Из песен рождаются звезды

Где колосились нивы, — там быльё,
Где расцветали сёла, — строй в ружьё
Да за «колючкой» — зечное рваньё,
Да воровское грает вороньё.
Играя в «классы», наточив копьё,
Всемирный бой затеяло хамьё,
И миллионы нерасцветших жизней,
Забытых, не помянутых на тризне,
Вмиг обратились в пепел и смольё.
Но свои классы есть и у хамья
(Да, собственно, о том и речь моя):
Одно хамьё доносы лихо строчит,
Другое всё великое порочит,
А третье строит «планов громадьё»,
Прекрасно зная: все они — враньё.
Но после возвышения хамья
Нет прежних нот и в песне соловья…

2004

Вопросы

Хоть верть-круть,
Хоть круть-верть,
Пройдёшь путь —
Придет смерть.

Взор ям — стыл,
Суров спрос:
«Зачем жил,
Что в мир нёс?

Какой круг,
Какой стяг?
Кто твой друг,
А кто — враг?

Весом груз
Твоих дел?
Ты был трус
Иль был смел?

Летал вскачь?
Рубил вщеп?
Ты был зряч
Иль был слеп?»

Когда в мир
Ты нёс свет,
Ты был сир,
Но он — нет!

Когда дел
Был благ груз,
Ты был смел,
А враг — трус.

Когда ж зряч
Ты был в смерч —
Тогда плачь
Твоя смерть!

1979

Воронежские памятники

Воронеж… Семь улиц Стрелковых
Дивизий, а может быть, восемь.
И мало небес васильковых,
И много — свинцовых, под осень.

Два Ила возвысились гордо,
На выезде — тридцатьчетвёрка,
Солдат, защищающий город,
Из камня его гимнастёрка.

Всё ясно с названьями всеми,
Но мысли как в бешеной скачке:
Зачем обозначен на схеме
Кривой закоулок Землячки?

К чему это? Что за нелепость —
Дать вечность кликухе жиганской!
Была в обиходе свирепость
У дамы той в годы гражданской.

И улица двадцатилетья
Октябрьского перерасчёта
Стегнёт по глазам будто плетью,
Убийц удостоив почёта.

Пол-Пушкина — пол-Воронцова,
Никитин, поникший до дрожи.
А в доме поэта Кольцова —
Шалман золотой молодёжи…

Пусть подлое, в дымке растаяв,
Уйдёт в свои тёмные дали
И бомбометатель Каляев
Исчезнет с лица магистрали!