Еврейские судьбы: Двенадцать портретов на фоне еврейской иммиграции во Фрайбург

Freiburg und Emmendingen

In Berlin (um diese Zeit war seine Mutter bereits aus dem Krankenhaus entlassen worden) studierte Klaus wieder und erlernte neue Berufe: Tischler, M?belverk?ufer, Architekt. 1964 siedelte Teschemacher in die s?dbadische Stadt L?rrach um, wo er bei einem M?belvertriebsunternehmen t?tig war. Dort heiratete er, aber seine Frau verstarb 1970 und hinterlie? ihm zwei S?hne. 1971 musste er sich auch von seiner Mutter verabschieden.

1972 setzte Teschemacher sein Studium fort – zuerst in Freiburg, in der p?dagogischen Hochschule (Theologie, Soziologie und Psychologie), dann an der Universit?t T?bingen (Sonderp?dagogik, d. h. die Kunst, kranke und behinderte Kinder zu lehren, und Judaistik). Die letzten Semester verbrachte er in Jerusalem (Holocaust-Studien) und dann wieder in Freiburg (Geschichte und V?lkerkunde).

1979 siedelte Klaus nach Emmendingen um, wo er bis 1996 an einer Schule in mehreren F?chern Unterricht erteilte. Hier, in Emmendingen, heiratet er wieder, Klaus und Uta bekommen eine Tochter.

Seit 1972 ist Klaus Teschemacher mit der Israelitischen Gemeinde Freiburg verbunden. Damals z?hlte die Gemeinde um die 200 Mitglieder, u.a. einige derjenigen, die diese Gemeinde 1945 neu gr?ndeten. Alle sieben Wochen wurden sie vom liberalen Rabbiner Levinson besucht, der sieben badische Gemeinden betreute. Der Oberkantor Blumberg erschien h?ufiger – alle zwei Wochen. Wenn er fehlte, trat Schnurrmann vor die Tora: er sang und las aus der Tora vortrefflich vor. Jedes Mal herrschte aber Unsicherheit dar?ber, ob am Schabbat ein Minjan anwesend sein wird. Deswegen waren die Voraussetzung zur Mitgliedschaft in der Gemeinde nicht so streng – sowohl f?r M?nner als auch f?r Frauen. Sonst w?rde sicher nie ein Minjan zusammenkommen.

1977 zeigte Altmann, der damalige Vorsitzende der Freiburger Gemeinde, Klaus das Modell der neuen Synagoge. Sie hatte unglaubliche 120 Pl?tze! Teschemacher konnte sich das Lachen nicht verkneifen. «Das werden wir schon sehen», erwiderte der alte Altmann mit einem L?cheln.

Das neue Synagogengeb?ude wurde 1987 er?ffnet. Im Gebetssaal versammelten sich alle Obrigkeiten: der Oberb?rgermeister, christliche Geistliche, Vertreter diverser Gesellschaften. Juden waren durch h?chstens zwei bis drei Personen vertreten: den Landesrabbiner, den Oberkantor. Die restlichen Juden (unter ihnen auch der Assistent von Heinz Galinski) wurden im Sitzungssaal (jetzt Gertrud-Luckner-Saal) untergebracht, wo das Geschehen live ausgestrahlt wurde. Klaus war dar?ber so ver?rgert, dass er hatte sogar vor, aus der Gemeinde auszutreten!

Das Synagogengeb?ude war wirklich gro? und sch?n, nur wirkte es als ein Mausoleum, denn abgesehen vom Schabbat wurde es lediglich einmal w?chentlich f?r die Vorstandssitzungen um 45 Minuten genutzt. Das war alles! Dann meinte Teschemachers Frau zu ihm: «Meckere nicht herum, mache etwas, damit es anders wird!» Danach trat Teschemacher bei der Vorstandswahl an und gewann sie. In den Vorstand gew?hlt wurden au?er ihm Frau Soussan, die Frau des Rabbiners, und D-r Farrokpur. Zu diesem Zeitpunkt hatte die Gemeinde immer noch ungef?hr 200 Mitglieder.

Die Vorstandswahl fand am 6. Dezember 1990 statt, und nach genau einer Woche – am 13. Dezember – erschien die Familie von Wadim Hersonski vor Klaus: Wadim selbst, seine Frau, der Sohn und die Tochter. In Moskau haben sie einen Austauschsch?ler aus L?rrach aufgenommen und boten sich dann alle f?r einen Gegenbesuch an. Nun sind sie hier und wollen nicht zur?ck in die UdSSR, wo Antisemitismus und Vorpogromstimmungen angeheizt werden.

