Через Горы! От Кашгара до Кашмира

В средние века эта страна была известна как Уйгурия, в то время как русские называли ее Малой Бухарой.

Кашгар, как и другие города Восточного Туркестана, окружен высокими массивными стенами со сторожевыми башнями и тяжелыми воротами, которые придают ему средневековый вид. Во всем остальном он мало отличается от городов Российского Туркестана. Узкие улицы с однообразными домами в два или три этажа, построенными из сырцового кирпича, либо из глины и прутьев. Плоские крыши, сделанные из тростника, покрытого глиной. Стены домов иногда настолько тонкие, что вся постройка сотрясается до основания, когда человек с тяжелым грузом поднимается наверх. Не удивительно, если из-за сильного дождя, к счастью редко бывающего в регионе, все строения могут рухнут до основания и похоронить своих несчастных обитателей. Такая форма архитектуры очевидно существовала и в более старые времена, что выявлено раскопками сэра Аурела Стейна. Этим можно объяснить бесследное исчезновение с лица Земли целых городов в Центральной Азии. Только в строениях, погребенных под подвижными сухими песками пустыни, сохранились произведения искусства, такие как фрески, ткани и многие другие. Таким чудесным образом сохранились останки древних цивилизаций. Храмы и обширные здания были раскопаны в мощных отложениях лёсса, покрывающего берега высохших рек и склоны гор.

Европейский квартал Кашгара располагался за пределами городских стен. Старые российские дома, здания банков, английское и российское консульства и шведская миссия – все расположены в поясе садов и пахотных земель, которые на значительном расстоянии окружают город. Во время летней жары воздух внутри города становится невыносимым, многие жители уходят за его пределы и живут в своих садах и полях, в том числе и самые бедные, чья недвижимость не превышает и одного акра. Не стоит большого труда слепить хижину из глины, или поставить каркас из ветвей ивы и посадить тыквы вокруг него. Тыквы растут очень быстро и покрывают стены хижины тенью своих зеленых листьев с приятными белыми цветами, а осенью приносят крупные плоды, пригодные для хранения воды, молока, масла или другой жидкости, объемом до пяти литров.

Кашгарцы очень любят цветы и выращивают их везде, где только могут, иногда рядом со своими маленькими лавками, которые находятся прямо на дороге. Довольно часто можно увидеть нищего с розой, застрявшей в фуражке. Любимый цветок здесь – олеандр, выращенный в горшках. Китайские чиновники разводят лотос в специально подготовленных для этого небольших бассейнах. Очень много высокой красивой космеи (Cosmia) с крупными цветами различной окраски. Этот цветок очень редко встречается в Европе, но в садах европейцев в Центральной Африке стал сорняком.

Внешний вид кашгарцев гораздо ярче и более разнообразен, чем азиатов в русском Туркестане. В Хиве, например, все люди, от самого хана и до низов одеты в одинаковые длинные плащи или халаты однообразного покроя и одного темно-красного цвета и в одинаковые высокие овчинные шапки. Только дома разрешено носить яркие и дорогие халаты. Туркмены одеваются так же. В Бухаре и Самарканде одежда представлена разнообразно и красочно. Халаты разных цветов и формы с яркими узорами, особенно на богатых мужчинах и чиновниках, шиты из дорогих шерстяных и шелковых тканей. Но так как Шариат запрещает своим верноподданным предаваться роскоши, дорогие халаты всегда покрыты самым дешевым ситцем, так что Пророк не имеет никаких оснований упрекать верующих в ношении действительно роскошной одежды.

Головной убор мужчин в Бухаре и Самарканде – саллия – белый тюрбан из тонкого индийского муслина, знак значимости или духовного сана. В прочих частях Туркестана только муллы носят тюрбан, другие надевают его только в торжественных случаях, как европеец шелковую шляпу. В Ташкенте и Фергане население одето более скромно и халаты всегда темного цвета. В Кашгаре халаты имеют яркие цвета, в то время как на голове носят либо небольшую сверкающую цветную шапочку – тюбетей или коническую войлочную шляпу – киргизский колпак.

