Голоса другой планеты

Вместо ответа Фроуд Хансен провёл пальцем по клавишам пианино.

– Учились музыке?

Молодой человек кивнул.

– Может быть, научите меня? Но это после, после… Сначала разберёмся с планетой.

Он отошёл к стеклянному столу, заваленному бумагами, и нервным жестом подозвал гостя.

Ари приблизился и сразу узнал копии некоторых своих рисунков, а также статьи по культурологии, которые он писал около двух лет назад.

– Вы также неплохо рисуете… – сказал профессор.

– Любой студент академии свободных искусств осваивает четыре главных направления: художественное, литературное, музыкальное, хореографическое…

– Да-да, знаю. Но с вами вечно что-то было не так. Как вы учились?

– Средне…

– Странно, что вы использовали это слово. Ведь «средним» вас упорно пытались сделать преподаватели. Что ни картина – неловкий эксперимент. Сочинение гимна – странная импровизация. Чем чаще от вас требовали исполнения классических правил в искусстве, тем реже вам удавалось выполнить задание правильно. «Правило» и «оригинальность» так редко ходят рука об руку, не правда ли?

– Зато «вычурность» и «претенциозность» очень просто спутать с «оригинальностью», – сказал Ари. – И я честно не знаю, что мной руководило: желание открыть новую планету или обычная гордыня.

– Мы надеемся, что первое, – произнесла молчавшая до этого Эрида, плавной походкой приближаясь к столу. – Умение увидеть то, чего не видят остальные.

Она взглянула на отца и продолжила:

– Надеемся. Потому что без надежды всё наше дело уже давно погибло бы.

Молодой человек неловко кашлянул:

– Не обижайтесь. Но для учёных всё это звучит слишком уж поэтично. Никогда не поверю, что моя так называемая «оригинальность» единственная причина, по которой меня выбрали.

– Не единственная, – ответил профессор, усаживаясь в кресло и загибая пальцы, – их пять. Primus – ваш опыт путешествий и знание языков. Secundus – владение основными навыками свободных искусств. Tetras – развитое воображение и оригинальность мышления (не «так называемая», а самая настоящая). Quartus – статьи, в которых вы рассказываете о том, как географический ландшафт влияет на звучание языков разных народов. Признаюсь, вы не первый, кто высказал подобную мысль, но ваши зарисовки воистину впечатляют. Вы действительно только по пейзажу можете воспроизвести напевность и интонацию языка, на котором говорит неизвестная народность?

– Действительно.

– А в обратном порядке?

– В смысле?..

– Могли бы вы понять язык, передать чувства, вложенные в речь, только по её звучанию?

– Возможно.

– Вы правда не посещали тех стран, о которых делали зарисовки, основываясь на звуках чужой речи?

– Правда. Я не смогу точно объяснить, но побывав во многих точках земного шара и узнав разные языки, начинаешь по одной только речи незнакомого человека представлять, как выглядит его страна. А потом оказывается, что зарисовки совпадают с фотографиями реальных мест.

– Понимаю-понимаю. Или только думаю, что понимаю. В любом случае попробовать стоит. Пройдёмте!

– Професс… Фроуд, вы не назвали пятую причину.

Хенсен шлёпнул себя по лбу.

– Ах да! Quintus – ваша фамилия: Андресен. Как у моего любимого писателя-сказочника. На мой взгляд, все его истории очень оригинальны. Простое совпадение, и всё же…

…Ари сел за круглый металлический столик на балконе и с грустью посмотрел на заросший дикими лианами берег. Остров-обсерватория двигался по воде – медленно, почти незаметно для глаз. Молодой человек достал блокнот и заскрипел ручкой:

«Это путешествие оказалось самым нудным в моей жизни. Более скучного места я ещё не встречал. Ума не приложу, как здешние учёные до сих пор не свихнулись. Не могу поверить, что с начала моего пребывания тут прошёл всего лишь месяц.

Профессор сам не понимает, чего от меня хочет. Они давали мне слушать «голос» планеты. Всю первую неделю я пытался найти хоть какую-то логику в вариациях тысяч интонаций и звуков. Щелчки, удары, жужжание, скрежет, свист, что-то напоминающее детский фальцет, рычание и прочее, прочее… Язык разрозненный, терзающий человеческий слух. Я сказал Эриде, что схожу с ума. Она посоветовала сократить время прослушивания. У них тут ходит такая астрономическая шутка, мол, если переглядишь в телескоп, то можешь найти там кучу новых цивилизаций. Так и у меня с «голосом» планеты.

Странные они люди: живут одержимые единственной идеей разгадать загадку Лиры. Вроде и учёные, а как дети малые. Мечтатели.

Я же пуст, нет больше ни идей, ни воображения. Простите меня, болотные жители. Моя голова заполнена илом, а глаза покрыты тиной. Я здесь только из-за одной…»

– Зачем вы меня звали? – Эрида в белой летней тунике, перехваченных лентами на запястьях и голенях, появилась на тропинке. Грозовое облако на голове двигалось следом. В миндалевидных глазах сверкнула молния. – Что-нибудь важное?

Ари рассеянно поглядел на хозяйку звёзд и лягушек.

– Я же просила не…

– Ну что у вас могут быть за срочные дела на этих болотах? – ухмыльнулся молодой человек. – Пройдитесь со мной. А то я умру со скуки.

От воды потянуло прохладой. Она неохотно кивнула – вдруг разговоры натолкнут его на разгадку.

Эрида первая нарушила молчание.

– Как ваши успехи? Сигналы с планеты напоминают вам хотя бы один из земных языков?

– Нет. Слушайте, иногда лучше забыть о проблеме, и тогда придёт её решение. Понимаете? Возможно, вся загвоздка в том, что вы здесь варитесь в одной кастрюле. Как в таких условиях может прийти оригинальная идея? Давайте не будем о планете. Прошу вас.

Девушка молча пожала плечами. Они шли по тропинке небольшого сада, выращенного на территории острова. Истошно квакали лягушки. Ари был явно не в настроении сегодня.

– Скажите, как вы можете терпеть хор этих рептилий? Они орут всю ночь.

– Лягушки – это амфибии, Ари.

– Какая разница! Как будто от этого их приятнее слушать. Название вашей планеты, кстати, весьма неудачно. Лира, музыкальный инструмент, не издаёт таких противных звуков.

– Мы же договорились не говорить о планете.

Он засопел и кивнул. Они обогнули станцию с самым крупным телескопом «Голиаф». Краешком глаза Эрида заметила сутулую фигуру отца, стоящего на одном из балконов. Он посмотрел на них и ушёл в полумрак комнаты.

– Вы никогда не хотели уехать отсюда? – спросил Ари каким-то другим, потеплевшим голосом.

– Я же говорила вам, что для нашей семьи…