Голоса другой планеты

– Моя область – космогония, наука о происхождении и эволюции небесных тел. Если я ещё не усыпила вас, то добавлю, что в наших исследованиях мне также помогает и генетика. В одной своей известной в научных кругах работе я выдвинула гипотезу о том, что появление некоторых новых планет подчиняется законам наследственности и изменчивости живых организмов…

Они дошли до автостоянки и сели в замызганный бурой грязью джип.

– К сожалению, – продолжила задумчиво Эрида, повернув ключ зажигания, – мои коллеги не восприняли эту идею всерьёз.

– Понимаю, – сказал молодой человек, поудобнее устраиваясь на сиденье. – Приходилось сталкиваться с чем-то подобным.

Она сильным движением крутанула руль и коротко взглянула на него:

– Приходилось? Думаете, что трудились напрасно? Ваши статьи прочли. Это одна из причин, почему вы тут. Профессору понравились некоторые ваши идеи.

Ари только недоверчиво фыркнул в ответ.

Они ехали долго. Настолько долго, что даже опытный путешественник не заметил, как уснул. Последнее, что он видел, это однообразная полоса тянущегося вдоль дороги елового леса.

Проснулся из-за хлопнувшей дверцы. Приоткрыл глаза и в жидком тумане увидел освещённую фарами фигуру Эриды: на голове грозовое облако, в руке деревянный шест – и впрямь богиня с греческой фрески.

Он вышел наружу, поёжился. Девушка посмотрела на часы:

– Проснулись? Мы почти на месте…

Ари сделал ещё шаг и услышал плеск воды. Он сощурился и разглядел у берега узкую остроносую лодку.

В зарослях осоки надрывались лягушки, словно их было здесь тысячное войско. Коротким криком разрезал влажный воздух вальдшнеп.

Ари исподволь любовался профилем девушки, осторожно следил, как она уверенно толкает шестом лодку. Точность её движений говорила о том, что она немало времени проводит на здешних болотах.

Чем дальше они плыли, тем гуще становилась растительность, в некоторых местах кипарисы с изломанными ветками смыкали свои кроны у них над головой.

Молодой человек, развалясь на корме и всем своим видом изображая невозмутимость, наконец перестал чертить пальцами линии на воде и, перекрикивая лягушачий хор, признался:

– Я долго держусь, чтобы не задавать лишних вопросов, но даже моя логика не выдерживает таких противоречий. Не скрою, я удивлён тем, что меня пригласил такой известный учёный, поразительно, что ему в руки попали мои статьи, но когда я думаю о том, что обсерватория располагается посреди болота… Послушайте, даже такой невежда, как я, понимает, что следить за звёздным небом лучше с высокой горы в местности, где небо чисто от облаков…

Он нахмурил свои ржавые брови:

– Куда мы едем? На самом деле…

Эрида, видимо, ждала этого вопроса. Она вынула шест и положила вдоль борта, позволив слабому течению нести лодку. Лицо её оставалось спокойным, ровным, симметричным.

– Хотя вода хорошо разносит звуки, мы можем говорить открыто, потому что вокруг нас одни лягушки. Мы направляемся на секретную государственную станцию – плавучий остров-обсерваторию, созданную исключительно для наблюдения за объектом N-13, о котором вы узнаете в своё время. Телескопы на этой станции устроены таким образом, что ни высота, ни погодные условия почти не влияют на их точность. Ну не хмурьтесь так, Ари! Могу вас успокоить: государство, кажется, давно уже позабыло про нашу станцию. Слишком много проблем: финансовые кризисы, марши протестующих, всемирные заговоры – на Земле слишком много внутренних проблем, и властям нет дела до объекта N-13, находящегося далеко в глубинах космоса. Прежде целая команда учёных работала над расшифровкой сигнала от… А теперь маленькая горсточка энтузиастов поддерживает работу обсерватории и ждёт решения головоломки.

– Что это за объект N-13?

– Вам расскажут об этом на месте.

