Побег от посредственности

– Когда ты был молод, я любила тебя, но, как сестре, мне это было непозволительно. Когда у тебя была власть, я любила и ненавидела тебя одновременно. Если бы наш закон разрешал, я бы отдалась тебе как твоя лучшая потаскуха. Как я им завидовала! Сейчас ты – куча старого испорченного мяса. Я наслаждаюсь твоей старческой убогостью, и моя ненависть наконец-то насытилась. Время, проведенное с тобой, помогает мне забыть чувство неполноценности.

– Ты – сестра царя!

– Брат, ты умен, и определенно твои слова несерьезны. Ты сам знаешь, что положение, почет и авторитет, накопление богатств и имущества ведут лишь к большему одиночеству и неуверенности. Ты повторяешь то, что и все вокруг тебя, возможно, тебе улыбнулась большая удача, но ты ничем не отличаешься от толпы. Настоящую гордость и уверенность найдешь только в самом себе, однако ни я, ни ты – мы этого не умеем. Поэтому мы оба убиваем, копим, плетем интриги. Мы боимся предстать сами перед собой.

– Ты как ночь и день.

– Ирод, отпусти остатки своего эго и найди наконец сам себя! Найди силы к осознанной смерти, которая является единственным, что не может взять и сделать кто-то другой. Тебе уже незачем быть здесь, на земле. Возьми себя в руки и прими мучения, которые ожидают твою душу после смерти, это огромное НИЧТО, которого ты так страшно боишься.

Слабость начала одолевать его тело, но это была не физическая боль, а сжимающая, пугающая пустота. Сколько раз он напрасно подавлял чувство конечности своего бытия, старался забыться в водовороте событий, развлечений и битв за власть… Его охватила дрожь, зубы застучали, их невозможно остановить, мышцы отказались повиноваться.

– Омойте своего царя от нечистот и согревайте собственными телами, пока ему не станет легче. Когда он умрет, вы окажетесь в могиле вместе с ним! – с отвращением приказала Саломея.

***

Полночь, лихорадка отступила, пришел сон, а с ним и сновидение. Маленький мальчик сидел на краю пустыни, играл с теплыми камушками и следил за стадом верблюдов, как они толпились у заболоченного водопоя.

– Пейте медленно, насладитесь каждым глотком, ибо чем больше воды выпьете, тем больше и чаще вам она будет нужна, – наставлял остальных сгорбленный верблюд, стоящий поодаль.

– Глупец! Ты старый, у тебя нет сил прорваться к воде, и ты боишься, что тебе не останется, – поднял голову молодой самец, и вода со слюнями потекла по его морде. – Ты всю жизнь нас заставляешь служить существу, которое само без воды не выдержит и недели, а нам хочешь давать советы! Мы умеем и сами собой управлять, нам не нужен никакой господин.

Животные с любопытством подняли головы. Маленькие верблюжата, послушно ожидавшие очереди, забежали прямо в середину водопоя.

– Стаду всегда необходим вождь, кто-то, кто за него все решит, позаботится о нем. Сможешь ли ты всегда обеспечить нам достаток пищи и воды, решить наши мелкие ежедневные споры, защитишь нас, когда на нас нападут? Ты сможешь для спасения стада наказывать и убивать? Если нет, ты всего лишь балабол, который хочет покрасоваться.

Молодой самец отбежал от водопоя и зло набросился на старого верблюда. Повалил на землю и принялся наносить ему кровавые удары передними копытами. С его морды во все стороны разлетались большие хлопья блаженных слюней. Как же долго он ждал этого мгновенья.

Остальные животные безмолвно наблюдали. Мальчишка вскочил, протараторил несколько сиплых приказов и принялся колотить молодого верблюда руками по чему попало. Прошло несколько секунд, стадо успокоилось и продолжило водопой. Лишь старый «вождь» лежал неподалеку, от смерти его отделяло несколько минут.

Мальчик встал на колени и обнял его.

– Не жалей меня, нет ничего лучше, чем когда старый вождь уходит побежденным новым в прямом бою. Стаду нужен вожак, пока его члены не умеют быть свободными. Моя душа будет сопровождать их на всем пути и тем самым обеспечит себе новое продолжение. Мой отпечаток навсегда останется сохранен.

Ирод проснулся и неловко оттолкнул голые женские тела. На несколько секунд им овладела жажда, он погладил душистое женское лоно, его почерневший от гангрены член слегка встопорщился. Нет, сейчас не время. Неужели Саломея убьет моих сыновей и возьмет власть в свои руки? Я не смогу удержать царство? Моя династия должна продолжаться, строить новые здания и поклоняться мне, «основателю». Сестра умна, коварна, но она не сможет править. Почему я думаю об этом, когда смерть в дверях, за которыми только большое НИЧТО? Куда делась моя убежденность в моем бессмертии? Не является ли вся жизнь всего лишь умиранием? И что с моей душой – есть ли у меня вообще какая-то душа? Имеет ли все это какой-то смысл?!

Безумные вопросы воодушевили его и придали сил. Он с трудом поднялся и, превозмогая боль, отправился в свою обширную библиотеку. Остановился напротив стены с нишами, в которых были уложены папирусные свитки. Коснулся первого, второго, третьего… десятого, быстро просмотрел их и сбросил на пол. Наконец он нашел, что искал: Фалес Милетский.

