Через Горы! От Кашгара до Кашмира

В 1220 году Кашгария была захвачена монгольскими ордами Чингиз-хана, но ущерб, нанесенный ими, был, вероятно, относительно малым. И именно с этого времени в Кашгарии начинается период расцвета. Ее города на пути из Китая в Европу приобретают важное значение, развивается торговля, усиливается христианство за счет монголов, многие из которых были христианами. И христианство было не только в одном ряду с исламом и буддизмом, но и приобретало господствующее значение. Марко Поло в тринадцатом веке нашел христианского епископа в Яркенде.

В 1389 году Кашгар был взят Тамерланом, который назначил правителем страны своего сына. Впоследствии правление переходило от одного хана к другому под знаком вражды, кровопролитий, грабежей, захватов и набегов кочевников. Земля не знала покоя, пока не была взята китайцами.

В начале семнадцатого века, во время восстания против китайцев и междоусобных разборок среди туземцев, власть была захвачена уроженцем Кашгара Хабитуллой. Он был, так называемым, национальным правителем Кашгарии, который впоследствии был провозглашен святым, и ему было дано имя Абах Ходжа. Прекрасное здание мечети, построенное в его честь, расположено в центре обширного кладбища, где он похоронен, и является местом ежегодного паломничества тысяч поклонников. К сожалению, ни государственная его деятельность, ни личная жизнь не оправдывают того значения, которое уделяется его памяти. Он быстро передал власть иностранному правителю провинции Хай, то есть Кульдже, и, как многие его современники, забавлялся с наложницами и танцующими мальчиками, одевая их в шелк и обирая народ.

После смерти высокочтимого Абаха, страна свалилась на целый век в анархию, пока мир не был восстановлен завоевавшими вновь край китайцами, которые вели себя с обычной для них хитростью. Они использовали разногласия между соперничающими за власть религиозными группами и правителями различных провинций. Иногда они сознательно назначали в правители потерпевшего поражение, чтобы возбудить ненависть людей против него, а затем, когда их враг был достаточно ослаблен внутренними раздорами и интригами и не мог оказать эффективного сопротивления, против него применяли оружие.

В тоже время население Кашгара и Восточного Туркестана – древней Уйгурии, никогда не отличались единством, патриотизмом, гражданским мужеством или признанием общих интересов единой страны.

Хитрость, предательство, зависть, соперничество, эгоизм и подлость людей способствовали фатальныму исходу борьбы за свободу Кашгарии как государства, несмотря на благоприятные географические условия для существования независимой политической организации.

И все-таки, в течение девятнадцатого века было не менее четырех восстаний против китайской власти под руководством различных ходжей[20 - Потомки бывших правителей Восточного Туркестана.], которые всегда находили убежище в Андижане. Ходжи организовывали повстанцев, а затем нападали на Кашгар, Яркенд, Хотан, убивали или изгоняли китайских чиновников и захватывали высшие посты в стране. Люди встречали своих спасителей от китайского ига с радостью, видя в ходжах свое собственное народное правоверное независимое «национальное правительство». Но требовалось всего несколько недель, и «освобожденный» народ начинал с тоской вспоминать китайские власти и китайскую администрацию, при которой они пользовались благословенным миром, спокойствием и свободной торговлей, что было невозможным в условиях хватких и сильных рук своих «освободителей». Захватывая власть, ходжи приступали к систематическому грабежу населения, и вели себя так, как будто они были в завоеванной стране. Экзекуции, пытки, жестокость любого рода для всех, кто не повиновался их приказам, становились еще хуже под собственными правителями, чем при китайской власти. Последнее восстание, возглавленное ходжой Вали Ханом в 1856 году, отличалось крайней жестокостью.

Оплакиваемый путешественник, Адольф Шлагинтвейт, который имел несчастье приехать в Кашгар в это время, как я уже упоминал, перед смертью подвергся жестоким пыткам.

