Дахака

– Прости, юная жрица, – извиняясь, молвил старец, – ума у них едва ли больше, чем у цыплят.

– Все такими были, – улыбнулась она.

– Твои слова подобны журчанию ручья. Они приносят радость и освежают душу.

Арчита промолчала, однако ее щеки зарделись румянцем. Пусть старик и не увидел его на бронзовом загаре, девушке было приятно. Поначалу манера общения путника казалась ей странной. Из тех мест, что она была родом, так красиво могли говорить только высшие жрецы, да и то далеко не все. Услышать подобные слова из уст простого смотрителя животных небольшого поселения оказалось в диковинку. Она бросила косой взгляд на старца, продолжавшего ехать верхом на осле. Но ничто в его облике или манере держаться не выдавало знатного происхождения. Мысленно пожав плечами, Арчита отвернулась.

Дом старейшины неумолимо приближался. Больше к ним близко никто не подходил. Однако чем меньше локтей оставалось до конца пути, тем отчетливее жрица ощущала перемену в настроении местных. Она чувствовала. Каждой клеточкой тела. Взгляды простых людей продолжали с нескрываемым любопытством осматривать ее с головы до ног. Но к любопытству прибавилось и кое-что еще. Недоверие? Угроза? Да. Арчита начала ощущать ее. Скрытая, сдерживаемая угроза. Она бросила косой взгляд влево. На пороге хижины, мимо которой они проезжали, стоял молодой крестьянин. Темные брови сошлись на переносице. Карие глаза пронзали насквозь. И не нужно быть провидицей, чтобы прочитать выражение этого взора.

«Тебе здесь не рады. Лучше убирайся отсюда».

Арчита не могла понять, в чем причина столь холодного приема. Она так разительно отличалась от радушия и учтивости Атта-Ури. А то, что произошло с ней на подходе к поселению… Жрица вздрогнула и поджала губы. Холодок пробежал по затылку. Ладонь невольно крепче сжала поводья. Закрыв глаза и шумно выдохнув, девушка в мыслях вознесла молитву Богине-матери и приказала себе успокоиться. Быть настороже.

– Вот и добрались-таки мы до места родного, – молвил старик, когда они остановили животных в паре десятков локтей от дома старейшины, – тебя встретят с почетом и уютом, юная жрица.

– Да, – тихо ответила та, ловко спрыгивая на землю.

Кряхтя, Атта-Ури последовал за ней и сполз с осла:

– Стар я стал для таких прогулок далеких.

– Что же ты тогда поехал за мной? – вскинула брови Арчита. – Или послать больше некого было?

Старец хрипло засмеялся:

– Ценит меня старейшина за красоты слов. Умею говорить я.

– Да, я заметила, – буркнула она, – ты не похож на простого смотрителя животных.

– Почему юная жрица так решила?

– Слишком сладко говоришь, – хмыкнула Арчита.

Атта-Ури нисколько не смутился. Он широко улыбнулся беззубым ртом.

– Мои слова подобны меду, – старец шутливо погрозил пальцем, – но разве морковь, что испачкана в земле, теряет свой сочный вкус?

Жрица закатила глаза и покачала головой. Понимать этого старика она попросту отказывалась. Да и не ставила такой задачи, честно говоря. Она здесь по делу. Нужно узнать, для чего местному старейшине понадобились услуги странствующей жрицы, если у него по соседству живут свои. Арчита как раз повернулась лицом ко входу в здание, когда на пороге показался его хозяин. Вход в дом сторожили два воина с копьями. Теплые рубахи из кожи плотно прилегали к их крепким телам. Суровые и непроницаемые лица напоминали ариев. Арчита подумала, что они не местные. Однако жрицу мало интересовали эти воины. Ее взгляд приковал хозяин поселения. Сделав несколько шагов вперед, старейшина вышел на свет.