Она поднялась, опустила шест в илистое дно, задумчиво посмотрела на заросший мхом и папоротниками берег и сказала совсем другим голосом:

– И ещё. У меня к вам личная просьба: отнеситесь к моему отцу с пониманием. Он может показаться вам человеком одержимым, замкнутым, но этому есть объяснение. Вы слышали когда-нибудь про психологический эффект Зейгарник? Человек лучше запоминает дела, которые не доделал. Чем больше нереализованный потенциал, тем сильнее желание закончить начатое. Представьте себе, профессор Хансен полжизни изучает объект N и не может до конца разгадать его главную загадку, хотя у него есть всё: пытливый ум, невероятная эрудиция, опыт, связи…

– Тогда зачем ему я?

– Эйнштейн говорил, что для учёного главное – воображение. Отец считает, что недостаточно наделён им для решения данной проблемы…

Ари пожал плечами:

– Среди моих однокурсников немало людей с воображением куда более развитым, чем у меня…

– Бесспорно. Но воображение – лишь одно из необходимых нам условий…

«…Профессор внешне похож на рыболовный крючок, его привычка глядеть в пол, вечно бегающие по одежде пальцы. Глаза как у брошенного пса, надеющегося, однако, что его ещё кто-нибудь пригреет…», – писал после встречи с ним в своих заметках Ари…

Фроуд Хансен сидел в одиночестве за электрическим пианино и наугад нажимал пальцами на клавиши. Сторонний слушатель мог бы предположить, что музыкант забыл мелодию или сочиняет свою собственную, но импровизация профессора была лишена всякой стройности и смысла. Увлёкшись, он не сразу заметил, что в просторный зал со стеклянным куполом кто-то вошёл. Хансен медленно обернулся и произнёс, будто извиняясь:

– Всегда хотел научиться музыке, но никогда не хватало на это времени. А теперь времени полно, но нет учителей… Вижу, вы добрались в добром здравии! Рад видеть вас, номер двадцать пятый.

Рыжеволосый молодой человек удивлённо посмотрел на Эриду, она что-то прошептала ему про анкеты, и он, кашлянув, заметил:

– Предпочитаю, чтобы меня называли по имени, профессор.

Фроуд Хансен поднялся.

– Вот-вот, я тоже не люблю обращения «профессор», Ари. Всем нам свойственно носить свои имена. Но перейдём сразу к сути. Объект N-13 имеет более приятное для человеческого слуха имя. Мы между собой называем его Лирой – это единственная планета, которая за долгие годы попыток человечества связаться с другой цивилизацией в космосе ответила нам некими «разумными» сигналами. Названа она так в честь одной австралийской птицы с пёстрыми дугообразными перьями на хвосте, известной своей способностью запоминать и имитировать самые разнообразные звуки. Лира тянет за собой пятёрку спутников, и в телескоп они выглядят как самый настоящий хвост. Кроме того, звуки, издаваемые планетой…

Фроуд здорово разволновался, его голос задрожал:

– У нас произошёл раскол. Финансирование исследований сократили. Часть команды решила, что планета всего лишь имитирует и искажает сигналы с Земли. Меня и ещё несколько человек это не удовлетворило. К тому времени, как мы привели доказательства того, что планета издаёт собственные звуки, кто-то из членов нашего коллектива умер от старости, кто-то просто не пожелал вернуться на остров посреди болота. Остались самые терпеливые, но даже нам… Ах, Ари, если бы вы знали, какое это мучение – найти новую цивилизацию, но не иметь возможности прочитать послание от неё, видеть в телескоп другую планету и не быть в состоянии хотя бы вообразить, как она выглядит. Представьте себе Колумба, который доплыл до Америки и не решился ступить на берег, а только слышит издалека истошные вопли аборигенов… Вы можете ощутить, какая это мука – сходить на берег в новой неизведанной стране и не понимать, о чём говорят люди вокруг…

– Могу и ощущал… – признался Ари, прямо взглянув на профессора.

Хансен внимательно вгляделся в лицо молодого человека и на мгновение замолчал.

– Ах да… Я и забыл, что вы всё своё детство путешествовали. Сколько языков вы знаете?

– Около двенадцати, – ответил Ари не моргнув. – Конечно большинство из них как разговорные. Это было необходимо, когда в портах…

– Вас научил отец? Когда вы успели?

– В море по вечерам нечего делать.

– Ясно-ясно…

Профессор задумчиво закивал.

– Хотите знать, почему выбрали вас?

Ари осторожно взглянул на девушку, которая молча, как тень, стояла в стороне, и ответил:

– Хочу. С того самого момента, как получил письмо.