12 апостолов права

Кто теперь вождь наш? кто богатырь?..»[20 - Ходасевич В.Ф. Указ. соч. С. 169.]

В конце царствования Павла I Державин был вторым министром (высокая чиновничья должность, не путать с руководителем министерства) при государственном казначействе, затем государственным казначеем, затем стал членом Верховного совета. Карьера, как комета, летела быстро, но кометы, как известно, и быстро сгорают. Причин всегда много.

Павел I был задушен 11 марта 1801 г. в собственной спальне в Михайловском замке. На этот раз обошлось без использования военных формирований. Вопрос решился, так сказать, «по-семейному». На трон взошел его сын Александр Павлович – Александр I. 26 марта Верховный совет был упразднен.

Некоторое время Гавриил Романович был в растерянности, сидел дома, по привычке писал стихи.

Взяв власть, молодой и энергичный император организует негласный комитет, который фактически и готовил преобразования управления страной. Сенат стал более самостоятельным, но оставался верховным судом и одновременно следил за исполнением законов.

Александр I в Манифесте от 8 сентября 1802 г. одновременно с учреждением министерств в общих чертах определил «отношения министерств к Верховной власти, к Сенату, Совету и между собой»[21 - Министерство юстиции за сто лет. 1802–1902: Исторический очерк / Вступ. ст. П.В. Крашенинникова. М.: Спарк, 2001. С. 40.]. В тот же день Гавриил Романович Державин был назначен министром юстиции и генерал-прокурором Российской империи.

Министр юстиции немедленно подготовил инструкции о своем и других министерствах.

Как отмечалось в официальном историческом очерке начала XX в., подготовленном к 100-летию учреждения министерств, «ежедневно с 7 часов утра до 10 часов вечера он посвящал все свое время исключительно на исполнение разнообразных своих обязанностей, как то: на поездки во дворец со всеподданнейшими докладами, на участие в заседаниях Сената и Комитета Министров, на объявления с обер-прокурорами и чинами канцелярии, на прием посетителей и другие служебные занятия»[22 - Министерство юстиции за сто лет. 1802–1902: Исторический очерк. С. 52.]. Там же мы читаем: «Хотя Державин, как и все вообще министры юстиции первой половины прошлого века, сосредоточивал все свое внимание по преимуществу на сенатских делах, тем не менее он задавался также стремлением внести некоторые улучшения и в область нашего судопроизводства вообще. Отзывы современников рисуют в крайне мрачных красках судебные порядки того времени и продажность тогдашних судов»[23 - Там же. С. 53–54.].

Проработав очень короткий срок, буквально через неделю после назначения, Державин стал изобличать высоких чиновников, включая только что назначенных министров, созывая старых и создавая себе новых врагов и недоброжелателей. Плюс к этому «Державин в заседании Комитета 16 сентября 1802 г. указал на необходимость представления ежегодных министерских отчетов не в Первый Департамент, а в Общее Собрание Сената. Вместе с тем он настаивал на необходимости представления Министрами отчетов уже за первый год их министерского управления. Государь одобрил эти предложения, и отчеты Министров были своевременно представлены. Тем не менее, по удостоверению самого же Державина, цель установления надзора Сената за деятельностью Министерств осталась не достигнутой»[24 - Там же. С. 47.].

Недовольство такой кипучей деятельностью накопилось очень быстро. В.Ф. Ходасевич приводит разговор императора и первого министра юстиции: «Вскоре произошло личное объяснение, «пространное и довольно горячее со стороны Державина». Александр ничего не мог сказать к его обвинению, как только:

– Ты очень ревностно служишь.

– А когда как, государь, – отвечал Державин, – то я иначе служить не могу. Простите.

– Оставайся в Совете и Сенате.

– Мне нечего там делать»[25 - Ходасевич В.Ф. Указ. соч. С. 190.].

Указ об отставке был подписан 8 октября 1803 г. Г.Р. Державин прослужил министром год и один месяц. Безусловно, можно даже за месяц сделать столько, сколько другим пяти лет не хватит. Державин организовал работу Министерства юстиции, которое существовало после 1802 г. (за исключением времени правления Н.С. Хрущева) всегда.

Дискуссии о русском языке, о возможных и невозможных иностранных заимствованиях и если таковые возможны, то об их пределах (знакомо, не правда ли?), проходили с начала XIX в.

После отставки с поста министра юстиции Державин подключился к подобным дискуссиям с особым энтузиазмом. Но об этом чуть ниже.