Und dann ging es los – eine Familie nach der anderen: Ingenieure, Lehrer, Buchhalter – alle m?glichen Leute! Eines nach dem anderen f?llten die Juden Wohnheime in Freiburg und Umgebung (Kenzingen, Weil, Rheinfelden, Rheinweiler, Bad-Krozingen). Einem quellten damals nat?rlich fast die Augen aus den H?hlen, aber dank der Unterst?tzung durch die Stadtbeh?rden wurden nach und nach neue Wohnungen gefunden (die franz?sischen Kasernen wurden eben frei) und andere Fragen gekl?rt, vor allem Status– und Visafragen. Eine gro?e Hilfe war der Gemeindebus, mit dem alle Willigen zum Gebet, zum Einkaufen und zu den Stadt?mtern gebracht wurden.

F?r Teschemacher selbst bestand die Schwierigkeit darin, dass er bis 1996 die T?tigkeit in der Gemeinde mit der Arbeit an der Schule kombinierte. Der Arbeitstag dauerte nahezu rund um die Uhr!.. Allerdings war diese Arbeit inspiriert und gottgef?llig: nicht nur die soziale Arbeit, sondern auch das Kulturleben (Konzerte, Ausstellungen, Arbeitsgemeinschaften, Aufstockung der Bibliothek) in der Gemeinde wurden auf ein neues Niveau erhoben.

Selbstverst?ndlich war bei weitem nicht alles erfreulich. Einmal ging Klaus zusammen mit einer Familien in ein Lebensmittelgesch?ft und war ersch?ttert, als er sah, dass diese Leute Schweinewurst kauften. Das war ein traumatisches Erlebnis f?r ihn, aber dadurch begann er das Ph?nomen «sowjetische Juden» besser zu verstehen.

?brigens wurde die Kaschrut in der Gemeinde Freiburg streng genommen nicht eingehalten. Die n?chst gelegenen koscheren L?den befanden sich in Stra?burg und Basel und waren extrem teuer. Die Freiburger Gemeinde konnte sich koschere W?rstchen nur einmal im Jahr, zu Rosch Haschana, leisten. Aber sogar damit gab es Schwierigkeiten – einmal wollten die Schweizer Grenzbeamten die W?rstchen nicht ?ber die Grenze durchlassen. Man hat sie damals mit gro?en M?hen «verteidigt»…

Nicht nur Neuank?mmlinge, sondern auch Alteingesessene machten Teschemacher das Herz schwer. Viele von ihnen zischelten ?ber die Neulinge: «Sie kennen die Religion nicht. Sie beherrschen die Sprache nicht. Sie ?berfluten unser Land!..» Solchen Emp?rten rieb Teschemacher ihre eigene – von ihnen bereits vergessene – Migrantenvergangenheit gerne unter die Nase (selbst unter den alten Gemeindemitgliedern gab es nur wenige urans?ssige Freiburger Juden).

Probleme bereiteten auch die neuen Mitglieder: Einer von ihnen war besonders aktiv und schlug vor, f?r ihn bei den Wahlen zu stimmen und falls er gew?hlt wird, wird er jedem seinen W?hler 3500 DM geben (er war ?berzeugt, durch die Gemeinde sollen Millionen flie?en). Gew?hlt wurde er nicht, so suchte er sein Gl?ck woanders: Versicherungen.

Teschemacher lebte in Emmendingen und war im Vorstand der Gemeinde Freiburg zwei Legislaturperioden lang t?tig (in der zweiten Legislaturperiode hatte die Frau des Rabbiners den Vorsitzendenposten inne). Dann wurde es klar, dass in der Umgebung Bedarf nach weiteren Gemeinden bestand. 1995 wurden sie auch gegr?ndet – in L?rrach und in Emmendingen, wo Klaus lebte. Und dahin, nach Emmendingen, wo zu diesem Zeitpunkt bereits 80 Juden lebten, verlegte er den Fokus seiner M?hen und Sorgen. Er ist der eigentliche Gr?nder nicht nur der Gemeinde und der Synagoge, sondern auch des Vereins f?r j?dische Geschichte und Kultur Emmendingen und sogar des J?dischen Museums Emmendingen. Seine Frau Ute Teschemacher – auch eine Lehrerin, die 15 Jahre lang zur Gemeindevorsitzenden gew?hlt wurde – leistete ihm immer Beistand. Als sie sich beide im Mai 2010 aus ihrer T?tigkeit in der Gemeindeleitung verabschiedeten, z?hlte die Gemeinde schon 360 Mitglieder.

