачала головой.

Пожалуй, нужно будет поговорить с дочерью. Саше сейчас несладко, вон вообще от всего отгородилась, сутками напролет в своем Интернете просиживает. Однажды, воспользовавшись тем, что дочь принимает душ, она украдкой открыла Сашин ноутбук, но, к ее разочарованию, вход в систему был заблокирован, а пароля она не знала.

«Я веду себя как эгоистка, – пронеслась у матери мысль, – которая не доверяет родному ребенку».

Она прошла в кухню, привычно набрала в чайник воды, вернула его на цоколь, нажав на кнопку. Раздалось тихое мерное ворчание нагревающейся воды.

Женщина подошла к окну, рассеянным взглядом осмотрела двор. Он был пустынным и каким-то бесцветным, словно пасмурное небо высосало из него все краски.

«И чего Сашка вскочила ни свет ни заря», – снова подумала она растерянно. Эта неожиданная ранняя встреча с дочкой почему-то вызывала необъяснимую тревогу, досаду и даже боль в ее материнском сердце.

Когда за спиной раздался щелчок, свидетельствующий о том, что вода в чайнике вскипела, она резко обернулась.

В это же мгновение за окном с неба упали первые капли дождя, иссекая стекло косыми серебристыми стрелками.

Саша вышла из подъезда и быстрым шагом направилась за дом. Тим послушно семенил следом, преданно глядя в спину хозяйки. Остановившись возле газонной ограды, выкрашенной в традиционный зеленый цвет, девочка обернулась и наклонилась к псу.

– Извини, Тим, – стараясь не глядеть в его глаза, проговорила она. – Я… мне нужно уйти по делам. Поиграй здесь. Мама потом заберет тебя.

Пес лизнул ей руку, обиженно тявкнув. В его больших прозрачных глазах светилось недоуменное: «Как же так, хозяйка?! Ведь ты сама обещала погулять со мной?!»

Резко и решительно выпрямившись, Саша устремилась прочь по асфальтированной дорожке, которая быстро темнела от моросящего дождя.

Тим рванулся за ней, и она, заметив это, остановилась.

– Ты намокнешь, – сказала она с легким раздражением. – Иди к подъезду.

Пес завилял хвостом, заглядывая ей в глаза, но его юная хозяйка почему-то отвернулась.

– Ну, тогда как хочешь, – буркнула она, снова продолжив движение. Возиться с собакой времени не было, и Саша решила, что просто не будет обращать внимание на преданного Тима.

«Я сильная! Я самая сильная! Я очень-очень сильная!» – стучало в висках.

– Да, – беззвучно шевельнулись ее губы.

Холодные капли падали на ее плечи, волосы и лицо, но едва ли она обращала на это внимание.

Собственно говоря, это уже не имело никакого значения.

По дороге ей повстречался сосед с верхнего этажа, пожилой мужчина с бульдогом. Он громко поздоровался с Сашей, но девочка лишь скользнула сквозь него безучастным взглядом, пройдя мимо. Бульдог что-то хрипло буркнул, натянув поводок, но даже малыш Тим не удосужил собаку своим вниманием.

Что-то неладное происходило с его любимой хозяйкой, и тревога за нее вытесняла у пса все остальные чувства.

Чуть позже этот случайно повстречавшийся Саше мужчина будет рассказывать, что соседская девочка выглядела странно и вела себя так, словно все делала во сне. Это он вспомнит. Гораздо позже. Когда уже все будет бесполезно и бессмысленно…

Дождь постепенно набирал силу, и Саша прибавила шаг.