То есть турниры знати,
Не для крестьян тот мир.
В ответах на вопросы
Царит лишь тишина,
А в мыслях Бодрикура
Одно лишь: «Кто она?!»
Так день, другой проходит,
И, подойдя к окну,
Вдруг Бодрикур увидел
Там девушку одну.
Недвижно в красном платье
Она внизу стоит,
А взгляд её на окна
Настойчиво глядит.
Конечно, это Жанна,
Пришла она опять,
Но только её больше
Не велено пускать.
Бодрикур, помедлив чуть,
Разрешил её впустить.
Жанна входит, но не с видом,
Каким принято просить.
Она в гневе сообщает:
«Взят в осаду Орлеан!
И за то, что там случилось,
Я упрёк бросаю Вам!!!
Если б Вы не отказались
Мне людей в дорогу дать,
Не пришлось бы Орлеану
Дни в осаде голодать!
Поражением постыдным
Нынче всё завершено…
Нет теперь надежд нисколько,
Плотно стянется кольцо…
И как можно таким войском
Победить врага всерьёз —
Оно даже не способно
Взять селёдочный обоз…»
– Орлеан уже в осаде?!
Что за бред?! С чего взяла?!
– Достоверно сообщили
Мне об этом голоса.
Тишина вдруг разразилась.
Бодрикур взволнован был —
Ведь с паденьем Орлеана
Как бы крах не наступил…
Что тогда? Конец надеждам?
И врагу открытый путь…
Да, не будет всё как прежде,
То, что было – не вернуть.