Державин периодически ездил в Царскосельский лицей на публичные экзамены. Он понимал и принимал роль «свадебного генерала», дремал, периодически отлучался, но каждый приезд был, безусловно, праздник и событие, к которому специально готовился весь лицей и тем более сами экзаменуемые. В этот день «экзамен очень утомил Державина. В красном мундире, украшенном орденами, сияя бриллиантовою короной Мальтийского креста, сидел он подперши рукою голову и расставив ноги в мягких плисовых сапогах. «Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы». Он дремал все время, пока лицеистов спрашивали из латинского языка, из французского, из математики и физики. Последним начался экзамен русской словесности. «Тут он оживился: глаза заблистали, он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи. Он слушал с живостью необыкновенной». Наконец вызвали Пушкина.

Лицеист небольшого роста, в синем мундире с красным воротником, стоя в двух шагах от Державина, начал свои стихи. Никто никогда не мог бы описать состояние его души…

Бессмертны вы вовек, о Росски Исполины,
В боях воспитаны средь бранных непогод;
О вас, сподвижники, друзья Екатерины,
Пройдет молва из рода в род…»[26 - Ходасевич В.Ф. Указ. соч. С. 232.].

Наверное, следует обратиться к самому Пушкину: «Державина я видел только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку, написавшую «Водопад». Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: «Где, братец, здесь нужник?» Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил свое намерение и возвратился в залу. Дельвиг это рассказывал мне с удивительным простодушием и веселостию… Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом…

Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли…»[27 - Пушкин А.С. Державин // Пушкин А.С. Стихотворения. Эпиграммы. Поэмы. Сказки. «Евгений Онегин». Драматические произведения. Повести. Критика и публицистика. Автобиографическая и историческая проза. Письма. М., Панъинтер, 1999. С. 962. (Золотая библиотека русской классики: Весь Пушкин).]

Вечером Гавриил Романович сделал в своих записях отметку: «Пушкин на лицейском экзамене». Вплоть до смерти Державин постоянно вспоминал о Саше. Пушкин тоже продолжил модернизацию русского языка.

После петровских реформ, при оживленных контактах с западноевропейскими странами, необходимости обозначения новых понятий, необходимых для дальнейшего развития науки, техники, морского дела, образования и пр., русский язык претерпевал постоянные, причем весьма хаотичные изменения, а потому нуждался в определенной организации. Просторечные формы соседствовали с книжными, заимствования из немецкого, французского, голландского, английского языков, латыни, подчас принимавшие характер неуправляемых нагромождений, затруднявших понимание смысла сказанного, употреблялись наряду со словами, изобретенными для их замены. Увлечение высших слоев общества всем иностранным повело к тому, что язык простонародный, крестьянский стал сильно отличаться от их языка. Вместе с тем нельзя было остановить естественно начавшуюся эволюцию языка; нельзя было насильно вернуть в употребление уже устаревшие выражения.

В начале XIX в. возникла острая полемика относительно реформации или консервации русского языка. Реформаторское направление возглавлял Н.М. Карамзин, а консервативное – известный в то время государственный деятель А.С. Шишков. В 1811 г. А.С. Шишков основал общество «Беседа любителей русского слова», членами которого были, с одной стороны, не чуждые реформаторству Державин, Крылов и др., с другой – консерваторы Хвостов, Шаховской и др. Четырьмя годами позже, в 1815 г., возник знаменитый «Арзамас», куда входили такие известные люди, как Василий Андреевич Жуковский, Петр Андреевич Вяземский, Константин Николаевич Батюшков, Василий Львович Пушкин и его племянник Александр Сергеевич, отстаивающие необходимость избавления русского литературного языка и русской литературы от архаических традиций. Державина огорчали эти распри, он хотел бы примирить «беседовцев» и «арзамасцев», но молодые, да и солидные писатели слишком увлеклись взаимными нападками и насмешками.

Апофеозом консерваторов было возвышение Шишкова. «Двенадцатый год настал, – пишет Ходасевич. – Но прежде, чем началась война, должно было совершиться падение Сперанского. 17 марта оно совершилось, и вскоре Шишков был назначен государственным секретарем. Конечно, самый объем его мыслей был вовсе не тот, что был у Сперанского. Но именно за этот объем пал Сперанский. Шишков был призван не заменить его, но лишь занять его должность»[28 - Ходасевич В.Ф. Указ. соч. С. 218.]. В официальных документах появились подзабытые уже слова и выражения.

Однако через некоторое время «Арзамас» взял верх не авторитетом власти, а властью авторитета.

С тех пор борьба реформаторов русского языка с «охранителями» вспыхивала не раз в истории России, и ее отзвуки можно слышать и в наши дни.

Последние годы своей жизни Гавриил Романович проводил в селе Званка Новгородской губернии, изредка выезжая в Москву или Санкт-Петербург, писал стихи, вспоминал прожитое, принимал гостей.