«…Человеческая душа бессмертна, она существует сама по себе, некоторые души способны соединяться, разделяться и воплощаться и в неодушевленных вещах. Глубокой концентрацией мы сможем воспринимать не только свою душу, но и души других, отдельные индивидуумы могут в момент смерти предсказать будущее место своей души. Даже если душа провалится до как угодно глубокой темноты, всегда существует дорога назад, пока она сохраняет хоть и неочевидную надежду, что где-то наверху есть “свет”, который сможет вывести ее обратно».

Ирод кисло усмехнулся. «Что общего у старого верблюда с Фалесом?» – пришло ему в голову. Он вышел на террасу. Было полнолуние, силуэты домов придавали Иерусалиму таинственный роковой вид. Откуда-то изнутри он услышал голос:

– Ирод, приведи свои дела в порядок и отправляйся в Иерихон. – Его передернуло.

– Ты тот, о ком я думаю?

– Вероятно.

– Меня ожидает наказание божье. Меня одолевает тоска от небытия!

– Бог не наказывает, лишь наблюдает.

– Ты лжешь! Я был жесток, я убивал от страха и трусости.

– Нет. Чувство незначительности довело тебя до тирании и высокомерия, которое одним взмахом руки убивало, а другим великодушно даровало пощаду. Только в такие моменты ты чувствовал собственную важность. Господство над жизнью и смертью других дает минутное облегчение и даже эйфорию. Только потом, и тем сильнее, обнаружится тоска и пустота. Ты хотел быть бессмертным, а стал тираном.

– Без этого я не смог бы править больше тридцати пяти лет. Я сохранил независимость от Рима, поднял Иудею, воздвиг Иерусалим, построил сооружения, о которых говорят, обеспечил процветание евреев. Я, несмотря на то, что сам не еврей, сделал для народа больше, чем кто-либо другой!

– А делал ты это лишь для того, чтобы тебя боялись и уважали. Для самого себя ты сделал чуть-чуть. Ирод, ты один, у тебя никого нет, точно как ты и хотел: лучше, чтобы ненавидели, чем жалели.

Одиночество – та ужасная вещь, которая постоянно порождала в нем тоску. Он не хотел рождаться, знал, что его ждет. Он, недоношенный, боролся за жизнь, с насмешками остальных, выдернутый из рода идумеев, насильно принужденный принять иудейскую веру. Он так сильно мечтал о силе, которая бы дала ему преклонение остальных. За нее он был согласен совершить что угодно. Всеобщее признание стало для него ловушкой. Он стал величайшим среди посредственных, ибо лишь таким необходимы сила, богатство, благополучие, чтобы остальные боялись и завидовали.

– Эй, ты слышишь меня? Я убью себя, ничего не имеет смысла.

– Наконец-то сделаешь что-то по собственной воле! Твоя жизнь растворилась в существовании посредственных, а теперь наконец ты осознанно смотришь на собственную жизнь, ищешь смысл в смерти, но смерть – это не конец.

– Я не верю тебе, смертью все заканчивается!

– Твоя душа знает, что после смерти сводятся счеты, чего стоит сила и власть. Чувство собственного великолепия не позволило тебе стать ближе к вере.

– А что такое Бог? Всего лишь три буквы!

– Бог находится в твоей душе. Мучения души, кстати, намного серьезнее мучений тела. Ведь речь идет об уравновешивании собственных решений и свободной воле, которую предоставила тебе душа. Тебе осталось несколько дней, сделай что-нибудь для себя, что-то светлое, что будет для тебя в вечной темноте хоть малым огоньком, пока снова не придет твое время.

– Почему я не могу жить вечно?! – не сдержался Ирод и закричал на весь храм.

– Что такое вечность – одно большое НИЧТО, – тихо ответил кто-то.

Он несколько раз тяжело вздохнул и спросил: «Кто ты на самом деле?»

***

– Брат мой, ты говоришь сам с собой или же тебя настигли упреки совести? – Саломея поднялась по ступенькам на террасу к Ироду.

– Ждешь, чтобы не пропустить тот самый момент, или только прислушиваешься, чтобы я в последнюю минуту тебе ничего не сделал?

– Я пришла сказать тебе, что уже все готово для твоего путешествия в Иерихон.

– Саломея, – сказал Ирод непривычно мягким голосом, – дай мне еще несколько дней, а потом сделай, что необходимо.

Саломея незаметно улыбнулась и жестом подозвала носилки.

– Брат мой, с удовольствием стану исполнителем твоих светлых желаний, если ты этого хочешь.

«Может быть, однажды ты искупишь грехи за нас обоих», – подумал про себя Ирод и сам удивился необычному желанию.

***

Иерихон – его самое любимое место, оазис, окруженный пустыней. В пустыне его корни. Даже после стольких лет он не утратил способности ориентироваться, прожить без воды, выдержать сорокоградусную жару и холод ночи. Да, пустыня! Там он найдет маленький огонек для своей души, пока снова не придет его время, – так сказал Бог.