Klaus Teschemacher f?hrt heute immer noch gerne Besucher durch die Freiburger Synagoge und erinnert sich an ihre Geschichte, die er selbst mitgestaltet hatte.

Er selbst geh?rt nun mit aller Recht zur Geschichte der Gemeinde und darf das L?cheln und den Spruch «Das werden wir schon sehen!..» vom Altvorsitzenten Altman ?bernehmen.

АННА ИОСИФОВНА РЕЗНИК:

«ТОЛЬКО ИНИЦИАЛЫ…»

(МИНСК – АГРЫЗ – КАЗАНЬ – МОСКВА – ФРАЙБУРГ – МЮНХЕН)

Минск

Анна Иосифовна Резник родилась в 1917 году в Минске, старшая дочь. К этому времени была установлена граница, и все ее родственники в одночасье оказались за кордоном, в Польше – в местечке (теперь это райцентр) Ивенец Барановичской области. Ни дедушки, ни бабушки поэтому у нее рядом по жизни не было. Оба дедушки, кстати, были «служителями культа»: один резник, другой раввин.

Впрочем, когда отец женился на маме, то в семье оказались еще бабушка и мамин глухонемой младший брат, который погиб в Минске. Семья была хорошая, дружная: Аня была старшей, кроме нее еще средняя сестра и младший брат (обоих уже нет в живых).

Отца, неудавшегося нэпмана, в 1933 году арестовали, искали золото: продержали 2 месяца в тюрьме, там он заразился сыпным тифом и через две недели после освобождения умер от тифа. Ане тогда было 16 лет.

Мама окончила в Смоленске гимназию экстерном, ездила туда сдавать экзамены. Она была учителем русского языка, человеком очень грамотным. Потом закончила курсы фрибеличек (дореволюционное понятие для воспитателей детских садов, которое происходит от имени немецкого педагога Фрёбеля) и работала в детском саду.

Аня окончила Минский юридический институт с отличием, а в 1939 году поступила в московскую аспирантуру – в Институт Министерства юстиции. Но пришлось отказаться и вернуться в Минск: мама в одиночку элементарно не могла прокормить всю семью. В 1941 году стало полегче, и Аня вернулась в институт: работала ассистентом на кафедре уголовного права, вела практические занятия со студентами и даже успела сдать кандидатские минимумы – по марксизму и по уголовному процессу.

Анна Резник c сестрой Лилей и братом Момой / Anna Resnik mit Geschwister Lilja und Moma (8 Februar 1942, Agryz)

После аннексии Восточной Польши в 1940 году впервые появилась возможность съездить к родственникам: для этого ничего не требовалась, только купить билет. В 1941 году Аня съездила к ним и даже дважды: один раз в Радашковичи и еще раз – в Ивенец. Встретилась со своей тётей, о которой ничего не знала. У той была уже большая семья – пятеро детей, внуки: с 1917 года выросло целое поколение! Познакомилась с двоюродными братом и сестрой. Из второй поездки в Западную Белоруссию она вернулась только 11 июня 1941 года.

Все эти родственники потом погибли: в одних только Радашковичах – 11 человек! И только двоюродные сестра и брат бежали из местечка и спаслись: потом они работали в Ивановской области воспитателями в детском доме.

Перед войной мама работала уже заведующей одним из детских садов в Минске: из-за садика, собственно, она и погибла.

Дело было так. За 5 дней до войны она вывезла свой детский сад за город, на дачу – всего в 18 км от Минска, в Ратомке. Это была большая удача, это не всем детсадам удавалось. Возвращаясь 23 июня в город за продуктами для детей, она узнала о начале войны. Вечером стали приходить родители, в Минске 23-го было еще спокойно. И решено было маму отправить за детьми в Ратомку, а поезда, паровики, уже не ходили. Анна посадила ее в машину, за которую заплатила 100 руб. (по тем временам колоссальные деньги!). Доехала ли мама до места или не доехала – никто не знает, но машина не успела отъехать от дома, как Минск начали бомбить. Это была страшная бомбежка: с 10 утра до 10 вечера непрерывно. Все стояли и ждали: на кого сейчас упадет бомба?..