Скончался Гавриил Романович Державин «73 лет и пяти дней от роду с 8-го по 9-е июля 1816 года, в своем новгородском поместье, Званке. По завещанию Гавриила Романовича, тело его погребено в церкви Новгородского Хутыня – монастыря (на 9 верст от Новгорода, по Московской дороге)»[29 - Савельев Н. Указ. соч. С. LXXVIII.]. 16 июня 1842 г. умерла Дарья Алексеевна, и ее гроб положили рядом с гробом Гавриила Романовича Державина.

В 1944 г., во время Великой Отечественной войны, Варлаамо-Хутынский монастырь попал под артиллерийский обстрел и фактически был уничтожен. Был практически уничтожен и знаменитый памятник «Тысячелетию России» (1862)[30 - Об истории памятника и о том, кто изображен на нем, см.: Смирнов В. Россия в бронзе: Памятник «Тысячелетию России» и его герои. М.: Вече, 2002.] в Новгородском кремле, на котором среди прочих великих граждан России изображен сидящим в кресле Г.Р. Державин. Интересно, что Державин отсутствовал в первоначальном списке героев, который составил автор памятника Михаил Микешин. Александр II, прежде чем утвердить проект, предложил пополнить это благородное собрание изображениями двух недругов – графа Кочубея и Державина. Но так называемое прогрессивное общественное мнение сопротивлялось – и Микешин поначалу добавил к своему списку не Державина, а Тараса Шевченко. Тогда шум подняли консерваторы, и из нового списка исключили Шевченко, актера Дмитриевского и святого Митрофания Воронежского, а добавили Державина и императора Николая I.

Сразу же после войны этот памятник был срочно восстановлен. Великая Россия не должна лежать в развалинах. А вот монастырю, как «культовому объекту», в этом смысле не повезло. Поэтому в 1959 г. состоялось перезахоронение останков Г.Р. Державина и его жены в Новгородский кремль[31 - «В связи с тем, что Спасо-Преображенский собор, в котором захоронен поэт Г.Р. Державин, полностью разрушен немецко-фашистскими захватчиками, а могила поэта завалена кирпичом и щебнем и восстановить ее на старом месте невозможно, бюро обкома КПСС и исполком областного Совета депутатов трудящихся постановляют перенести и захоронить останки поэта Г.Р. Державина и его супруги в г. Новгороде на территории кремля…» (Протокол № 35 заседания Бюро Новгородского областного комитета КПСС от 17 октября 1958 г.)]. Их могилы находились там в сквере рядом с Грановитой палатой и Софийским собором.

«В 1992 году было принято Постановление Правительства РФ «О праздновании 250-летия Г.Р. Державина». Когда оно готовилось, попросили внести предложения в план мероприятий и новгородцев. Ю.А. Шубин и Н.Н. Гринев, не питая особых надежд, внесли предложение вернуть прах Державина в Хутынский монастырь, но для этого нужно восстановить Спасо-Преображенский собор. К их удивлению, это предложение вошло в план и в кратчайшие сроки собор был восстановлен.

Летом 1993 года процедура перезахоронения при участии Шубина, Гринева и Владыки Льва была осуществлена: прах Державина и его супруги вернули в Варлаамо-Хутынский монастырь»[32 - Из письма А.М. Андреева С.Ю. Фабричному.].

Во время войны Званку постигла та же участь, что и монастырь. Но если Хутынский монастырь сейчас восстановлен и на могиле Гавриила Романовича и Дарьи Алексеевны всегда лежат цветы, то дом, где проживала семья Державиных, до сих пор разрушен, сохранены только остатки фундамента.

За захоронением присматривают служители монастыря (монахини) и региональное управление юстиции. А в Званке проходят Державинские чтения. Ассоциация юристов России (АЮР) по инициативе новгородского регионального отделения в 2015 г. учредило Российскую национальную юридическую премию имени Гавриила Романовича Державина, которая присуждается гражданам Российской Федерации, являющимся членами АЮР, за особые заслуги в развитии юриспруденции России.

Посол из будущего

Граф Сперанский

Порок и смерть язвят единым жалом,
И только тот их язвы избежит,
Кто тайное хранит на сердце слово —
Утешный ключ от бытия иного.