Прекрасный пол в Кашгаре в течение веков известен своим легкомыслием и кокетством. Здесь вы редко увидите темно-зеленовато-серую паранджу – длинный плащ, покрывающий все части тела с головы до ног, что обязательно для всех женщин и девочек в русском Туркестане, или черный из лошадиного волоса чимбет – вуаль, которая полностью закрывает лицо. Дамы Кашгара носят короткие яркие халаты, различных цветов из разного вида материала, включая шелк и бархат. На головах у них либо пестрые тюбетей, часто вышитые золотой нитью или конические бархатные шляпы с вышивкой шерстью. Их лица закрыты прозрачными вуалями разных цветов. Путешественника тотчас поражает степень эмансипации здешних женщин по сравнению с русским Туркестаном. Здесь не редкость увидеть женщину, продающую что-либо на базаре, что совершенно невозможно в пуританских Самарканде или Бухаре – центрах мусульманского обучения и преданности. Говорят, что уровень морали здесь стал строже за последние несколько десятилетий под влиянием мулл из русского Туркестана. Ранее дамы Кашгара даже не покрывали свои лица вовсе, и были более свободными, чем сегодня.

Для сохранения нравственности и святости семейного очага во время правления Якуб-бека (1865—1876) обнародовали закон, по которому каждому, посетившему страну без жены, давалось три дня, чтобы жениться или покинуть эти земли. Для удобства посетителей невесты каждое утро выставлялись на базаре продавщицами молока. И здесь не было недостатка в выборе. До настоящего времени, в городе Янги Гиссар, в сорока километрах к югу от Кашгара, часть базара отводится для таких невест. И никогда нет сложности в поиске муллы в ближайшей мечети, чтобы провести церемонию. Если такой брак заключается на определенный короткий период, после неизбежного плова, съеденного на свадебном пиру, мулла заранее читает и церемонию развода. Неопределенность относительно брачных обязательств вызвало значительный интерес и в Индии среди членов экспедиции Форсайта.

В нашем саду, в тени высоких тополей, мы могли постоянно слышать крик коршунов, наслаждаться мелодичной трелью китайских гусей, монотонным воркованием голубей и песнями скворцов. Последние в свое характерное пение привносят различные подражания в виде крика ржанки, свиста кулика или трубных звуков иволги, которые они слышат всюду на водопое в болотистых источниках.

Сарты[8 - Сартами в Туркестане до начала ХХ века называли местное население, занятое торговлей, ремесленничеством или земледелием.] Кашгара более музыкальны, чем их сородичи в Российском Туркестане. Они легко подбирают любые европейские мелодии. В их простых уличных народных песнях мне не раз слышалась Марсельеза. Приятные песенки я слышал и во время обмолота кукурузы, работы с волами, ослами или лошадьми. Иногда доносились звуки совсем как из охотничьего рога. Таким образом, хозяин одной из примитивных мельниц информировал общественность, что его мельница свободна и можно привозить зерно.

По утрам и вечерам в окружающем воздухе звучали для верующих протяжные призывы муэдзина из мечети: «Аллах бисмиллах! ир-рахман-ир-рахим!» Этот призыв к молитве звучит особым образом, невыразимо печальными, скорбными, горестными и высокими тонами.

Таковы музыкальные звуки вокруг города. В самом городе слышится только шум базара, ржание лошадей и всюду проникающий рев ослов.

В летнее время, когда абрикосы уже созрели, а в работах на полях появляется перерыв, уроженцы окрестных деревень приходят в город, чтобы посетить могилу святого Абаха ходжи. Они почти все едут на ослах, и на несколько ночей изгоняется сон – все звуки тонут в своеобразном и постоянном реве. Здесь на ослах выполняются все работы: выпас скота, боронование, перевозка кукурузы, воды, кирпича, камня, дров и так далее. Часто вы можете встретить на дорогах огромные кучи соломы или хвороста, которые двигаются по направлению к вам – это перемещается крошечный осел, полностью скрытый под своим грузом.

