Сто тысяч рашпилей по нервам. Рассказы и стихи

Как и внутри, так и вовне.

И вот стою я, огорошенный,
И змеем в воздух отпускаю,
Страницы избранного прошлого,
И все чего-то не хватает.

«Я по добру и по здорову…»

Я по добру и по здорову
Жизнь перепахивал свою.
И через пень – колоду снова
Я эту песню допою.

И пусть закатанными в глянец
Не сохранят мои стихи.
Но Солнца щит, протуберанец,
Всем видеть тоже не с руки.

«Пускай идет молва – доверься глазу…»

Пускай идет молва – доверься глазу,
Обычай нехорош – рубить с плеча.
У ревности всегда есть метастазы,
От зависти не сыщется врача.

Равно, как убеждаешься не сразу,
Что букве слова велено звучать,
Не скрепой для мобильного указа,
А нотой для скрипичного ключа.

Три месяца из жизни Салтыкова

Жизнь, шепчет он, остановясь,
Средь зеленеющих могилок.
Метафизическая связь
Трансцендентальных предпосылок.

    Андрей Белый

1

Никитины отцы

В кино царил застой, и офис студии жил серо и уныло. Но атмосфера оживилась, когда явился господин с пригодным к делу предложением, поддержанным реальными деньгами. Снять фильм с им облюбованным сюжетом, задействовать в нем лучших из актеров – суть замысла, с которым он пришел. Платить готов был щедро, озабочен был лишь качеством картины, про кассовые сборы речь не шла.

Неудивительно, что отклик был горяч. Перебирали сценаристов, обзванивали видных режиссеров. Когда узнали, что снимать готов Кутасов, то успокоились – он все решает сам. Ведь у него была команда: свой продюсер, оператор, сценарист. И все артисты для него были свои: к нему известные охотно шли сниматься, а молодые находились под рукой – два года, как Кутасов создал курсы, где с избранными он работал сам.

Заказчик и команда вскоре встретились и подпись договора состоялась. Едва получен был аванс, как началось. Срок сдачи не был установлен, финансовый лимит не удручал, переснимали дубль за дублем много раз. Но вдруг однажды прозвучало: «Всем спасибо» и съемочный процесс был завершен. Смонтировали, сделали озвучку, просмотрели, Кутасов убедился – фильм готов.

Никита Салтыков, спонсировавший съемки, решил премьеру показать в Геленджике. Гостей высоких обустроили на вилле, вальяжно прилепившейся к горе. А съемочную группу заселили в пятизвездочный отель и все возрадовались щедрому подарку: неделя сказочного отдыха, одна пресс-конференция, банкет в роскошном зале рядом с морем, гипотетическая премия, и все это за спонсорские деньги.

Стоял октябрь, могла испортиться погода. Но бархатный сезон не подкачал.

Ещё недавно этот щедрый Салтыков был лишь раскрученный дизайнер интерьеров. Он был не беден, если брать в своей среде. Востребован, и сделал себе имя, но был капризным и разборчивым, не брался за работу, пока не прожит предыдущий гонорар. В нем было этакое барство: здоровый, молодой, он лишь порой активизировался, рвался что-то делать, загорался, а большей частью был ленив, слегка рассеян и мечтал. Такой характер он считал наследьем предков. Супербогатство на него свалилось вдруг, не столь обрадовало, сколько удивило, точней – обескуражило и вскрыло обстоятельства, сломавшие в Никите устоявшийся в нем мир.

Сначала мама Вера объяснила, кто был на самом деле кто на фотографии. Той самой, что была с Никитой с детства. Где Вера до рождения Никиты и с нею рядом двое радостных, сияющих парней. Им было там по девятнадцать, на фотографии в заоблачных горах. Они были спортсмены, альпинисты: совсем девчонка мама Вера, уверенный и рослый Салтыков, и лучший друг Семен Шапиро с насмешливой как будто бы улыбкой. И сам Никита где-то в недрах мамы Веры. Володя Салтыков тогда погиб. Никита вырос без отца, и с детских лет его влекла генеалогия.

Погиб Владимир Салтыков весьма нелепо. Он был в их группе самым крепким, тренированным, везучим. Он шел последним, сразу в спину мамы Веры. Никто не видел, что тогда произошло. Она сумела рассказать – ей стало плохо, Володя бросился на помощь, поддержал. И непонятно, как он рухнул с высоты.

