Белое золото

– Насчёт «встретимся», я скажу тебе, Михаил Георгиевич, точно: в августе месяце. Ухожу я на пенсию. Всё! Надоела жизнь в курятнике, где каждый старается залезть повыше, клюнуть соседа и обгадить ниже сидящего. Надоели разборки со взятками, надоело оправдываться перед начальством, угождать ему. Хочу на свободу, хочу на малую родину. Эх, как не хватает нам Костяна. Его оптимизма и непоседливости.

– А Кости, Константина Фёдоровича нет уже одиннадцать лет….

– Да, Миша, что с Костей-то случилось? Мне мать писала, что он покончил с собой, а причину она не знала. Как это вышло? Ведь он всегда был оптимистом, любил жизнь…. Помнишь: в школе он был комсоргом, в институте – старостой группы…. Тогда над ним ещё посмеивались: фамилия библейская – Воскреснин, а он – комсомольский вожак. Это как работник роддома с фамилией «Могильный». Даже предлагали ему перейти в церковнослужители. Как давно это было?! Правда, Костя с нами и проучился в институте только один курс, а потом оставил педагогический и поступил в Москве в автодорожный – МАДИ.

– Помню… Конечно, помню. Понимаешь, Лёша, а дело с его кончиной тёмное. Я тебе могу рассказать только то, что поведала мне его жена Валентина. Она, как говорят у вас в органах «вела расследование». Ты же, Алексей Викторович, знаешь, что она – человек добросовестный и добропорядочный, а если за что возьмётся, то доведёт дело до конца. Виновного найдёт и правого не запятнает. Да, и в предвзятости её никто не упрекнёт. Что касается официальной версии – никого тогда это не трогало, не волновало. Каждый держался двумя руками за своё кресло…. Времена-то были «крутые» – девяностые. Ну, покончил человек с собой – Бог ему судья. Человек волен распоряжаться своей жизнью, как ему заблагорассудится. Факт свершился. Да, Валентина тело похоронить увезла в район – здесь не захотела, а вскорости продала квартиру, дачу, машину и с семьёй в центр того же района перебралась. После этой трагедии трудно было ей ходить по тем же улицам, по которым ходили вместе с Костей, трудно встречаться со знакомыми…. Был я на похоронах, ездил на поминки… тогда она и рассказала мне эту историю.

глава 3

На работу он приходил всегда раньше всех. Любил посидеть, подумать в одиночестве, составить планы на день. Вот и сегодня явился задолго до начала всеобщей суматохи. Только устроился в кресле, как зазвонил телефон.

– Здравствуйте, Константин Фёдорович! Это беспокоят из приёмной главы краевой администрации. Извините, что так рано. Николай Анатольевич срочно хочет Вас видеть. Да, он у себя…. Ждём….

Ну что ж, коль вызывает глава края – нужно идти.

– Проходите, проходите, Константин Фёдорович. Николай Анатольевич Вас ждёт, как я поняла, с нетерпением. Даже приказал никого к нему не пускать до обеда, – такими словами встретила его секретарша Черновола. – По-видимому, разговор у вас будет серьёзным. Проходите…

Глава, выйдя из-за стола, встретил с протянутой рукой:

– Здравствуй, здравствуй, дорогой Константин Фёдорович, однако, давненько мы с тобой не виделись. А сколько лет знакомы?

– Восемь, как меня назначили начальником упрадора.

– Во! Целых восемь лет! Это хороший признак, если руководитель такого большого хозяйства долго не ходит к главе края. Значит у него всё хорошо, нужды не испытывает. Ну, что ж, рад за тебя, а такое долгое знакомство, полагаю, позволяет нам перейти на «ты». – Расщедрившись на комплемент, Черновол приятельски похлопал Воскреснина по плечу.

– Радоваться, Николай Анатольевич, особенно нечему. Работаем…. Есть кое-какие успехи, но недостатков больше. Во всей экономике страны творится бардак, полная несогласованность и неразбериха, но плакать не будем – все сидим в одной луже, и не ясно: кому худо, а кому – ещё хуже.

– Это ты правильно сказал: сидим в луже. Надо нам как-то из неё выбираться. Вот, приблизительно, на эту тему я и пригласил тебя поговорить. Сегодня в «Новостях» сообщили, что опять произошла авария на Татьяновском кривуне. На «Тёщином языке» – так в народе называют этот перевал. КАМАЗ с лесом не вписался в поворот…. Шофёр, конечно, погиб…. Сколько же народу разбилось на этом месте?! Статистика ГАИ этого точно не знает. Но, говорят, доходило до десятка человек в год…. А сколько неудобств создаёт транзитный транспорт населению Татьяновки? Пыль, шум… хозяйкам невозможно бельё на улице высушить. А сколько скота погибло под колёсами машин? Там же в деревне и бывший пионерский лагерь, где оздоравливаются городские ребятишки…. Но люди вынуждены пользоваться этой дорогой потому, что другого пути в северные районы у нас нет. К сожалению, пока нет!

– Да, это так, – со вздохом согласился Воскреснин. – Мы следим за этим участком и делаем всё, что в наших силах, по обеспечению безопасного движения.

– Мне это известно, и я ни в чём упрекнуть вас не могу, но! Мне кажется, что ваше управление и ты лично можете сделать больше. Вот скажи мне, что требуется, чтобы прекратить раз и навсегда гибель людей на этом участке?