Существовал еще один таинственный шум, который озадачивал меня в течение долгого времени. Приятный, мелодичный, мягкий звук, что-то подобное Эоловой арфе, но громче. Звук исходил с ясного неба, словно от небесной свирели, постепенно затихая, в спокойном утреннем воздухе. Мне удалось проследить источник этих мелодичных и таинственных звуков только после того, как я прожил несколько месяцев в Кашгаре. Кашгарцы – большие любители голубей и разводят этих птиц в больших масштабах. Они привязывают маленькие свистки к хвостам самых сильных птиц. И когда они, взлетев высоко, потом быстро падают вниз, с неба раздаются звуки свирели.

Осень приходит в Кашгар незаметно, здесь это самое лучшее время года. Температура воздуха постепенно снижается, ночи становятся прохладными, виноград и сочные дыни в изобилии продаются на базаре, а над водоемами по вечерам появляются стаи диких уток. Небо становится ясным и голубым, воздух сухим и прозрачным, а величественные вершины Кунгура (7680 м) и зубчатый гребень Чакраджила (6720 м) видны далеко на западе, а утром далеко на юге можно увидеть туманный контур Куэнь Луня – Небесных Гор. Я ходил на охоту на различные озера, куда уже прилетали на зимовку стаи диких уток, но это были пока только местные виды. Они прибывали сюда с востока, от озера Марал Баши, где летом были лучшие места кормежки, а зимой вода замерзает, и утки летят в Кашгар, где встречаются с сородичами из районов Крайнего Севера. Сама охота не была особенно интересной, но я был рад возможности увидеть что-нибудь новое на кашгарской равнине. Природа здесь оставляет желать лучшего. Это всего лишь бледное отражение природных богатств Западного Туркестана с его обильным и разнообразным миром пернатых.

Человек бесконечным трудом сумел завоевать каждый кусочек засоленных почв этой пустыни и с помощью орошения сделал землю способной к плодородию. Никто не может ответить на вопрос когда и что впервые заставило человека появиться в этой непривлекательный долине с ее бесплодной почвой. Что заставило его создать великую систему каналов для орошения этой сухой и соленой земли, когда на севере, не слишком далеко за хребтами Тянь-Шаня, имелись роскошные травянистые степи с великолепной плодородной почвой, где не было необходимости в искусственном орошении и земли еще по-прежнему свободные и малонаселенные.

Кашгарской равнине очень не хватает воды и китайские власти всегда находятся в поисках новых источников для орошения пустыни и тем самым значительно обогащают себя.

Однажды по этому поводу ко мне пришел китайский чиновник и с таинственным видом начал разговор на довольно хорошем русском языке:

– Вы инженер. Можете ли вы сделать тоннель в горе?

– Это зависит от горы и от размера тоннеля, – ответил я.

– Гора не очень большая, но и не маленькая, – сказал он уклончиво.

– А что будет передвигаться по тоннелю? – спросил я.

– Ну, видите ли, – он понизил голос до шепота. – В горах есть место и там большое озеро, а за горами находится река, в которой очень мало воды. Если мы проведем тоннель через гору, мы пустим воду из озера в реку и сможем орошать огромные площади, которые сейчас просто бесполезны.

– Но откуда вы знаете, что вода из озера будет стекать в реку? Конечно, мы должны первым делом провести соответствующие наблюдения. Мы должны иметь данные уровня воды и определить ее количество, – объяснил я ему.

– Не могли бы вы сделать это? – спросил он.

– Конечно могу, – ответил я. – Но я должен иметь необходимые приборы для измерения расхода воды: нивелир, теодолит, и так далее. Есть ли они у Вас?

– Нет, у нас нет таких инструментов, – ответил он. – Но у нас есть очень хорошие уста, то есть ремесленники, которые могут сделать для вас любые инструменты, какие вы хотите, даже замок, или могут починить швейную машинку.

– Я боюсь, что ваши уста вряд ли смогут сделать съемочные инструменты, какие мне надо, – ответил я с улыбкой. – Вы должны послать за ними в Англию.