– А мама твоя стала, словно зомби, – рассказывала внуку баба Даша, растившая Никиту с малых лет. – Бывало, как ни спросишь, все молчит.

Бабушка Дарья Николавна была матерью погибшего Володи. Её супруг, ученый – астрофизик, двадцатью годами старше, работать Дарье никогда не позволял. Занятье женщины, считал, наладить дом, хранить очаг и обеспечивать уют. Закончила педвуз – наука в помощь в воспитании ребенка.

Дом Дарья обустроила отменно – родные стены, жизненный комфорт. И муж, и сын ухожены с любовью.

Ученого сразил инфаркт, вдова жила одним Володей. И вырос молодец на славу, да погиб.

Он был из тройки неразлучных, друзья их называли ВэВээС. «В» первое, как сказано, пропало, остались только Вера и Семен. Что девочка родит ребенка сына – откуда было Дарье это знать? Семен ей рассказал – нельзя представить, как с ума сошла тогда. Метнулась к Вере, та в роддоме, и молчит. Взглянула Дарья на младенца, сразу ёкнуло как будто – кровь родная. Такой малыш – ему нужна её забота. Родители у Веры за границей. Что дергать, пусть работают свой срок. А Вера с мальчиком пусть будут у неё. Никиту в загсе записали Салтыковым.

В таких условиях Никита вышел в свет. Родить ребенка Вера родила, но заниматься с ним особо не горела. И тут включилась Дарья Николавна. Её сподвиг не только опыт и педвузовский диплом.

Недремлющее око бабы Даши било в цель – Никита рос благополучно. А мама Вера появлялась, исчезала и где-то обособленно жила. С ней появлялись то друзья, а то мужья. Что требовалось сыну сверх программы, все это исходило от неё. И педагог по рисованию (Никита с малолетства увлекался), и тренер – пусть мальчишка любит спорт, и англичанин – let him know English better[8 - Пусть выучит английский лучше.], дантист – чтоб голливудская улыбка, и даже гуру – настоящий мудрый йог.

Что значит, что ты родом Салтыков, Никита узнавал от бабы Даши.

– Ты сам, Никита, родом из дворян. Вельможи, люди близкие царю – вот это, вероятно, твои предки.

– Так, бабушка, они же и твои.

– Нет, что ты, я простая Иванова. А Салтыковым по рожденью был твой дед. Гордись и постарайся быть достойным.

Салтык по-тюркски – любящий порядок. Есть варианты – нравственный, хромой. Одно без вариантов – русский барин.

Чем привлекла генеалогия Никиту? Что можно её мерить на себя. Какой конкретно они ветви он не знал, и это ширило доступный мир фантазий. Род Салтыковых сплошь из правильных людей.

Однако и меж ними крылся монстр – кровавая красотка Салтычиха. Блистала в свете, обладала состоянием и набожна была, но за фасадом крылась жуткая изнанка. Лет в двадцать с чем-то овдовела, стала вольною хозяйкой и принялась тогда увечить крепостных. Не меньше сотни их сама поубивала. Прибить поленом, иль ошпарить кипятком – для Салтыковой были детские забавы. Бесчинства делались с годами все страшней. Конец положен был вмешательством царицы. Вдову поставили к позорному столбу с дощечкой «Душегубица» на шее. Потом до смерти просидела в одиночке. Хрестоматийно одиозный персонаж. И звали её Дарьей Николавной.

Никита бабушке однажды и сказал:

– Я удивляюсь – у тебя такое имя. И дед – Глеб Алексеич. Как тогда.

– Все в точности, зеркальность аналогий. Твой дед, безотносительно к любви, был счастлив, что я Даша Иванова.

– Выходит, это был эксперимент?

– Частично. Все с позиции науки. Злодейку звали Дарьей, Глебом звался её муж. Так наш Глеб Алексеич был уверен, что сходство именами ерунда. Как лодку назовешь, так поплывет – какая, говорил он, ахинея. Вот я, к примеру, Дарья Салтыкова, и что, должна кого-то убивать? Каренина Толстого говорит: «Как странно, что вы оба Алексеи!». Что в имени тебе моем, скажи?

Чуть поразмыслив, баба Даша досказала: