Последний наказ

Маленький обоз – семь саней о-триконь, да два десятка всадников – шел по самой середине реки. Башни и колокольни Рязани давно скрылись их виду, а впереди уже смутно чернели островерхие крыши угловых башен Переяславля-Рязанского.

Боярин Вячко сидел на коне, подобно копне, в своей шубе, поверх которой напущена роскошнейшая борода – перину набить можно. Он придержал коня, поравнялся с витязем и молодой княгиней, ехавшей на сей раз в возке, запряженном тройкой. Выделил князь Юрий.

– Сегодня заночуем в Переяславле, а завтра уж в Коломне будем. На князя Георгия земле.

Ратибор помолчал.

– Я тебе не указ, боярин. Но ежели бы ты меня спросил – ночевать надо в Коломне, а назавтра быть уже в Москве.

– Так не успеем же дотемна…

– Ну так что же. Придется идти в темноте. Река вот она, не заплутаем. Сейчас каждый день дорог, боярин.

Боярин крякнул.

– Эй, Олеша! Не сворачивай на Переяславль, слышь! Идем до Коломны!

* * *

– Кого несет? – страж на воротной башне Коломны был спросонья, и оттого зол. Оно и понятно, ежели разоспавшегося в тепле необъятной дохи человека уже заполночь выдернуть на мороз…

– Послы князя Рязанского к великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому!

Послышался шум, замелькали отсветы огня. На башне появились люди с факелами, в свете которых стало видно малую дружину рязанского посла. Ворота заскрипели, медленно отворились обе створки, сбитые из могучих дубовых брусьев внахлест.

– Добро пожаловать, боярин!

Ратибор проехал в тесноватые коломенские ворота, плотно прижимая коня к саням, в которых ехала княгиня. Он так и держался подле на своем Серке, как приклеенный, и оседланную кобылу Игреню, на которой княгиня прибыла в Рязань, держал в поводу. Так надежнее.

Створки тяжело бухнули сзади, заскрежетал в проушинах затворный брус. Город уже спал, ни единого огонька не виднелось в черном скопище домов и построек. Только факелы воротной стражи трещали на ветру, выхватывая из темноты неровный огненный круг.

– Ну что там у вас? Слышно, хан Батыга крепко наседает?

– О том едем говорить с князем Георгием – решительно пресек расспросы боярин Вячко – А ну, голова, укажи нам постой!

...Послов князя Юрия Рязанского определили на постой в обширной горнице княжьего гостиного дома, стоявшего сейчас пустым. Князь Георгий Всеволодович слыл крепким хозяином, и в каждом городе, подпадавшем под его руку, имел такие вот постоялые дворы, в которых при нужде могло разместиться сотни две конных дружинников – очень удобно, когда объезжаешь владения.

Княгине Ижеславской отвели отдельную комнату, в которую углом вдавалась громадная небеленая печь, сложенная из дикого камня, с трубой – княжьи покои топились по-белому. Камни печи потрескивали, прогреваясь, видимо, дров не жалели. Зев печи выходил в другую комнату, побольше. Жаль. Ратибор любил глядеть на пляшущее в печи пламя…

Возле печи уже суетились две сенные девки, устраивая постель для княгини – две широкие сдвинутые вместе лавки, застеленные кошмой в три слоя, и уже поверх кошмы льняная простыня. Да еще и пышная подушка с собольим одеялом. Богатая постель.

Девицы перешептывались, поблескивая искоса глазами на рослого витязя. Должно быть, обсуждали, как это госпожа не боится ночевать одна в комнате с мужчиной. Наплетут теперь с три короба… А, пусть их. Не о том теперь думать надобно.

– Не надо ли чего, госпожа?

– Идите, идите, милые.

– Спокойной ночи, госпожа – девки упорхнули вон, давясь смехом. Ну, дуры…

– Я тут постою, за дверью, госпожа моя. Покличешь… – Ратибор взялся за железное кольцо, вделанное в дверь.

– Слышь, Вышатич… Ты бы лавку себе добыл – княгиня распустила волосы, расчесывала их гребнем – Ну чего ты, в самом деле, на пороге спишь…

– Так безопасней – улыбнулся витязь – с лавки же упасть можно…

Княгиня фыркнула, блестя глазами, и не сдержалась – рассмеялась.

* * *

Х-ха!

Низкорослый кочевник на маленьком мохнатом коньке распался надвое вместе с конем – Ратибор срубил его наотмашь, с оттягом, от плеча наискось. И не успел витязь опустить меч, как обе половинки степняка с противным чавканьем зашевелились, вспучились, и вот уже вместо одного против Ратибора стоят двое.

– У-у-у-у! – с волчьим воем враги атакуют, норовя зайти с двух сторон.

Эх, неверно ударил… Ладно…

Х-ха! Х-ха!

Головы степных разбойников отлетают прочь. Миг, другой – и вместо отрубленных голов на плечах вспухают новые. Но самое страшное – у отрубленных голов внизу начинает шевелиться, расти нечто бледное, постепенно превращаясь в недостающее до полного комплекта – коней с сидящими на них туловищами. Еще чуть, и против Ратибора стоят четверо.

– Уррагх! – вся четверка атакует одинокого витязя, норовя окружить. Теперь Ратибору по-настоящему трудно, но он все-таки ухитряется отрубить пару рук с кривыми саблями. Тщетно – на месте отрубленных у степняков тут же отрастают новые, и притом уже с саблями, а из отрубленных рук медленно вспучиваются новые бойцы…

И тут Ратибора пронзает запоздалое прозрение – лук! Их надо бить из лука, и только из лука! Их всех надо бить только из луков, не подпуская близко…

Страшный удар кривой сабли обрушивается на голову. Пропустил-таки…

– …А-ах… Любый мой, Владушко… Не отправляй меня от себя… Не надо… Как я жить без тебя…

Ратибор мгновенно проснулся, рука по привычке сцапала черен меча. Сердце колотилось сильными, неровными толчками и непривычно ныло тупой болью. Фу ты…

– А-а… Не оставляй… Не уходи…

Во тьме смутно белело пятно. Княгиня Лада скинула с себя соболье одеяло – жарко возле самой печи – беспомощно раскидалась на постели.

– А-а… Не умирай…

Знакомо пробежала по спине холодная ящерка. Не выдержав, Ратибор встал, нашарил огниво, зачиркал кремнем по мелко насеченному каленому железу. Затлел трут, вспыхнуло пламя – витязь зажег свечу.

Княгиня Лада уже не спала. Лежала на спине, неподвижно глядела перед собой огромными темными глазами, в которых медленно оседал ужас ночного кошмара.

– Ты кричала, госпожа моя – Ратибор поправил скинутое на пол одеяло.

– Сон я видела, Вышатич.

Витязь чуть улыбнулся. Как ноет сердце, однако…

– Спи спокойно. Сон есть сон.