– Что они стоят?

– Около тысячи сар[9 - Местные деньги (Синьцзянские юани В.П.), которые стоили в то время около 2 фунтов стерлингов и 3 пенни. (Прим. Павла Назарова).], я думаю не меньше.

– Боже мой! – воскликнул он с удивлением. – Мы думали весь тоннель будет стоить столько!

И на этом закончился тот план орошения.

Китайские власти чрезвычайно щепетильны в расходах на общественные нужды и всегда стараются, чтобы население выполняло такие работы даром. Кроме того, в первую очередь, в сознании любого китайца стоит проблема, какую выгоду он может получить из намечаемого дела. Должности инженера или иного специалиста у них исполняют лучшие уста – мастеровые, плотники, столяры и так далее.

В восьмидесяти километрах к западу от Кашгара есть прииск отличной легко выплавляемой руды, из которой китайцы получают медь, используемую для чеканки монет. В Кашгаре имелся монетный двор и раньше они изготавливали здесь серебряные деньги из металла, поставляемого Русско-Азиатским банком, но теперь они ограничились медной монетой, но не достигли больших успехов в ее изготовлении. Медь получалась хрупкой и монеты после чеканки часто выходили с трещинами. Местные уста долго ломали головы над проблемой и «специалисты» чеканного дела получали многочисленные порки за свои неудачи, но это не приносило никакой пользы и медь продолжала давать трещины.

Управляющим монетного двора был очаровательный и хорошо образованный китаец по имени Лу. Сам он говорил только на китайском и тюркском языках, но своим детям дал русское образование. И они, мальчик двенадцати лет и девочка пятнадцати лет, оба отлично говорили по-русски. Девушка легко читала русские книги и документы, была знакома с главными произведениями наших великих писателей, и я полагаю, что она была единственной китайской девочкой на всей огромной территории Синьцзяна, имевшей европейское образование. Однажды утром мне нанесли визит три китайских чиновника. В качестве переводчика они привели с собой маленького сына господина Лу. После обычных приветствий и добрых пожеланий мальчик приступил к делу и перевел:

– Господин Назаров. Вы умный и знающий человек, и мы пришли просить у вас ценные советы.

Этим формальным вступлением я был озадачен и растерянно думал, за какими советами пришла эта депутация. Но все оказалось не таким уж значительным. Они принесли мне образцы меди и несколько монет с трещинами и хотели узнать причину дефекта. Я осмотрел образцы и сразу понял, что беда была в связи с включением высокой доли примесей в металле. Очевидно, китайские уста не знали процесса рафинирования меди, и их печи не были приспособлены для такой цели.

– Ваша медь отличная, – сказал я, – но не достаточно чистая. Надо осмотреть ваши печи, а затем подумать, как решить проблему.

К моему удивлению, они выглядели очень смущенными, о чем-то бормотали между собой, а потом дали некоторые инструкции мальчику, который снова стал в позу и начал говорить:

– Наш монетный двор очень плохо построен. Там грязно и полно мусора, и мы просто не можем показать его в таком состоянии такому важному человеку, как Вы.

Я рассмеялся и объяснил, что все это не имеет значения, по крайней мере, я не буду вмешиваться вообще в состояние монетного двора и производства, но они были упрямы, и я понял, что была какая-то другая скрытая причина, из-за которой они не хотели показать мне свой метод работы. Я не стал настаивать. С многочисленными заверениями, заявлениями, извинениями и хорошими пожеланиями они ушли.

Три месяца спустя, то есть время, для них достаточное, чтобы получить ответ от генерал-губернатора провинции Синьцзян с разрешением, чтобы показать свой монетный двор иностранцу, я получил от господина Лу приглашение на ужин.

После хорошего ужина, с настоящей китайской кухней, который, как я узнал впоследствии, был специально приготовлен самой госпожой Лу, меня и еще одного гостя пригласили поехать и посмотреть монетный двор. Было совершенно ясно, что за эти три месяца они провели подготовку к приему «важного человека» и помещения были хорошо убраны.

Их способ очистки меди показал именно то, что я предполагал. Сам металл был хороший и чистый, но в процессе литья поступало большое количество кислорода из воздуха, и китайские ремесленники не знали совершенно простой операции по предотвращению окисления металла. Я объяснил в чем дело, и прямо предложил обучить их людей как рафинировать медь. Чиновник переполнил меня словами благодарности, и сказал, что он об этом хорошо подумает. Больше я никогда не слышал об этом ни слова. Очевидно, было решено, что все эти хлопоты не стоят расходов. Легко переносящему тяготы жизни населению Кашгара, несмотря на их постоянную нужду в деньгах, пришлось смириться с плохо изготовленными монетами.

По случаю дети господина Лу посещали российские семьи. На Рождество и Пасху они сделали ряд визитов и им понравились наши российские яства, особенно наши куличи. У меня не было сомнений, что блестящая карьера ждет мальчика, но положение его сестры было действительно трагичным. Благодаря ее образованию, целый новый мир европейской жизни и культуры открывался для нее, но он был совершенно чуждым для ее семьи и ее окружения, неграмотного и погруженного в приметы, предрассудки и фантастические концепции о внешнем мире. В этом отдаленном уголке земного шара китайские женщины проводят жизнь в изоляции в соответствии с древними традициями. Молодая душа этой девушки была, так сказать, заражена сладким ядом европеизма. Брак с каким-нибудь грубым, невежественным китайцем и перспектива быть похороненной в уединенном гареме были бы ужасными для этой умной и культурной девушки. Господин Лу понимал тягу души своей дочери, и делал все возможное, чтобы перебраться со своей семьей в Пекин, но я не слышал, сумел ли он сделать.

По китайским обычаям дамы, то есть женщины чиновников и из хорошо обеспеченных семей, полностью изолированы от мужского общества и этикет строго запрещает им выходить замуж за иностранцев. По этой причине, когда китайские дамы наносят визиты в европейские семьи, принимаются особые меры предосторожности, чтобы они держались подальше от мужчин. В то же время я не раз имел возможность быть на чаепитиях российских и китайских женщин и не ощущал никаких сложностей от своего присутствия, хотя это и было каким-то нарушением местного этикета. Все дамы вели себя совершенно естественным образом, непринужденно смеясь и болтая и даже немного кокетничая.

Конечно, мое присутствие давало толчок к беседе, некоторые китаянки говорили достаточно хорошо по-тюркски, в то время как российские дамы не знали на нем ни слова, поэтому я выступал в качестве переводчика. Как правило, разговор на китайском постоянно поддерживался с помощью дочери Лу. Китайские дамы не скрывали, в отличие от мусульманок, своих сильно раскрашенных лиц и черных волос, украшенных искусственными цветами. Когда дамы выезжали в город, они были удивительно похожи на фарфоровые фигурки, которые часто можно было видеть, выглядывающими из мапа.[10 - Китайские двухколесные экипажи.]

Женский выходной костюм, как правило, шитый из черного шелка, состоял из куртки и брюк. Когда они приходят в дом и остаются там даже на короткое время, этикет требует хозяйке предложить дамам снять брюки, что они делают с удовольствием. Дамы остаются в длинных юбках, как мы привыкли видеть их на картинах из китайской жизни. Мужской костюм такой же по внешнему виду и часто бывает трудно отличить девушку от юноши, а старики – китайцы, с их безусыми лицами, выглядят просто как старухи.

Однажды, вскоре после моего прибытия в Кашгар, идя по улице, я увидел едущего навстречу всадника. Шея лошади была увешана колокольчиками, на седле, утопающем в коврах, сидела девушка, длинные черные волосы свисали по ее спине, ее щеки алели от румян. Проезжая мимо меня, она слегка поклонилась и с очаровательной и дружелюбной улыбкой поздоровалась со мной.

– Ого! – подумал я про себя. – Как легки и свободны китайские дамы, и какие общительные!