Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти

Неизвестный взвалил отца Джакомо на себя и, протащив несколько метров, бросил на пол фургона. Мужчина в чёрном подобрал портфель и запрыгнул в кузов автомобиля. Он закрыл за собой задние дверцы и пролез на водительское сидение. Неизвестный врубил рычаг автоматической коробки передач в положение «Drive», вывернул руль влево и нажал на педаль газа. Задние колёса резко провернулись и фургон выехал из арки и стал набирать скорость. Аккуратный стиль вождения машины по максимуму лишал риска столкнуться с каким-нибудь придурком, чей целью было найти на свою задницу очередное приключение. Скучная жизнь очень часто рождает в человеке тягу к идиотизму и сбивает с истинного пути, но в нашей современности такое встречается повсеместно и вызывает устойчивое привыкание.

Мужчина стянул с головы эластичную маску, не дававшую полноценно дышать, и обнажил своё мокрое от пота лицо. Говард продышал лёгкие небольшим потоком воздуха, попадавшим в салон из опущенного дверного стекла, продолжая, внимательно следить за дорогой. Льюис шмыгнул носом, сжав в руках рулевое колесо и вспоминая, как купил эту ржавую консервную банку, называемую фургоном. В Риме у уличных мафиози, больше напоминавших обычных мелких шкодников, можно купить очень многое или частично выменять на то, чего у шпанюков не хватает. Таким образом на некоторых окраинах города открывается большая ярмарка. Преобладание краденых или отобранных за долги вещей разбавляет скупленное за гроши различное «барахло». Говард купил этот фургон с большой скидкой, заплатив часть деньгами, а часть двумя пистолетами ударникового типа с большим настрелом. Четыре пачки патронов так же вошли в сделку, но их качество оставляло желать лучшего из-за дерьмового пороха.

Льюис с трудом сглотнул комок в пересохшем горле и немного расстегнул молнию на боевой рубахе чёрного цвета. Модульный бронежилет частично сковывал дыхание, но без него Говард чувствовал себя неуверенно. Расстёгнутая ветровка поверх бронежилета ощутимо была лишней, но выполняла маскировочную функцию. Ходить по городу с открытым бронежилетом не лучшая идея и сильно привлекает внимание, что точно не входило в задачи Льюиса. Он продолжал вести автомобиль к выезду из города, аккуратно перестраиваясь в уличном потоке машин, а в голове в это время всплывали различные воспоминания, часть которых хотелось забыть раз и навсегда.

Поиски ответственных за отравление отца Бернардо лиц тянулись долго и сложно, дополняя расследование, разного рода подробностями и загадками, на вроде уравнения со множеством неизвестных. Помощь отца Патрика и его верного соратника в Ватикане, пожелавшего остаться неизвестным, стали неоценимыми и дали свои плоды. Таким образом Говард сумел выйти на отца Джакомо.

Деньги в этом деле никто не считал! Звон монет и приятный шелест купюр имеет особую силу над людьми, и чем их больше, тем шире просторы для любой деятельности. Кто-то назовёт деньги истинным злом, но это не всегда так. Алкоголь и наркотики не менее страшная одержимость, которая влияет на сознание человека превращая его в своего раба, тем более, если он не в ладах со своей совестью. Таким образом и получилось найти отца Джакомо, чей язык в период долго возлияния отказывается подчиняться разуму и жаждет излить душу тому, кто рядом за столом…

Льюис сделал несколько глотков минеральной воды из пластиковой бутылочки и продолжил вести фургон. Алкогольная зависимость была знакома Говарду, но жаждой откровений в эти мгновения он не страдал. В его воображении возникали образы и силуэты, не пережитые радости, счастье, которого он никогда не видел и призраки прошлого, холодившие душу. Пусть, его врачи назовут сумасшедшим, но Льюис был абсолютно здоров, а все проявления безумия возникали у него лишь в минуты тяжёлых воспоминаний. Эти душевные раны продолжали кровоточить и время было не в силах заживить их. Воды из «Святого Грааля» рядом не было, как, возможно, и самой чаши Царя Царей…

Говард свернул с трассы на грунтовку, где кочки обуславливали стиль вождения, задница подскакивала на пружинах драного, скрипучего сидения. Массаж был так себе, но профилактика геморроя, возможно, присутствовала. Одно можно было сказать точно, что большая часть женского населения после подобных движений открывала в мир дорогу новым поколениям.

