Магритт

– Это не будет мешать даже выбить тебе дурь из башки голыми руками. А теперь исчезни!

Я вернулся в маленькую тесную прихожую. Впустил Алину и Лань. Алина опасливо заглянула в комнату.

– В Сети и в Эйфории. Это надолго.

– Ладно, – она снова взглянула на часы. – Часа полтора у меня есть. Расскажете зачем звали?

– Надо покопаться в одной сети. И попробовать восстановить диалоги.

Алина приоткрыла рот, взглянула на меня с возмущением и покачала головой.

– Так просто, да? «Одна сеть» – это Хризантема? Послушайте, я вам что хренов хакер? Или самоубийца вроде вашего дружка.

– Говоришь как комиссар.

Из комнаты доносились звуки клокочущей музыки и стук по клавишам.

– Даже близко ко всему этому не подойду. Даже за миллион юаней. Но у вас нет миллиона юаней, – она замолчала и пристально смотрела на меня. – Зачем вам это? Марсель Моно – да, я выяснила как его звали – ходил по лезвию очень острого меча и поплатился за это. Все его проблемы отправились вместе с ним. Можно просто оформить новую подписку, переехать в другой район, даже псевдоним взять, сменить работу и забыть обо всем этом.

– Ты так и сделала, верно?

Алина промолчала.

– Не получится, – добавил я. – Еще и пары дней не прошло с его смерти, а я уже вляпался по полной. Теперь либо разгребать все это, либо сидеть и ждать что будет.

Из комнаты все еще доносились музыка и стук клавиш.

– Давно ты знаешь комиссара? – спросил я.

– А ты?

– Очень.

– Значит я – немного меньше, – Алина скинула с полки обувь и присела, шорохом пальцев заставила Лань присесть рядом. Я остался стоять у стены. – Вы дружили когда-то, верно?

Я кивнул.

– Расскажите.

– Не хочу.

– Хорошо. Тогда расскажите про вашу жену. Комиссар говорил, что у вас закрытый чат с ней. А где она сама? – Алина качнула головой, давая понять, что она – вся внимание. – Если хотите, чтобы я вам помогла – начинайте. Нет, это не любопытство. Я просто хочу знать, сколько хороших людей мы можем затянуть в это гнилое болото. Ее зовут Марта, верно?

– Верно. Но насчет нее не волнуйся, мои поиски не причинят ей никакого вреда – она давно мертва. Строго говоря, она и женой моей никогда не была.

– Хотите меня еще больше запутать, – догадалась Алина.

Я усмехнулся.

– Нет. Но мне не сильно хочется обсуждать это с вами?

– Потому что я вам нравлюсь?

– Вовсе нет! То есть не поэтому.

Ее глаза смеялись.

– Вы не подумайте, что смутите меня этим. Вполне нормально, когда вам нравится красивая девушка. А я красивая девушка.

– Ты играешь со мной, – сказал я.

– Может совсем немного. Я хочу узнать, что вы за человек, прежде чем помогать вам.

– И лучший способ узнать человека – спросить о его жене?

– Или друзьях. Но про одного вашего друга я наслышана и теперь хочу изменить впечатление о вас в лучшую сторону.

– Ладно, – отступил я, – что ты хочешь узнать?

– Для начала как вы познакомились и почему вы говорите, что она не совсем ваша жена.

– Мы жили вместе несколько лет и, наверное, до сих пор были бы вместе, просто ни она ни я не видели в браке никакого смысла.

– Но у нее была ваша фамилия.

– Да. Это потому, что она ненавидела свою. Мы познакомились очень странно. Во время рейда в мою первую неделю работы. Я был молодой, длинноволосый и возмутительно дерзкий, и форма стажера-городового мне очень шла. Мы шерстили на окраинах – искали кодеров, производящих флешки с крикерами. Тогда эта дрянь еще была незаконной. Заодно запугивали всякую шваль, среди которой могли обосноваться бойцы «Сиболийского рассвета», «Енисея» или другой экстремистской шайки. Работа – сплошная романтика. По команде вынес окно, выломал дверь, ударил первого встречного пару раз башкой об стену, чтобы остальные быстро хоть и путанно рассказали кто они и на каком праве тут живут. Марта была там. Нет, она не имела отношения к бандам террористов или кибер-торчков. В одном доме – ну как доме – бараке из тех, которые уже давно выжгли или посносили – нам не открыли на настойчивый стук. Я выждал пять секунд и разворошил дверь ручным тараном. Но бандой там и не пахло. На вонючем диване ворочался «глава семейства», от которого несло крепким самодельным пойлом. Он пытался встать и что-то булькал, но только ронял ногой пустые бутылки и банки. Его благоверная в засаленном распахнутом халате даже не проснулась. Терять на них времени смысла не было, дом следовало проверить – инструкция. В соседней комнате я нашел девочку лет двенадцати. Она лежала под тонким грязным пледом и у нее был жар, а в комнате с разбитым окном разве что сосульки не застывали. Я помню, что она лежала лицом к стене и вздрагивала от кашля. Я видел только ее грязные спутанные волосы, подтянутые под плед ножки. На столе какие-то мятые тетрадки, пустая тарелка с крошками, а на сене картинка с кроликом Тузи – яркая, видимо вырванная из какого-то школьного журнала и неумело прицепленная к стене – как символ того, что детство не кончается, даже в такой помойке.

– Это была Марта?

– Это была Марта. Конечно, все это не мое дело, а социальных служб. И те, немедленно приехав, развели бы руками – бесплатная подписка за счет налогоплательщиков на жизнь в дерьме. Какие проблемы? Быстрее сдохнут – быстрее освободится клетка для следующих. А вот заявить о нападении на городового – дело другое. Нужно только отыскать подходящий тупой нож в куче мусора, который они называли кухней. Так Марту определили в приют, а два куска генетического материала, получавших на нее пособие, подержав неделю в приемнике, вышвырнули на улицу. К тому времени их барак был занят уже другой семьей.

– Вы, не думая нарушили закон чтобы фактически убить двух людей.

– И спасти третьего. И нисколько не жалею об этом!

– А ваша карма?

– Думаю, а разберусь с ней.

– Хорошо. Продолжайте, я слушаю.

– Однажды, спустя год, я встретил их на улице, копающихся в мусорном баке неподалеку от того места, где они жили. Ладно, – я усмехнулся, – кого я обманываю. Я специально поехал туда. Курил, сидя на железной пожарной лестнице и наблюдал, как они возятся среди отбросов. Потом подошел и морщась от брезгливости, сунул отца Марты лицом в самую гниль. Он даже не понял, что произошло. Мне казалось, что я сделал, что должен был. А потом понял, что вспоминать об этом как о чем-то героическом не получается. Как-то со службы я отправился в даосский храм за рекой. Нет, не в этот. Другой – поменьше. Я смотрел на умиротворенные лица Кун-цзы[19] и Гаутамы и не мог понять, почему их глубокая и величественная как океан улыбка вызывает у меня столько отвращения к себе.

– Думаю, каждому это знакомо.

– И тебе?

Алина пожала плечами.