Ход убийцы. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 29

– Он мог заметить твой номер, если у него аппарат с фиксатором.

– Цви, – укоризненно сказал Сингер. – В подобных случаях я звоню из автомата, что стоит на улице у моей двери. Очень удобно.

– Так, – сказал я удовлетворенно. – Ави Шаферштейн – человек, вполне пригодный к той роли, какую мы ему назначили.

– Скажу тебе больше, – согласился Сингер. – Шаферштейн вполне мог снабдить Сару сильным пищевым ядом, он имел доступ к различным химическим реагентам на своей фабрике.

Я с удовлетворением щелкнул пальцами, но Сингер охладил мой пыл.

– Слишком все очевидно, – заявил он. – Кстати, кофе у тебя сегодня лучше обычного. Да, так я говорю – все это слишком очевидно. Хутиэли, естественно, тоже сумеет докопаться до связи Сары с Шаферштейном. А там и до выводов недалеко.

– Каких выводов? – удивился я. – Сейчас подозреваемый номер один – наш клиент. Косвенных улик против него достаточно. Мотив известен. Полиция будет проверять все обстоятельства, связанные с Хузманом, и потратит на это массу времени и сил. Будет Хутиэли без достаточных оснований менять линию расследования?

– Нет, – согласился Сингер. – И ты не намерен подсказать ему верное решение? Речь идет о твоем клиенте!

– Я бы предпочел довести дело до суда и там представить все наши доказательства. А пока спокойно вести свою линию расследования и главное – искать деньги. Не будет денег – не будет и гонорара, даже если суд оправдает Хузмана.

– Итак, – резюмировал детектив, – моя задача: следить за Шаферштейном в надежде, что он выведет нас на место, где эта парочка держит деньги.

– Он может, к примеру, – заметил я, – рассредоточить сумму по разным банкам. Сто тысяч в одном, сто – в другом… Вряд ли он станет долгое время держать дома чемоданы с шекелями. Достаточно того, что эти деньги уже несколько раз перевозили с места на место. И еще. Я хотел бы иметь точные результаты химической экспертизы. Хутиэли будет придерживать свои сведения до последнего момента, он не обязан демонстрировать мне все, чем располагает. А ждать обвинительного заключения мы не можем.

– Понял, – вздохнул Сингер. – Чего я не люблю больше всего в своей работе – это точек пересечения с полицией. У меня с бывшими коллегами прекрасные отношения, но до определенной черты. Даже лучший знакомый начинает смотреть на меня подозрительно и говорить намеками, если ему кажется, что я слишком настойчив в получении сведений. Это, видишь ли, профессиональное. Когда я был полицейским…

– Хорошо, что ты не полицейский, – прервал я. Если Сингер начинал вспоминать свою давешнюю работу в полиции, это могло затянуться надолго. – Если бы ты до сих пор работал в полиции, мне пришлось бы иметь дело с бюро Атари, а это, согласись, не лучший способ выбрасывать деньги на ветер.

Сингер промолчал – не хотел говорить плохого о коллегах и конкурентах, но мнение его о детективах Пинхаса Атари мне было хорошо известно. Оно совпадало с моим.

– Пора, – сказал я, поднимаясь. – Сегодня много дел. И у тебя тоже. Звони.

* * *

Наверное, мне нужно было заехать в тюрьму и приободрить Хузмана. Но это означало – сделать крюк и потерять не меньше двух часов. Перебьется. На мой взгляд, дело быстро продвигалось к завершению. Так, собственно, и должно было произойти, поскольку это было типичное дилетантское преступление. Похищение разыграли дилетантски – наверняка Хутиэли, исследовав следы в пресловутой апельсиновой роще, знает уже, какая машина там побывала, откуда приехала и куда удалилась. Наверняка ему не составило большого труда выяснить весь маршрут машины Михаэля Левингера в прошлую субботу. Он будет, конечно, продолжать копать под Хузмана, но почти наверняка сам достаточно быстро поймет, насколько это бесперспективно. Жаль. Я бы действительно предпочел довести дело до суда и там эффектной системой доказательств разбить доводы обвинения. Но Хутиэли почти наверняка не даст мне такой возможности. Что бы я по его поводу ни думал, он все же был профессионалом. В запасе у нас с Сингером были сутки, в лучшем случае – двое. За это время нужно найти, где Ави с Сарой прячут миллионы.

Миллионы эти не шли у меня из головы. То, что люди идут на убийство из-за гораздо меньшей суммы, мне было прекрасно известно. То, что на убийство мужа женщина решается по наущению любовника – тоже ситуация, достаточно стандартная в судебной практике. Но в данном случае должны были случайно совместиться два обстоятельства. Первое: Левингеры – Сара с Михаэлем – должны были придумать аферу с наличными деньгами и похищением, чтобы выманить деньги у Хузмана. Будь Сара верной женой, все этим бы и ограничилось. Но – вот второе обстоятельство! – у Сары оказался любовник, и события приняли оборот, который наверняка Михаэлю не приходил в голову.

Почему?

Вот, что меня беспокоило. По словам Хузмана, Михаэль подозревал, что Сара ему изменяет. Возможно, даже знал – с кем. Почему же он, учитывая это, пошел на аферу с деньгами и похищением? Он должен был знать, что на Сару нельзя положиться. Он, конечно, не думал, что жена способна его убить, иначе принял бы меры. Но должен был понимать, что Сара без денег для мужчины всего лишь женщина, с которой можно пойти на любовную интрижку. А Сара с миллионами – совсем иное дело. Михаэль мог не думать о том, что жена решится его отравить. Но он, если не был идиотом, должен был понимать, что Шаферштейн непременно будет убеждать Сару развестись с мужем и отсудить у него в законном порядке свою половину денег. Какой же был для Михаэля смысл имитировать собственное похищение, рисковать, зная, что тем самым увеличивается доля, которая достанется Саре при дележе имущества?

Или Михаэль был обыкновенным лопухом, неспособным просчитывать ситуации? Но тогда ему вряд ли пришла бы в голову и достаточно нетривиальная идея о том, как выманить деньги у друга, не посеяв в мыслях Хузмана подозрений. Может, это была на самом деле идея Сары, и Михаэль просто участвовал в осуществлении? Но тогда с большой степенью вероятности идея принадлежала не Саре, а Шаферштейну, которому Сара, конечно же, рассказала о том, что выигрыш пришлось поделить на две части. Шаферштейн придумал имитировать киднэппинг, Сара убедила Михаэля…

Но из этого следует, что мысль об убийстве пришла в голову именно Шаферштейну, причем еще тогда, когда он рассказывал Саре, как нужно действовать, чтобы у Хузмана не возникло никаких подозрений.

Может быть, и так.

* * *

Сингер позвонил мне на сотовый телефон, когда я сидел в суде и слушал нудное выступление прокурора Нахмани. Дело было нудным само по себе – махинации со строительными подрядами, – и обвинение оперировало сотнями бухгалтерских документов, в которых можно было найти все, что угодно. Сотовый телефон лежал передо мной, я отключил звуковой сигнал, поскольку во время заседаний пользоваться сотовой связью было запрещено, но следил за экранчиком и увидел, когда номер Сингера появился на минуту, чтобы исчезнуть. Свое выступление я немного скомкал, все равно дело было решенным заранее, мой клиент получал год условно независимо от того, буду я говорить час или минуту. Я ограничился четвертью часа, не особенно затруднив судью, но и у клиента не создав впечатления, что судьба его мне безразлична.

Вызвал Сингера, как только судья объявил перерыв.

– Окончательный результат экспертизы, – сказал детектив. – Использован пищевой токсин, который в микроскопических дозах добавляют для вкуса в некоторые сорта мороженого и консервов.

– Ага! – воскликнул я. – Значит, все-таки Шаферштейн!

– Токсин попал в салат еще в кухне, поскольку обнаружен был в той посуде, где Сара его готовила. Концентрация очень мала, но достаточна, чтобы вызвать небольшое расстройство желудка. В тарелке Михаэля – смертельная концентрация.

– Очень неумно, – сказал я. – Они же должны были знать, что экспертиза покажет присутствие яда! Или надеялись, что обойдется без вскрытия?

– Нет, конечно, – сказал Сингер. – Они именно надеялись, что будет вскрытие и в желудке Михаэля обнаружат тот же токсин, что в других порциях салата. Иначе зачем было травить всех гостей?

– Понятно, что для отвода глаз. Но ведь это все равно, что прятать голову в песок!

– Вовсе нет, Цви. Видишь ли, эксперты не могут исключить и вероятности того, что яд оказался в салате естественным путем.