    В.Ф. Ходасевич

Михаил Михайлович Сперанский

(1772–1839)

Михаил Михайлович Сперанский был первым, кто принес благую весть о будущем рождении Права в России. Сама весть называлась «План всеобщего государственного образования» (1809)[33 - См.: [Сперанский М.М.] План государственного преобразования графа М.М. Сперанского (Введение к Уложению государственных законов 1809 г.). С приложением «Записки об устройстве судебных и правительственных учреждений в России» (1803 г.), статей «О государственных установлениях», «О крепостных людях» и Пермского письма к императору Александру / Издание «Русской мысли». М.: Типолитогр. Т-ва И.Н. Кушнерев и К., 1905.]. План предполагал, что страна должна управляться по «коренным государственным законам», т. е. по конституции. Важнейшим государственным институтом должна была стать Государственная дума. Этот термин впоследствии не употреблялся в России вплоть до 1905 г.[34 - См.: Управленческая элита Российской империи. История министерств: 1802–1917. СПб.: Лики России, 2008. С. 28.] Тогда «фантазии Сперанского» казались несбыточной мечтой. Но прошло время и они стали реальностью, как бы к ним ни относились.

Отношение к самому Михаилу Михайловичу Сперанскому на протяжении почти двухсот лет в России было неоднозначным. Оно, пользуясь крылатым выражением не столь уж далекого прошлого, колебалось вместе с колебаниями «линии партии». Вознесенный на вершину властной пирамиды, он был низвергнут с нее, будучи обвиненным, как сказали бы в приснопамятные времена, в «низкопоклонстве перед Западом», в «подрывной деятельности» в качестве «агента влияния» Наполеона. И хотя свой жизненный путь Сперанский закончил знатным вельможей под сенью пожалованного ему графского достоинства, значительная часть его начинаний и проектов так никогда и не была воплощена в жизнь.

Весьма неоднозначна и сама личность Сперанского. Великий юрист, государственный деятель, гениальный бюрократ и в то же время философ, он начинал как сторонник правового государства, разделения властей в рамках конституционной монархии, выборности ключевых должностных лиц государства, пожалования чинов бюрократии на основании деловых качеств, а не происхождения, однако закончил свои дни ярым сторонником абсолютной монархии. Как сказал бы Козьма Прутков, из нигилиста превратился в славянофила. Сейчас бы сказали: ярый либерал стал государственником. В качестве члена Верховного суда он принимал активное участие в суде над декабристами, которые видели его одним из руководителей русской республики[35 - См.: Великая реформа: Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем: Юбилейное издание / Историческая комиссия учебного отдела ОРТЗ; Редакция А.К. Дживелегова, С.П. Мельгунова, В.И. Пичета. Т. II. М.: Т-во И.Д. Сытина, 1911. С. 183.] и которых он, в определенном смысле, породил. Выдающиеся способности делали Сперанского необходимым для сильных мира сего, и потому до опалы он обладал независимым характером и добился своего положения без лизоблюдства и подличанья. После возвращения в Петербург в 1821 г. это был уже уклончивый сановник, не гнушающийся льстивого угодничества.

Но это не история деградации или, наоборот, развития отдельной личности. Переход от модернизаторства к охранительству как результат столкновения теории с практикой управления – классический цикл, пройденный нашей страной не один раз в прошлом. Есть подозрение, что такие циклы ждут нас и в будущем. Но, несмотря на все причуды судьбы Сперанского, а может, и благодаря им, его труды не только не теряют своего значения, но выглядят вполне современными и актуальными. Порой кажется, что они написаны чуть ли не сегодня и на злобу текущего дня.

Родившись 1 января 1772 г.[36 - Барон М.А. Корф в конце XIX в. писал: «Год рождения младенца Михаила долго оставался под сомнением. Сам Сперанский, по семейным рассказам, знал только одно: он родился в ночь на Новый год» (Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. Т. 1. СПб.: Имп. Публ. б-ка, 1861. С. 2).Сам Сперанский в записке «Эпохи Сперанского (писано в 1821 году 1 мая)» указывал как дату своего рождения 1 января 1771 г., однако в других документах значится 1772 г. (см.: В память графа Михаила Михайловича Сперанского. СПб.: Имп. Публ. б-ка, 1872. С. III).] в семье священника Михаила Васильевича, фамилия которого то ли канула в Лету, то ли вообще не существовала[37 - См.: Корф М.А Указ. соч. Т. 1. С. 3–4.], он был типичным вундеркиндом, отличаясь недюжинными способностями к учению и слабым здоровьем. Об этом свидетельствует фамилия, присвоенная ему во Владимирской епархиальной семинарии, куда он поступил около 1780 г. Сперанский значит «подающий надежды» (от латинского глагола spero, sperare – уповать, надеяться). И эти надежды он вполне оправдал, блестяще окончив Александро-Невскую семинарию. Сперанский в совершенстве владел французским и английским языками, был знаком с высшей математикой, физикой, а также философией. В том числе и с учением таких «богоборцев», как Вольтер и Дидро.