Полудницы

И тогда Азиму пришлось поведать о странных событиях, которые закончились похищением ребёнка Илия. Гульшан заметила, что Азим рассказывает всё это с виноватым видом, как будто заранее знает, что она не воспримет его слова всерьёз.

– Откуда вы узнали о похищении?

– Позвонил внук.

– Разве подросток не мог этого выдумать?

Староста нахмурился.

– Мы видели их. Так близко, как я сейчас вижу вас. Хоть парень порой и несёт околесицу, я ему верю.

Гульшан тяжело вздохнула. Окинула грустным взглядом недопитый кофе, любимую беседку, увитую плющом. Не говоря ни слова, приступила к сборам. Азим удивлённо примолк – не ожидал такого быстрого отклика. Девушка надела на плечи рюкзак, небрежным движением убрала в хвост волнистые волосы.

– Не смотрите так. Во-первых, вы тоже пришли мне на помощь, когда я просила. Во-вторых, я хорошо различаю людей прямых и честных.

Старик расплылся в улыбке.

«В третьих, – подумала Гульшан, но вслух не произнесла, – Я уже однажды встретилась со светящимся силуэтом. Много лет назад. Но об этом я не готова рассказывать даже вам, милый добрый Азим. Слишком больная тема».

Парящий в небе солнечный круг светил сквозь лёгкую дымку. Привычная зелень холмов местами начала выгорать. Уже виднелись сухие проплешины на склонах.

Гульшан не помнила на своём веку такого жаркого лета. Ей нравился климат Адыгеи: с вершин часто дул прохладный ветерок, так что иногда даже в июле приходилось тепло одеваться, чтобы не замёрзнуть от свежего дыхания гор.

Теперь же воздух застыл над асфальтом без движения, словно у ветров закончились силы. Открытые окна не спасали, но порой она улавливала знакомые с детства запахи.

Первые десять лет жизни она провела с родителями на Кавказе. Гульшан смутно помнила то время, но готова была поспорить, что у гор есть свой особый запах. Терпкий аромат, который источали травы и цветы на склонах, никогда не встретишь на равнине. А вода, которая родилась в горах – разве есть другая вода, которая так хорошо утоляла бы жажду?

– Спасибо, что поверили старику, – нарушил молчание Азим. Он то говорил на адыгейском, то переходил на русский. Гульшан не замечала этого: для неё оба эти языка были как родные. Мать грузинка, отец – русский, бабушка, воспитавшая её после их смерти, жила в Адыгее. Гульшан выросла, получила профессию врача и осталась там, где больше всего нужна – в больнице Приречья.

– Мы помогаем хорошему человеку, поверьте мне, – продолжал Азим. – Он ни минуты не колебался, когда мы сообщили ему о пожаре.

– В какой-то степени; он давал клятву приходить на помощь, – сказала она, сдувая прядь тёмных волос, упрямо лезущих в глаза.

Илий оставил о себе двоякое впечатление. С одной стороны, она увидела в нём профессионала. Но эта самоуверенность…

Если бы не его замечания о неустроенности больницы! Если бы он знал, с каким трудом она выколачивает средства у властей, как ей приходится унижаться, чтобы заказать обычные лекарства! Может, он и хороший человек, но слишком уж высокого мнения о себе.

«И тем не менее я еду, чтобы ему помочь», – подумала девушка и усмехнулась.

– Вы давно с ним знакомы? – спросила она.

– Лет пять.

– Расскажите мне о нём.

Азим улыбнулся:

– Я думал, вы захотите больше узнать о так называемых «полудницах».

– Нет, о них я слушать не хочу.

– Странно. Доктор тоже не хотел ничего о них слышать. И вот случилось горе… Что именно вам хочется узнать?

Девушка пожала плечами.

– Начните с самого главного.

– Он женат. Очень любит свою жену и детей, – Азим хитро посмотрел на Гульшан.

Она стрельнула в него глазами, затем перевела взгляд на дорогу, на скулах и под смуглой кожей щёк у неё выступил румянец.

– Это очевидно. Мы ведь едем искать его дочь. Я имела в виду его профессиональные качества.

– Ах, это! Он двадцать лет проработал в самых горячих точках мира. Был ранен. Нынче на заслуженном отдыхе. Выращивает урожай: кукурузу, рожь, подсолнечники…

– Подсолнечники? – она звонко рассмеялась. – Ваш великий хирург выращивает семечки?

Азим нахмурился:

– Не вижу в этом ничего особенного. Человеку захотелось покоя. Да, врачи, безусловно, нужны человечеству. Но и подсолнечное масло человечеству тоже необходимо. Вы ведь как-то рассказывали, что ваши родители выращивали виноград…

Девушка строго взглянула на Азима, словно он коснулся какой-то сокровенной тайны. В её памяти на мгновение возникли длинные ряды жердей, увитых лозой. Крупные фиолетовые грозди, наливающиеся на солнце. Мать, обмотав голову платком, срывает сочный виноград. С одной ягоды сдирается кожура, и тёмный сок капает на кожу. Отец появляется в проходе между рядами и машет им рукой. За виноградником обрыв, внизу шумит море…

Азим посмотрел ей в лицо и сказал мягче:

– Я что-то перепутал?

– Нет, я просто забыла, что рассказывала вам о своём детстве.

Он, довольно щурясь, сложил руки на груди.

– Знаете, что ещё рассказал мне доктор? Как однажды ему пришлось делать операцию на головном мозге. Я слышал, это самые тяжёлые операции. Верно? Он извлёк осколок из лобной доли одного мальчишки, попавшего под обстрел. Илий сказал, что ребёнку повезло, потому что его поведение после операции совсем не изменилось. Ведь мозг – он как минное поле, заденешь что-нибудь не то, и вылетит часть функций… Да что я вам рассказываю, вы это лучше меня знаете. А правильно я назвал эти доли лобными? Я даже в атласе потом проверил…

– Правильно. Я слышала про такие травмы. Мальчику или доктору действительно повезло. – Она почему-то снова покраснела, и машина поехала быстрее.

Трасса пустовала. Изредка по ней проезжали грузовики и автобусы. За очередной грядой холмов показалось широкое плато.

– Где вы договорились встретиться? – спросила Гульшан.

– Вон там за одиноким деревом будет небольшой съезд. – Азим поискал глазами поворот и заметил на грунтовой дороге припаркованный джип доктора. – Да, так и есть, они уже на месте.

Подойдя к автомобилю, они обнаружили, что он пуст. Азим набрал телефон Илия, но услышал только короткие гудки. Тогда он позвонил внуку. Сигнал шёл, однако Данила не брал трубку.

Азим заволновался.

– Что с вами? – спросила Гульшан.

– Нехорошее предчувствие. Всё начиналось также, когда мы нашли спящего тракториста.