В начале шестидесятых годов XIX века в Центральном Китае вспыхнуло восстание среди дунган – китайских мусульман, и быстро распространилась по всему Восточному Туркестану. В то время только небольшие русские силы всего в полторы тысячи человек под командованием генерала Черняева вступили в Западный Туркестан. Ташкент, а затем и часть Кокандского ханства (Ферганская область), защищал Aлимкул – главнокомандующий Худояр хана, который послал своего друга Бузург Ходжу в Кашгар на помощь своим единоверцам. Ходжа в то время занимал должность куш-беги[21 - В Коканде титул куш-беги давался начальнику трех тысячного отряда.], то есть комиссара полиции, в Пскенте, в сорока километрах от Ташкента. Он взял с собой кокандского военачальника Якуб Бека, который в молодости был бача или танцевальным мальчиком, вроде мужского гейши, в чайхане. Вся сила их группы, которая вторглась в Кашгарию, состояла из шестидесяти шести воинов, но к ним присоединились беженцы из Ферганы и недовольные местные кашгарцы. Город Кашгар сдался без сопротивления. Это было в 1865 году, через год после того, как генерал Черняев взял Ташкент. Затем они осадили Янги Шаар, место амбаня или китайского губернатора, но взять крепость удалось только после предательства Хо Далая, который командовал гарнизоном. Он вступил в тайную переписку с Якуб Беком, и предложил сдать крепость и принять ислам, если ему, семье и слугам будет гарантирована безопасность и сохранят его имущество. Завершив сделку с Якуб Беком, Хо Далай послал весть амбаню. Амбань, шокированный изменой своего подчиненного, взорвал крепость и погиб в руинах вместе со своей семьей. Последователи Хо Далая, с тремя сотнями китайских и дунганских солдат, образовали как бы свиту Якуб Бека, и пользовались его покровительством и свободой. Но остальной город был отдан на семь дней солдатам на мародерство. На месте старой крепости амбаня, Якуб Бек построил себе урда или цитадель, и женился на дочери Хо Далая. Главнокомандующий войском Бузург Ходжа после таких быстрых и блестящих успехов расслабился, предался всем удовольствиям жизни и вел разгульную жизнь в своем гареме. Конечно же, он был легко свергнут Якуб Беком и брошен в тюрьму, но позже ему позволили вернуться обратно в Коканд – редкий случай помилования при азиатских обычаях.

Якуб Бек вскоре становится бесспорным хозяином всего Восточного Туркестана от Гоби до Тянь-Шаня. Он принимает титул эмира Мухаммеда Якуб Хана, Эмир-аль-мусульман – главный из истинно верующих. Он стал также называть себя Аталыком, то есть, защитником веры. Он признал султана Турции своим духовным защитником и просил разрешения от его имени издавать указы и помещать его имя на монетах.

Появление нового мощного мухаммеданского государства в Центральной Азии возбудили незамедлительное внимание в Лондоне и Санкт-Петербурге, и с обеих сторон были сразу отправлены посольства. Британцы преувеличивали значение Якуба Бека. Они относились к нему как к могущественному правителю обширной страны, подобной в свое время стране Тамерлана, но в глазах россиян он был только сартским авантюристом. В то время русские презрительно относились к ханам Коканда и Хивы и эмиру Бухары.

В России с удивлением читали о том, какое глубокое уважение члены посольства Форсайта в публичной церемонии проявили к молодому и жестокому деспоту, «Его Высочеству» Кули-Беку – сыну и наследнику Якуб Бека. Этот детеныш сарта, сын выскочки, шарлатана и бывшего танцевального мальчика, который начинал жизнь развлечениями посетителей чайханы, в своих нечеловеческих зверствах превзошел даже своего отца. Ему было тогда двадцать шесть лет и он пользовался репутацией у солдат. Провинции Урумчи и Манас, которые ему отец поручил покорить, он превращает в пустыню. Братья называли его Хан Кули Бек, их мать была киргизкой из рода кипчаков.

Жестокость и поборы правления Якуб хана постепенно провоцировали население Кашгара против своего «освободителя», а китайцы ловко использовали его растущую непопулярность. Китайская армия начала свое продвижение со стороны Гоби. Китайцы возвращали под свою власть города и провинции, восстанавливали порядок и справедливость. Они отменили все репрессивные меры и официальные налоги Якуба хана, хорошо относились к населению, освобождали военнопленных. Результатом этой хитрой политики было то, что население повсюду встречало китайцев с распростертыми объятиями, а войска Якуб хана были не прочь им сдаться.

Военная фортуна предала Якуба. Не видя возможности дальнейшего сопротивления китайцам, в состоянии отчаяния он покончил с жизнью, приняв яд. Это случилось в 1876 году. История гласит, что он поставил свою жизнь в руки судьбы. Он заказал две одинаковые чашки кофе и положил смертельный яд в одну из них. Затем он два-три раза поменял местами чашки, на короткое время вышел в другую комнату, вернулся, взял ближайшую чашку и выпил ее.

После его смерти два его сына начали отчаянно бороться за трон, были предательства с обеих сторон и много пролито крови. Наконец, видя неминуемость общей опасности с китайской стороны, Бек-Кули-бек предложил примирение. Братья встретились в назначенное время в условленном месте, каждый со своей вооруженной свитой. Отъехав вперед, они спешились, подошли друг к другу и протянули руки, чтобы пожать их в знак дружбы и забвения своей вражды. Они обнялись, и в тот самый момент Бек-Кули-бек выхватил револьвер, выстрелил в своего брата и тот скончался на месте. Таким образом, история Каина и Авеля повторилась в долине Кашгара.

Когда я был молодым человеком, я часто видел на хлопковом заводе отца в Ташкенте сарта с длинной черной, явно крашеной бородой, хотя он не был старым человеком. Он был землевладельцем и хлопковым торговцем из Пскента. На наш завод сарт привозил на очистку хлопок, и я иногда подписывал ему чеки, по которым он получал кредит в банке за сданный товар. В этом скромном и тихом сарте, которого звали Бек-Кули-бек, никто не узнал бы Его Высочества, наследника престола, который в свое время, готов был к любой жестокости, грабежу и разорению всей провинции и коварному, хладнокровному убийству родного брата.

Когда в девяностых годах снова появились признаки волнений среди мусульман Кашгара, я спросил полушутя Бека-Кули-бека:

– Вы слышали, что происходит в Кашгаре. Почему вам не испытать судьбу там снова?

– Taхир,[22 - Тахир (араб.) -чистый, святой, безгрешный. Уважительное обращение, принятое на востоке.] – ответил бывший правитель Кашгара, скромно опустив глаза, – мое время прошло…

Sic transit gloria mundi![23 - Sic transit gloria mundi! (лат.) Так проходит мирская слава!]

ГЛАВА III. Общественная жизнь Кашгара

Базарная жизнь – Китайская справедливость – Зверства генерала Ма – Его глупость и насильственный конец – Жестокость Дуду – Казни в обед и ужин – Отличные законы и страшные наказания – Общественная жизнь – Британское Генеральное консульство – Окно в Европу

Во всех городах Центральной Азии базар не только место продажи фруктов, овощей, и другой провизии, но и центр общественной жизни. В его многочисленных и просторных чайханах или чайных, оснащенных гигантскими самоварами и устеленных пестрыми коврами, в вечернее время перед омовением и молитвами собирается самое пестрое общество. Центральная Азия является демократической страной, без классовых различий или каст. Богатые и бедные, официальные беки и простые дехкане или фермеры сидят бок о бок в чайхане и пьют тот же чай из одинаковых пиал, едят один и тот же хлеб и вдыхают пары одного и того же табака из одного чилима или наргиле. Никогда в их головы не приходит брезгливая мысль брать ли в уста мундштук, который был обсосан сотней других, не думая о салфетке.

Здесь они свободно обсуждают все новости дня, последние мероприятия правительства, деятельность беков или сотрудников полиции, решения судей, коммерческую информацию и политические новости. В чайхане нет запретных тем и общественное мнение здесь выражается открыто. В итоге даже высокопоставленные и влиятельные люди должны считаться с базарными сплетнями, не отмахиваясь от них. Временами они переключаются на свои народные формы вещания, особенно любят искусство устных рассказчиков с их притчами и остротами или развлекающих их бродячих дервишей и юродивых дувана.

Некоторые новости, как молния, быстрым и таинственным способом, долетают не только на базар в Кашгаре, и не только от Яркенда, Хотана или других городов Кашгарии, но даже от таких далеких как Пекин или Кабул. Базарные волны слухов не менее загадочны, чем волны электромагнетизма.

Но вы будете напрасно искать китайских чиновников или солдат в плотных и разнообразных толпах чайных домов. Считая себя более цивилизованными и образованными людьми, они не смешиваются с местными жителями, хотя держат ухо востро, тщательно прислушиваясь к мнению базара.

На рыночной площади Кашгара находится самая большая городская мечеть, и поэтому можно сказать, что здесь, на базаре – центр духовной жизни города. Здесь обсуждаются и законы Шариата, и такие события, как потеря калоши каким-нибудь рассеянным мусульманином, сосредоточившим все свое внимание на молитве. В этой стране воров такое явление обычно, и более практичные и осторожные верующие размещают свои калоши перед собой и, падая ниц или стоя на коленях, не отрывают от них глаз.

Иногда среди дня на базаре можно увидеть выезд инспектора базарных мер и весов. Первым едет самая уважаемая личность – кази или судья, за ним человек с камчой – длинным, толстым кнутом. Это исполнительный экзекутор, немедленно приводящий в силу приговор кази. За ним едут беки – паршабы или сотрудники полиции, и толпа зевак. Вместо гирь они используют округлые камни, взятые прямо из реки. Мерой длины является аршин или газ. Любопытно, что нагрузка на осла принимается за единицу веса многих товаров, таких как дрова, люцерна, сено, ячмень, пшеница, дыни, виноград, вода и так далее. Можно услышать обычное выражение: «Я сегодня купил пару ослов дынь». Нагрузка осла составляет около 70 килограмм. Продавец признается виновным при продаже товаров с заниженным весом или плохого качества, получает приговор от кази, который тотчас осуществляется на месте экзекутором с кнутом. В случае с богатым торговцем телесное наказание с удовольствием заменяется штрафом, так как доход этот идет непосредственно в карман хранителя Шариата.

Однажды я увидел, как эта инспекция остановила сарта с парой ослов, груженых черным виноградом.

– Куда эти ягоды? – строго спросил кази.

– Я везу их для русского, – ответил сарт.

– Зачем ему так много? Он будет торговать ими? – продолжал допрашивать кази.

– Нет, он из них делает вино, – ответил наивно селянин.

– Что! – воскликнул кази в ужасе. – Ты хочешь сказать, дурак, что не знаешь, что вино строго запрещено по шариату? Как ты смеешь нарушать законы Пророка, чье имя будет благословенно, и принимать участие в деле ненавистном Аллаху?

Преступник был должным образом наказан, а его виноград конфискован оскорбленными защитниками шариата.

На следующий день паршаб появился в доме русского, где был пойман еще один нарушитель закона воздержания от алкоголя. Его осел был также нагружен виноградом, явно предназначенным для нарушения Корана. Но этот сарт был опытнее. Он дал полицейскому восемь теньге, около четырех пенсов, и этой взяткой дело было закончено.

Однако, не надо полагать, что Кашгар отличается своей трезвостью. Китайские власти не запрещают продажу или потребление спиртных напитков, хотя сартов пьющих мало и редко можно увидеть человека в состоянии алкогольного опьянения. Вместо алкоголя употребляют наркотики – опиум и гашиш.

В 1921 году на главных воротах города, северных и южных, где начинаются базарные улицы, появились объявления на двух языках – китайском и местном диалекте тюркского, которые мало кому из жителей были понятны. Так большевики распространяли свой известный «Указ об амнистии», призывающий всех граждан Российской Федерации, проживающих за границей, немедленно зарегистрироваться в ближайшем советском Консульстве под угрозой лишения всех гражданских прав и признания их в качестве преступников. Генерал-губернатор провинции Синьцзян поручил даоиню уведомить российских граждан в Кашгаре об этом требовании. Даоинь, не желая тревожить многочисленных мусульман, бывших русских подданных, и не беспокоя русскую колонию, отдал приказ, чтобы объявления были сделаны только на официальном языке, то есть на китайском, так что «Указ» остался лишь на бумаге. Я и сам не слышал о нем в течение шести месяцев.

Но это только невинное замечание о том, что можно увидеть на этих массивных, окованных железом воротах города. Часто их украшают очень страшные вещи. За четыре года, что я жил в Кашгаре, я видел связки отрезанных человеческих рук или ног, прибитых к воротам, с надписями, извещающими, кому они принадлежали и почему были отрезаны. Иногда законный владелец рук или ног был прикован рядом со своими отрезанными конечностями. Наказанные часто были «жертвами правосудия» кровожадного тирана, который властвовал в Кашгаре в течение многих лет, генерала Ма – номинального Верховного главнокомандующего армии или титая. На самом деле это был деспот, неподответственный никакому лицу, полномочия которого ограничивались только собственной прихотью. Жизнь и деятельность этого злого монстра, в лице безобразного маленького старого китайца, были наглядно описаны в интересной книге К. П. Скрайна «Китайская Центральная Азия»[24 - Скрайн «Китайская Центральная Азия» Молодая гвардия, 1935.]. В ней автор дает не только подробный отчет о жестокости и насильственной смерти этого необычного деспота, но и описывает страну и народ, природу, таинственные неизвестные горные ущелья, очаровательные долины и просто обычную жизнь ее жителей.

Я ограничусь лишь несколькими эпизодами в карьере титая, которым я сам был свидетелем.

Однажды, вскоре после моего приезда я, покупая какие-то фрукты на базаре, услышал пронзительный крик, а затем громкий плач. Я оглянулся и увидел истощенную, оборванную, полуголую старуху, с голодным безумным взглядом ее широко открытых глаз.

– Где мой сын? Где мой дорогой мальчик? Верните мне его! – отчаянно восклицало это несчастное существо.

– В чем дело? – спросил я ближайшего сарта.

Он взглянул на меня и отошел. Я обратился к другому:

– Почему это бедная женщина плачет о своем мальчике?

Он тоже отодвинулся в сторону, бормоча что-то. Я уловил слово титай.

Позже мой знакомый рассказал такую историю. У бедной женщины был единственный сын, мальчик тринадцати лет, которого она безумно любила. Он был ужасно избалован и дружил с какими-то кумарбаши или профессиональными уличными игроками. Однажды, когда она послала его купить за последние деньги немного еды, юный сорванец ушел и проиграл все. Несчастная мать пожаловалась соседям и спросила их, что делать с ее неуправляемым подростком. Кто-то предложил ей роковую идею – обратиться к титаю. Старый человек внимательно выслушал ее жалобы и сказал:

– Приведите вашего сына ко мне сегодня вечером и я обучу его. Я обещаю вам, что он никогда не будет больше играть. Придете за ним утром.

На следующий день, когда она пришла за сыном, титай отвел ее во внутренний двор и показал страшное зрелище. На вкопанном в центре двора столбе висело прочно привязанное тело ее мальчика с зияющей раной в горле.

– Вот он! Заберите его. Я обещал вам, что он не будет больше играть в азартные игры с кумарбаши, – сказал ей злодей.