– Если смотреть в будущее с государственной точки зрения, то необходимо строить новую объездную дорогу. Надо резать сопки и прокладывать новую трассу.

– Вот! Вот это и хотел я услышать от тебя. Наши взгляды совпадают. Рад услышать такой ответ. Молодец! По-государственному мыслишь, масштабно!

Сказав это, Черновол встал и пошёл к окну. Долго смотрел на улицу, словно и там взглядом искал себе сообщников.

«Что-то замышляет этот старый лис – просто так не пригласил бы. Бывало такое, что рядом проходил и не здоровался, а тут… чуть ли не самый близкий друг…», – подумал Воскреснин.

Словно угадав его мысли, Черновол произнёс:

– Пойми меня правильно, Константин Фёдорович, и помоги воплотить в жизнь мою старую задумку. Сама история даёт шанс увековечить наши имена. Кто это сделает, если не мы? Конечно, это – пафос, но я верю, что народ это оценит, это большое дело для народа! Для истории важен не процесс, а результат. В нашем случае – дорога. Короче: надо строить эту объездную дорогу! Сейчас почти всё зависит от тебя, твоей сознательности и патриотизма!

– Но, уважаемый Николай Анатольевич, не мне это Вам говорить, Вы не хуже меня знаете: чтобы строить, сначала надо провести изыскательские работы на участке, потом – иметь проект и, наконец, самое главное – иметь на это средства.

– Это я прекрасно знаю. Как я уже говорил, эта новая дорога – моя давняя мечта. Будучи ещё председателем крайисполкома, по мере возможности, я приближал её. Изыскательские работы проведены, проект на пятьдесят процентов готов, осталось дело за деньгами…. Есть у меня план, но его осуществление невозможно без твоего согласия, – Черновол долго смотрел прямо в глаза Воскреснину.

– Не понимаю, причём тут я? – пожал плечами Константин Фёдорович.

Николай Анатольевич опять ушёл к окну, опять долго молчал, а когда вернулся к столу, огорошил:

– У тебя есть деньги! Ты можешь построить эту дорогу! Я знаю точно: не далее, как на прошлой неделе на твой счёт пришёл первый транш на сто двадцать миллионов рублей.

– Но это деньги для строительства подъездных путей к федеральной автотрассе, – Константина Фёдоровича даже в пот бросило от такого неожиданного поворота. Какое право он имеет использовать деньги не по назначению? Да это же подсудное дело. Это государственное преступление. – Нет, Николай Анатольевич, не толкайте меня за решётку. Мне ещё на свободе жить не надоело.

– Послушай, мил человек, подъездные дороги не обязательно закатывать в асфальт на десятки километров. Можно обойтись и отсыпкой гравием. Как ты сказал: в стране бардак и неразбериха? Вот и надо воспользоваться моментом. И потом: кто тебя контролирует? Министерство? Да я твоего министра знаю уже не менее пяти лет! С Леонидом Семёновичем на съездах сидим рядом, вместе государственные вопросы решаем. Он тоже народный депутат РСФСР, как и я. Неужели мы с ним общий язык не найдём? Не бойся, в обиду тебя не дам! Думаю, что и Президент нас поддержит. Ты эти деньги потратишь не на строительство собственной дачи, а на необходимый, крайне важный для народа объект. Неужто это трудно понять. Ну не заложили в республиканский бюджет этого года строительство именно этой дороги – промашка вышла. На следующий год предусмотрим завершение начатого строительства. Дел-то всего ничего, а ты паникуешь. Давай, подумай с недельку: как это устроить и мне позвони, а лучше сам приди и расскажи. Подумай, я тебя не тороплю….

Из кабинета главы края Воскреснин вышел мокрый от пота и с трясущимися руками. Не сказав секретарше «до свидания», сильно хлопнул дверью.

«Недельку подумать» Черновол не дал – каждый день названивал – торопил с принятием решения. В конце концов Константин Фёдорович сдался, но под гарантию совместной ответственности.

Дорогу начали строить….

Не внесли в бюджет и следующего года строительство этой дороги, но, при таком раздрае в стране, полтора года правдами и неправдами удавалось в отчётах скрывать нецелевое расходование средств, отпущенных на строительство подъездных путей к федеральной трассе. Но, как в песне Высоцкого: «сколь верёвочке не виться, все равно совьётся в кнут». В управление дорожного строительства из Москвы ехала комиссия по проверке именно этой статьи расходов. Об этом Константину Фёдоровичу сообщил свой человек из министерства.

Воскреснин бросился к главе администрации края.

– Он у себя? – спросил у секретарши.

– У себя, но никого не принимает – готовится к съезду.

– У меня срочное дело! Это очень важно…

– Сказала же: никого! Телефон отключил, – стеной встала у дверей… – Подождите, доложу на свой страх и риск зайду к нему.

Через минуту вышла из кабинета:

– Никого!!

Константин Фёдорович опустился на стул и просидел в приёмной, не поднимая головы до обеда. Он всё же надеялся на встречу с главой.

– Вы и на обед не пойдёте, – участливо спросила секретарша.

– Нет, буду ждать…

– Напрасно. Николай Анатольевич уже ушёл

– Как?

– Через дверь из комнаты отдыха.

Впустую просидев вторую половину дня – Черновол на работу не пришёл – Воскреснин вернулся в управление.

На следующий день его нашли на чердаке управления. В петле.

глава 4