Он был обнажен по пояс. Ноги скрывало прекрасное пурпурное одеяние с широким подолом. Снизу его украшали переплетения золотистых ниток. Местный правитель имел стройное и в меру мускулистое тело, однако его кожа оказалась неестественно бледной. Арчита даже немного удивилась, насколько ярко контрастировал светлый оттенок с загаром остальных. Медленно, она перевела взор на лицо старейшины, возвышавшегося над ней на целую голову. Глубокий взгляд синих глаз на полностью бритом и гладком лице. Солнечные лучи отражались от белой кожи на макушке, придавая той блеклое сияние. Старейшину можно было бы назвать красивым. Если не кривая ухмылка на пухлых губах, уродовавшая лицо едва ли не до отвращения. Арчита с трудом подавила в себе желание отпрянуть. Было в облике и во взгляде этого человека нечто такое, что побуждало немедленно уехать отсюда. Уехать и больше не видеть ни его, ни селение, ни эти горы. Никогда. Невероятным усилием воли жрица заставила взять себя в руки.

Атта-Ури учтиво поклонился:

– О, старейшина, да будет сиять лик твой, аки драгоценный камень, исполнил я волю твою. Нашел странствующую жрицу.

Арчите показалось, что ухмылка на лице главы селения стала еще омерзительнее. Дабы скрыть отвращение, она опустила голову в сдержанном поклоне.

– Рад, что она почтила меня своим визитом, – голос старейшины оказался ровным и холодным. Холодным, как ветер на вершине гор. – Изволит ли она сказать мне свое имя?

Девушка выпрямилась и встретилась взглядом с глазами главы. В этой бездонной синеве она заметила проблески огонька. Нехорошего огонька. Жрица видела, как он буквально пожирает ее взглядом.

– Арчита, – коротко ответила она.

– Хм, красивое имя. И мне незнакомое. Ты с юга?

– Да, – девушка снова поклонилась, – я с долины Синдху, господин…

– О-о-о, – протянул тот, – я совсем забыл представиться, приношу свои извинения, – раскаяния в его голосе было меньше, чем в мыслях лисы, ворующей яйца. – Мое имя Унташ-Сарру. Мне содействовали сами боги! Но ты, – снисходительно добавил он, – можешь звать меня Унташ.

– Благодарю, господин Унташ.

– Надеюсь, твое пребывание здесь окажется полезным для всех.

– О, старейшина, о господин Унташ-Сарру, – развел руками старец, – юная жрица устала сильно с дороги. Она словно вьючный мул. Позволь ей отдохнуть прежде, чем решать насущные дела.

Глава селения перевел взор на Атта-Ури. Девушке почудилось, что взгляд старейшины стал еще холоднее.

– Ты сомневаешься в моем гостеприимстве, старик? – в голосе прозвучала неприкрытая угроза.

Арчита испуганно покосилась на смотрителя животных, но тот совсем не смутился и не дрогнул. Будто уныние ему было неведомо.

– Ничуть, о, старейшина. Я верую, что твоему радушию позавидуют и сами боги!

Унташ поджал губы. Теперь они напоминали толстый канат.

– Тогда не оскверняй мне слух такими речами! Возвращайся лучше к своим обязанностям! Я велю, чтобы тебя отблагодарили… как следует.

Атта-Ури низко поклонился и взял за поводья осла.

– Я повинуюсь безропотно, о, старейшина, – затем бросил взор на девушку, – надеюсь еще увидеть тебя, юная жрица. Путешествовать с тобою было честью для меня.

Отвесив еще один поклон и ведя осла под уздцы, Атта-Ури неспешным шагом направился в сторону ближайшего проулка. Судя по запаху навоза и кудахтанью кур, где-то там находился хлев.

Арчита провожала сгорбленную фигуру печальным взглядом. Старик был единственным в этом селении, в котором она не чувствовала угрозы. Явной или скрытой. Оставаться же наедине с Унташ-Сарру желания не было вовсе. Но выбор казался невелик.

Тихо вздохнув, она повернулась к старейшине. Тот молча продолжал пожирать ее глазами. На пухлых губах вновь заиграла омерзительная усмешка.

Подавив приступ тошноты, Арчита заставила себя произнести:

– Господин Унташ, мою лошадь надо…

– Редко мне удается повидать подобных зверей, – сощурившись, перебил он.

– Да, – засмущалась девушка, – наверное.

– Я удивлен, – старейшина продолжал буравить ее взглядом, – а уж настолько красивых кобыл и подавно.

Арчита вздрогнула и посмотрела ему прямо в глаза. Она готова была поклясться, что в голосе Унташа прозвучал намек. Такой же омерзительный, как и он сам.