Льюис выжал педаль тормоза, работа которой оставляла желать лучшего, как и все узлы в этом ржавом ведре на колёсах. Фургон остановился у заброшенного дома с заколоченными окнами и Говард заглушил двигатель. Он поднял до предела рычаг стояночного тормоза, ощутив резкую боль в мозжечке, и приложил правую ладонь к затылку. Он понимал, что данная манипуляция ничем не облегчит состояние, но об отдыхе думать было ещё очень рано.

Льюис дёрнул ручку дверцы на себя и спрыгнул на землю. Он посмотрел на эту «консервную банку», вспомнив, что на Ближнем Востоке приходилось ездить на металлоломе в более худшем состоянии, чем этот «Фиат». Говард прихлопнул дверцу и, расправив плечи и спину, после долгой прогулки в Рим, размял мышцы и суставы. Он по привычке стукнул мыском треккинговых ботинок по колесу. Давление в шинах было в норме, что стало приятным сюрпризом для Льюиса и частично оправдывало затраченные на покупку фургона деньги.

Заброшенный дом молчаливо поприветствовал своего нынешнего гостя, отбросив тень на внедорожник «Фольксваген», стоявший на левом торце обветшалой от времени постройки. Ассоциация с бараком на оперативной базе под Багдадом пробежала в его мыслях сама собой, напомнив о жёстких деревянных стульях, каркасах металлических кроватей, изношенном матрасе, самодельных стеллажах в комнатах и проссаном толчке в сортире, на котором был пожелтевший от времени стульчак. Подобные весёлые картинки часто всплывали в памяти Говарда, но вызывали лишь улыбку и нецензурные комментарии.

Льюис подошёл к задним дверцам фургона и положил правую руку на дверную ручку. Он резко потянул её на себя, почувствовав, небольшое онемение в районе костяшек пальцев. Говард распахнул дверцы и из салона вырвалась духота. Лёгкий дневной ветерок пробежал по его мокрой от пота, гладковыбритой голове. В его мыслях продолжали зреть наброски стратегии будущего допроса отца Джакомо. Льюис понимал, что перед ним отнюдь не подготовленный профессионал, а обычный человек с небольшим букетом возрастных болячек. Впрочем, Говарду до возраста святого отца было не так далеко, но что-то ему подсказывало, что такой проблемы он сможет избежать…

Говард опустил взгляд на лежащего под действием транквилизатора отца Джакомо, чья поза напоминала какое-то из положений тела в йоге в период расслабления. Грязный пол фургона был не лучшим местом для сна, но выбора у святого отца не было. Льюис резко чихнул и скинул отца Джакомо на пыльный грунт, потянув за шиворот сорочки и пиджака. Бессознательное тело распласталось у его ног, что не вызвало у Говарда никаких эмоций, кроме желания сделать пару больших глотков лондонского джина после очередного длинного дня.

Говард шмыгнул носом, чувствуя небольшую заложенность в одной из ноздрей, и закрыл дверцы фургона. Он нагнулся и схватил святого отца за щиколотки. Рассуждения о гуманности и человеколюбии сейчас у него вызывали лишь усмешку. Это был не тот случай, чтобы о чём-то жалеть или рассуждать над собственной жестокостью. Пределов фантазии для садистов не существовало. Эти люди были такими же художниками, только их инструменты были не масляные краски и кисти, а то, что попадалось под руку.

Человек всегда платит за собственные ошибки, подлости и предательства. Весь вопрос лишь во времени, которое любит издеваться над собственными жертвами, давая понять перед этим тяжесть собственного поступка.

Льюис потянул отца Джакомо за ноги, проволочив его бессознательное тело на спине. Говард затащил его в заброшенный дом, ставшим для него очередным временным пристанищем, коих в его жизни было не счесть.

Полумрак внутри, лучики света, пробивающиеся в заколоченные окна сквозь щели досок, скрипучий пол, подсказывающий о шагах здешних неизвестных сущностей и грызунов, заходивших в гости с небольшого поля рядом. Амбар рядом с домом, где стоял фургон, выполнял разные функции, включая, наблюдательный пункт, который Льюис оборудовал под дырявой местами крышей. Крупнокалиберная снайперская винтовка пятидесятого калибра «AI AS-50» была главной боевой мощью для работы на расстоянии.

Льюис протащил святого отца в небольшую тёмную комнату, куда просачивалось немного дневного света. Говард посадил отца Джакомо на деревянный стул и врубил генератор. Тусклая лампочка, болтавшаяся на проводе под потолком, постепенно разгорелась и осветила комнату, более походившую на большую кладовку. Через небольшое заколоченное обрезком доски окошко просачивался воздух, но для полноценного газообмена в лёгких этого явно не хватало.

