Бродяги. Путь Скорпиона

Он повертел его в руках, словно видел впервые, затем посмотрел на дорогу, где исчезла в тумане последняя повозка.

– Думал, она здесь останется навечно? Заведёт детей и состарится? – услышал он за спиной голос Тойво. Ахти медленно обернулся. Трактирщик стоял на крыльце, опершись на перила, и тоже смотрел вдаль. – Это же Лемпи, Рыжая Лиска. Она живёт без норы.

Ахти промолчал.

– Странная баба, – вздохнул Тойво и сплюнул. – Сбежала и ни одного золотого кольца себе не взяла. А ей ведь нужнее, чем нам.

И снова в ответ молчание.

– Спрашиваешь: знал ли я, что она уйдёт? Всегда знал. Только не имел ни малейшего понятия, когда именно.

В груди Ахти всё похолодело, будто бы захлопнулись тяжёлые каменные двери, за которыми топили печь. Он развернулся и побежал в дом.

Тойво схватил его чуть выше локтя.

– Позлись, парень, позлись. А если надо, так пореви!

Что-то во взгляде Ахти заставило трактирщика вздрогнуть и разжать пальцы.

– Она не попрощалась! – произнёс мальчик, не разжимая зубов, и вырвался.

– Она прикипела, – крикнул ему вслед Тойво. – К тебе, ко всем нам…

Ахти не слушал. Он вбежал в трактир и швырнул деревянный веер прямо в пылающий очаг.

Веерок вспыхнул каким-то зеленоватым пламенем и исчез в огне.

Горите, горите воспоминания о детстве, о доме, о всех тех, кто любил и бросил! Пусть они испепелятся, исчезнут насовсем!

Он хотел, очень хотел, чтобы всё было так же, как с Таурусом, как с Зелёной Пирамидой, чтобы память о Лемпи стёрлась, как морозный узор на стёклах, тающий от прикосновения горячей ладони, чтобы осталась только холодная пустота…

Но пальцы Ахти ещё долго пахли можжевельником, а в трактире то здесь, то там, ему слышался её голос.

И чем сильнее Ахти пытался её забыть, тем чаще Лемпи снилась ему по ночам.

8

Южный ветер, дувший со стороны Горького моря, принёс запахи воды и соли. Над лесом закурлыкали журавли, вернувшиеся из дальних странствий. И хотя было ещё холодно, еловые чащи заголосили тысячами глоток, пробуждающихся ото сна зверей и птиц.

Старуха Ку-Ку, как водится, стала уходить в лес надолго. Однажды она ушла на целых три дня. Тойво и мальчик уже забеспокоились, но Кукушка вернулась, усталая и как будто ещё более сгорбленная и постаревшая.

– Порча с этого дома снята, – заявила она, прижимаясь к тёплой печи и по-кошачьи щурясь.

– Какая ещё порча? – не понял Ахти.

Тойво только махнул рукой, и, как обычно, мальчику никто ничего не объяснил.

* * *

В «Мамочкином приюте» не хватало едких шуточек и хриплого хохота Лемпи, и Ахти снова начал думать о побеге. Но что делать с Фиксу и жеребёнком, которого она носила под сердцем? Бросить их он не мог, а брать с собой беременную кобылу не хотел.

Природа оживала, отвоёвывая у зимы один кусочек замёрзшей земли за другим, и что-то в душе мальчика медленно оттаивало. В его возрасте ещё сложно было оставаться равнодушным к наступлению весны.

Как-то утром к крыльцу трактира подъехал Фархад. Лицо лекаря осунулось, под глазами темнели круги, но его одежда и тюрбан по-прежнему выглядели чисто, дорого и опрятно.

– Хлеб и мёд этому дому. – Он поднёс большой палец ко лбу и поклонился в иноземном знаке приветствия. – Или, как говорят на моей родине, пусть соль здесь всегда остаётся солёной, а уксус кислым.

Тойво и Ахти перестали ощипывать тетерева, привезённого с охоты, и поднялись.

– А, это ты, бедуин? – протянул трактирщик. – Давненько мы тебя не видели. Вроде бы ты обещал заезжать и справляться о нашем здоровье…

Фархад понимающе закивал.

– Зима выдалась сложной, мне чудом удалось предотвратить эпидемию, которая началась в Пеньках. Правда, это была не та странная болезнь, что я наблюдал у вас в хлеву. Обычное заражение кишок.

– Избавь нас от подробностей. Я недавно позавтракал.

– К тому же к вам было не пробиться из-за снегопада. Как ваше самочувствие, все ли остались целы?

– В середине зимы скопытился конь твоего дружка. А так ничего – держимся.

Фархад сощурился.

– Гаспар расстроится. Вы не обратили внимания, какого цвета были его органы? Особенно сердце…

– Как-то не до этого было, – ответил Ахти, и его передёрнуло от воспоминания того жуткого костра посреди леса.

– Выжил ли кто-нибудь ещё из животных?

– Моя кобыла, Фиксу, – растерянно произнёс мальчик. – Она кажется вполне здоровой.

– Интересно, – задумчиво произнёс лекарь. – Я бы хотел её осмотреть.

Он спешился, привязал к столбу рысака, поравнялся с Ахти и снял с его головы прилипшее пёрышко.

– Я приехал не только за этим. Спрошу вас прямо, друзья мои: не видели ли вы двух воинов, возвращающихся со стороны северо-восточного разлома по этому тракту.

– Тут прошла целая армия, – проворчал Тойво. – А ты спрашиваешь, не видели ли мы пары воинов?

– Ты знаешь, о ком я говорю, друг.

– Знаю, бедуин. Но что-то у меня язык к нёбу прилип.

Лекарь закатил глаза, извлёк из седельной сумки небольшую баночку с мазью, кинул её Тойво. Трактирщик ловко поймал её, поглядел на свет.

– Какая-то малюсенькая. Надолго ли хватит?

– Мазь помогает? – ответил вопросом на вопрос Фархад.