Татария

Вечером, когда бомбежка прекратилась, весь город горел! Тогда Анна с младшими решили к ней пойти в Ратомку, пешком. Пересидели ночь в лесу под городом. Утром вышли на дорогу, но вся дорога была запружена отступающими войсками, причем буквально впритирку, так что пробиться через этот колоссальный человеческий массив было невозможно. Пришлось развернуться и слепо двигаться с этим потоком – и еще надеяться, что детский сад вывезли: как можно себе представить иное? (Что на самом деле там произошло – с этим садом и с мамой – так никто никогда и не узнал).

Три недели две сестры и брат двигались по Белоруссии на восток – в туфлях на высоком каблуке, без продуктов, без одежды – только с ручным дамским портфельчиком с фотографиями и документами и еще с полкило сахарного песка.

Анна Резник (справа) в форме советника юстиции / Anna Resnik in der Uniform des Justizrates (1944)

Сахар растворяли в воде и пили. Ни еды, ни денег не было. Никто организованно не кормил, разжигали костры, варили что-то, какой-то суп, от которого брат отравился и двигался дальше уже с температурой 40. Где-то подавали чашку молока, где-то что-то еще, просто жалели беженцев-оборванных. Спали вповалку, на голой земле. Как, каким чудом они выстояли и выжили в эти три недели, понять невозможно!

И все-таки они дошли до Рославля Смоленской области, это было 13 июля. Оттуда на угольных платформах добрались до эвакопункта в Мичуринске, где зарегистрировались как эвакуированные. Направление получили в Казань, куда прибыли уже в августе.

У Анны в портфеле был диплом юриста. С ним ее приняли в прокуратуру Татарской республики и направили на работу в районную прокуратуру, помощником прокурора. В город Агрызе на Транссибирской магистрали она проработала два долгих года.

То, что она еврейка, Анна знала со своего первого дня. Лет в семь родители пригласили ей учителя, и она год занималась ивритом. Потом учитель уехал в Палестину, как тогда говорили, а занятия прекратились.

А вот с антисемитизмом впервые столкнулась именно в эвакуации (в Минске – в школе и в институте – антисемитизма не было). Вот такой, например, эпизод.

Анна работала уже помощником прокурора, и ей нужно было снять квартиру. Татарка, у которой она хотела снять комнату, приняла ее с распростёртыми объятиями – как же: помощник прокурора, большой начальник! И говорит: «Тут приходили экуированные яуреи, – но я их не пустила». – «Ах так? Тогда и я к вам не пойду: я тоже еврейка».

Тёмная неграмотная татарка, не видевшая евреев никогда в жизни, но у неё тем не менее настрой этот уже был.

Начальник Анны, районный прокурор, был тоже татарином. Были еще следователь, был и судья, все татары. Но со стороны коллег никакого антисемитизма не было.

Потом пришёл новый прокурор республики и выбрал себе четырёх юристов, для того, чтобы укрепить работу центрального аппарата, который весь был татарский. Сам он был из Украины, ему нужен был русскоговорящий аппарат, грамотные юристы. Он выбрал четырёх девочек, в том числе и Анну. Так в 1943 году она оказалась в Казани, в центральном аппарате Прокуратуры Татарии.

В Казани Анна работала сначала прокурором следственного отдела (аппаратная работа). Потом отвели отдельный участок – прокурор по делам несовершеннолетних: прокуратура обратила свой взор на состояние детских колоний и т. п.

Анна Резник c детьми Львом и Инной / Anna Resnik mit ihren Kinder Lev und Inna (1954)

О Холокосте не знали почти ничего. Но знали, что создают гетто, что заставляют носить жёлтые звезды. И в 1943 году Анна все ещё надеялась, что найдёт мамин детский сад, что он был вывезен (вывозили же какие-то предприятия, учреждения!).

В 1944 году, после того как освободили Минск, Анна с сестрой стали писать запросы. И кто-то прислал открытку: ваша мать была вместе с другими стариками сожжена в каком-то сарае. Когда закончилась война, Анна ездила туда, была на многих могилах. Но подробнее узнать ничего не удалось.

В Минск она приезжала много раз, однажды приехали туда все трое. Их дом в Минске уцелел, они несколько раз пытались в него попасть, но новые жильцы не пустили.