Льюис примотал липкой лентой руки святого отца к подлокотникам старого деревянного стула, а ноги к ножкам. Различные мысли переполняли голову и мешали правильно оценить обстановку. Раньше Говарду никогда в своей жизни не приходилось допрашивать священника и тем более подобным образом. Жалеть его Льюис не собирался, понимая, что каждый рано или поздно несёт ответственность за совершённое или несовершённое. Он стёр со лба пот внешней стороной кисти в тактической перчатке. Грубый материал оставил на коже неприятное ощущение, схожий, если подтереть задницу страницей глянцевого журнала. Говард снял с себя ветровку и повесил её на гвоздь, торчавший из стены рядом с наличником двери. Тактическая рубаха холодила своей влагой под бронежилетом, несмотря на климатическо-амортизационный подпор, который не справился с одной из своих задач. Ощущения были не из приятных, но и далеко не из смертельных, чтобы обращать на это внимание. Есть примеры, куда хуже, связанные со снаряжением и все их перечислить невозможно. На это просто не хватит сил, потому что заснёшь раньше, чем всё вспомнишь…

Говард подкатил поближе металлический столик на колёсиках, стоявший рядом с генератором. На его поверхности лежали разнообразные инструменты, часть которых были найдены на чердаке со следами коррозии. Возможно, бывший хозяин дома был либо дантист, либо извращённый садист, но в том и другом случае, точно фанат своего дела. Льюис ухмыльнулся, поймав себя на логике собственного рассуждения, и провёл кончиками пальцев в перчатке по инструментам.

Пристальный взгляд Говарда упал на отца Джакомо, что вызвало в его сознании множество чувств: от ненависти и жажды мести до милосердия. Последнее чувство из списка заходило редко к нему в гости и всегда неустанно задавало вопросы о морали, которой в данный момент и не пахло. Только противный запах страха с примесью стойкого аромата пота. Льюис взял с поверхности металлического столика шприц-пистолет и наполнил его из баночки дозой антидота, проколов иглой мягкую резиновую мембрану. Он тут же выпустил воздух и излишек препарата, поднеся шприц-пистолет к шее святого отца, и вколол антидот.

Говард отошёл назад и бросил шприц-пистолет на поверхность столика, который брякнул о металл поверхности, издав небольшой звон. Секунды стремительно пролетели, превратившись в несколько минут вечности и застыли на стрелках циферблата наручных часов.

Отец Джакомо медленно открыл глаза, чувствуя нечёткость и расплывчивость картинки. Мрак, свет тусклой лампочки, искажал силуэт мужской фигуру, который молча наблюдал за ним. Усмешка судьбы и её злобный оскал издевались над ним, тихим шёпотом на ухо напоминая о его грехах.

– Где я? – подняв голову, спросил отец Джакомо, приходя в себя после кошмарных грёз, вызванных транквилизатором. Холодное безмолвное дыхание морозило ему шею и затылок, пробирая до самых костей позвоночника и черепа леденящем душу страхом. – Что вам от меня нужно? – озадаченно и испуганно говорил святой отец и продолжал ворочать головой, будто частично оставаясь в каком-то необъяснимом трансе.

– Это не так важно, отец Джакомо, кто я и что это за место! Важна не мишура! Важен смысл и тайна, которую вы так ревностно храните! – присматриваясь к инструментам на столике, ответил Льюис, остановив свой взгляд на молотке.

– Откуда вы меня знаете!? Какая тайна!? – испуганно произнёс святой отец, видя, как мужчина перенёс кончики пальцев в перчатке с рукоятки молотка на филейный нож. Лезвие блеснуло под тусклым светом лампы и оставило недосказанность и предвкушение. – Вы сумасшедший! Псих!!!

– Бессмысленная дискуссия, отец Джакомо! Не думаю, что вы специалист в психиатрии… Не стоит читать умные книжки с таким богатым воображением. Это очень опасно! Знания очень часто заводят человека в лесные дебри, откуда нет выхода! – добавил Говард и, подойдя к святому отцу, воткнул ему филейный нож чуть в сторону от ключицы, попав в нервный узел и резко провернул лезвие в ране.

– АААААаааааааа!!! – закричал святой отец, чьи глаза выкатились от боли, которую нельзя было сравнить ни с чем. Его истошный крик оглушал собственный слух, заставляя лишь твердить:

– Я ни в чём не виноват!!! Я не виноват!!!!

