И лгать заставляли
во имя святых начал,
А Бог милосердный
оглохшим сердцам кричал.
А Бог милосердный
печально глядел с небес,
Как празднует в храмах
взбесившийся красный бес,
И плакал от боли
за вас оскорблённый Бог,
И слышали стены
горящей иконы вздох.
И вновь вы хотите
детей своих обмануть:
Ошибки, мол, были,
но, в общем-то, верен путь —
Тот путь миллионов,
сгоревших в котле войны,
Тот путь миллионов,
замученных без вины,
Тот путь миллионов,
швырнувших себя в костёр,
Лишь вождь и учитель
железную длань простёр.
Ужасная вера —
в божественный сан Иуд,
Ужасная пытка —
не помнить про
Страшный суд,
И вечным укором вам
с фото- и кинолент
Глядит ваш кровавый
великий эксперимент.
(1989)
Весна на свете!..
Весна на свете! Шум и звон
Разбуженных проталин,
И всё как будто было сон
Во мраке душных спален.
Весна – на свете и в крови,
В живой фате черешен…
Джордано Бруно не сожгли,
Рылеев не повешен!
И Пушкину великий маг
От смерти дал лекарство,
И царство, бредшее впотьмах,
Не впало в комиссарство.
И соловьи поют взахлёб,
Свистя по-хулигански,
И не всадили пулю в лоб
Тебе, бунтарь рязанский!
Весна! Нет стоптанных штиблет —
Есть «Сильвер» разудалый,
И я не сумрачный поэт,
А так… счастливый малый.
(1989)
Война в сердце
Идёт в моём сердце война:
Враждуют два клана, два мира,
Два света, две яви, два сна —
Мой солнечный храм и квартира.
Не знать примиренья мирам,
Не видно конца устрашеньям:
Квартира и солнечный храм
Стреляют по вечным мишеням.
А я, свою долю кляня,
Кричу им: «Постойте! Довольно!
Ведь вы же убьёте меня!
Мне страшно, мне дико, мне больно!»
Не слышат призывов враги,
И что им мой возглас пустячный! —
Шлифуют солдаты шаги
И насмерть стоят в рукопашной.
Они с фанатичных высот
Холщовых знамён не уронят.
От холода храм не спасёт,
Квартира мой свет похоронит.
И буду я, раненый зверь,
До смерти зализывать раны…
А где-то за сорок земель
Цветут голубые тюльпаны.