– Тсс! – внезапно произнёс Льюис, приложив указательный палец левой руки к кончику носа. Он вытащил из раны окровавленное лезвие филейного ножа и с него на деревянный пол соскользнули две капли крови. Учащённое дыхание отца Джакомо, который, будто захлёбывался в воде, продолжая тонуть среди холода морской воды, перебил удар кулака в область переносицы. Из его ноздрей хлынула кровь, заливая пересохшие губы и рот металлическим привкусом. Сломанный нос лишил святого отца возможности полноценно дышать, но не сломил его. Он не знал, какой из его страхов был сильнее. Кровь из сломанного носа, продолжала течь по губам, попадая на зубы, и стекала по подбородку.

– Что вы хотите?! – взмолился отец Джакомо.

– Скажи мне, кто приказал отравить отца Бернардо! – положив филейный нож на металлический столик и взяв в руки секатор, произнёс Говард.

– Я не могу этого сделать… Меня убьют!

– А ты думаешь, я тебя не могу убить?! – засмеявшись, спросил Льюис.

– Но, я обещал унести эту тайну с собой в могилу, – обречённо запинаясь в словах, промолвил святой отец, понимая, что всё кончено и скоро наступит безмолвная тишина.

Зрачки Говарда сузились, а отрешённость во взгляде ещё больше напугала отца Джакомо, готовившегося принять собственную судьбу.

Отрезать пальцы секатором не так просто и одной решимости для этого мало! Нужна буря в душе и вера в то, что знаешь, для чего всё это, иначе это просто поведенческий синдром, заставляющий убивать. Для маньяка это наслаждение процессом, где каждое мгновение переживается, словно вечность, а для профессионала, исключительно необходимость для сбора информации и ничего более. Люди не рождаются садистами и убийцами! Многое зависит от того, куда заведёт человека судьба, показывая невидимым перстом путь по разномастной дороге жизни. Каждая история становится уникальной, и каждая из историй ведёт от начала к концу!

Льюис сжал в ладони секатор и снял его с предохранительного крючка. Он подошёл к отцу Джакомо и, выпрямив его левый мизинец, подавляя чуть заметное сопротивление с мольбой о милосердии во взгляде, сжал ручки секатора. Мизинец упал на пол и раздался оглушительный крик. Казалось, что Говард не слышал ничего в этот момент, кроме голоса собственного разума, требовавшего у него получить информацию любой ценой. Льюис, конечно же, знал, что свой болевой порог есть у всех и часто люди в подобной ситуации могут наговорить кучу ахинеи без намёка на необходимые сведения. Сейчас, всё было не так! Говард был уверен, что дезинформация, едва ли прозвучит из уст святого отца. Подсознательно, он сам хотел избавиться от своей тайны, которая тяготила его долгие месяцы. Кровь пульсировала и её брызги падали на пыльные скрипучие половые доски и пропитывали древесину подлокотника стула.

– Говори, чёрт тебя дери!!! – крикнул Льюис и снова сжал в правой руке секатор.

– Не надо!!! Умоляю вас! Я всё скажу! – задыхаясь и пытаясь схватить хоть немного воздуха ртом, захныкав провыл отец Джакомо.

– Кто приказал отравить отца Бернардо? – включив диктофон на смартфоне, спросил Говард.

– Я не знаю его точного имени… У него их много и все фальшивые. Настоящего имени его никто не знает, только прозвище: «Девятый»! Ампула с ядом это его рук дело. Он просто принёс её мне и заставил растворить токсин в кофе отца Бернардо…

– Почему ты это сделал? – сосредоточенно спросил Льюис, чей блеск сосредоточенных глаз, выдал в нём хладнокровного убийцу.

– У меня не было выбора… Кардинал де Флюи не простил бы просто так мой долг… Дженнаро де Флюи – человек корыстный! Ему нравится собирать коллекции из душ. Он, словно, демон воплоти, прикрывающийся своей сутаной…

– Как его найти?

– Это один из приближённых магистра Доминиканского Ордена Бруно Кардоне. Он живёт в Ватикане, но каждую пятницу бывает у своего племянника в доме, который находиться где-то в предместьях Рима… Кардинал знает, кто такой «Девятый», на лацкане пиджака у него небольшой значок в виде головы дракона, держащего в своей пасти земной шар…

– Зачем отравили отца Бернардо?

– Он знал одну тайну… Большего мне неизвестно, – свесив от бессилия голову, закончил святой отец, проваливаясь в беспамятство, словно, в желанную негу, где стройность гор и облака, открывают дорогу в иной мир, а яркий белый свет указывает путь.

– Кто такой этот «Девятый»? – бросив на металлический столик окровавленный секатор, спросил Говард.

– Ангел… Ангел смерти!!

Глава 1