Фуршет в эпицентре рая

Он заметил на поясе Ноя рацию, – разговор по беспроволочной связи считался в Братстве тяжким преступлением и тянул на пятнадцать лет лагерей.

– Во первых хочу выразить восхищение Вашей дочерью, – продолжал Ной. Если  хотя бы каждый десятый был таким как она, мы жили бы совсем в другой стране.

– К сожалению она у меня одна, – улыбнулся профессор. – Передам Ваши слова дочери, она заслужила похвалу.

Он выждал паузу, пытаясь предугадать ход разговора, затем спросил первое, что пришло в голову.

– Вам известны детали теракта, о которых умалчивают в новостях? Как воин попал в Братство и почему пошел в кафе, а не на завод?

Ной ответил не сразу, профессору понял, что смертник как и сам теракт его мало интересуют.

– Мы работаем над выяснением обстоятельств. Сразу скажу, что пришёл сюда по другому поводу. Я хотел поговорить о Вашей дочери.

Ответ был предсказуем.

– Я Вас слушаю,  – спокойно сказал профессор.

Ной продолжал уже более уверенно.

– Я не могу Вам сказать откуда взялся террорист, но определённо могу утверждать где Ваша дочь окажется через две недели .

Фраза не понравилась профессору.

– И что же, Вы считаете, с ней произойдет? – спросил он с плохо скрываемым раздражением.

Агрессивный тон профессора не произвёл на Ноя никакого впечатления. Он продолжил разговор спокойно, как и начал.

– Её пригласят на работу в Терема.

Профессор не ожидал такого ответа, – степенность собеседника ненадолго умерила его пыл.

– Почему Вы так считаете, – спросил он уже сдержанным тоном.  Ной посмотрел в окно, словно искал там правильный ответ.

– Она предотвратила теракт.

– Плевать они хотели на теракт, – грубо прервал его профессор.

– Вы меня не поняли, – сказал Ной. – Им действительно плевать, что не пострадал ни один человек. Им даже плевать на то, как и откуда появился этот смертник. Сами они надёжно защищены от целой армии таких смертников. Дело не в этом. Главнокомыслящему нравятся такие поступки. Дерзкие, не вписывающиеся ни в какие рамки поведения. Он сам сделан из такого теста. Это во-первых. А во-вторых, Ваша дочь – профессиональный и талантливый фотограф. Это Вам скажет любой, кто хоть раз видел её работы. А их видел каждый человек в этой стране. "Будни Братства" – распространённое издание. Её пригласят на работу в Терема, профессор. Я утверждаю, а не предполагаю.

Революционер не сообщал ничего нового.

– Допустим Вы правы, – успокоился профессор, – её пригласят на работу во дворец. Она хотя бы не будет дышать химическими отходами. Но вы же не рисковали своей жизнью, чтобы сообщить мне только об этом?

– Одного этого было бы достаточно, – сказал Ной. – Но, признаюсь, я искал с вами встречи по несколько другому поводу. Я пришёл, если хотите, просить у Вас помощи.

Профессор не перебивал, Ной посмотрел на часы.

– У меня нет времени рассказывать историю нашей организации. Учитывая Ваше прошлое, Вы, вполне вероятно, знаете её лучше меня. Я передам только то, для чего пришёл сюда по заданию штаба. Как я уже сказал, Вашу дочь пригласят на работу в Терема. Это случится, или уже случилось, пока мы тратим время на ненужные препинания. Через две недели, когда пройдёт вакханалия, связанная с выборами, голосованиями и днями победы, она будет уже во Дворце. Ваша дочь будет находиться бок о бок с самыми могущественными людьми Братства, фотографировать здания, помещения, конференции и Бог знает что ещё.

Профессор решил до последнего делать вид, будто не понимает, к чему клонит собеседник.

– Теперь я скажу то, ради чего рисковал вашей жизнью, – продолжал Ной, понизив голос. – Об этом знают только несколько человек в Штабе, но Вас я обязан посветить в силу сложившихся обстоятельств.

Он посмотрел на профессора в упор. Учёный знал, что революционер оценивает его на прочность. Прошла минута, прежде чем Ной заговорил снова.

– Во Дворце работает глубоко законспирированный агент Штаба Сопротивления, – крот. Утечка информации, исходит только от него и каждый раз подтверждается на сто процентов.

– А при чём тут моя дочь? – не выдержал профессор.

Ной продолжал, как будто не слышал вопроса.

– Это прозвучит странно, но штаб не располагает никакой информации о собственном агенте. Мы не знаем женщина это или мужчина, старик или юноша, чиновник, или уборщик мусора. Операция по внедрению проводилась прошлым поколением революционеров в обстановке строжайшей секретности. Возможно, агента уже нет в живых и вместо него работает некто, кого он завербовал и подготовил вместо себя перед смертью.

Новым обстоятельство сбило профессора с толку. Ной заметил это, но никак не отреагировал и продолжил разговор в том же духе.

– То что мы ничего не знаем о собственном агенте, в действительности не создаёт для штаба никаких проблем. Я лично вижу в этом только преимущества. Даже если кто-то из нас попадёт в руки тайной полиции Братства, агенту не будет ничего угрожать.

Ной сделал короткую паузу. Профессору молча переваривал услышанное, – вена над правым глазом расширилась и пульсировала, глаза покраснели от напряжения.

– Ваша дочь появится в Теремах и агент выйдет на связь, – продолжил Ной. Мы предполагаем это с высокой долей вероятности, – её профессия сыграет ключевую роль в этом решении.

– Вы сами только что сказали, что Элис – фотограф, – взорвался профессор. – Она не имеет никакого отношения к разведывательной деятельности и не обучена шпионским премудростям.

Ной с вызовом посмотрел на собеседника:

– Революционерами рождаются, профессор, – разведчиками становятся.

– Что Вы хотите от меня? – взорвался профессор, чувствуя полную беспомощность перед обстоятельствами.

Ной оставался спокоен.

– Чтобы Вы рассказали ей о нашей встрече, объяснили что произойдёт через две недели и повлияли на её решение пойти на контакт с агентом. Ваша дочь вправе отказаться сотрудничать, но станет полноправным членом фронта сопротивления если примет предложение.

Некоторое время профессор стоял молча, его лицо сильно покраснело, на шее выступила аллергическая сыпь.

– Другими словами, Вы просите меня завербовать в вашу организацию собственную дочь?

– Да, – сказал Ной с вызовом. – Вы умный человек, профессор Найтингел. Не буду играть в детские игры, назову вещи своими именами, – мы просим завербовать в штаб сопротивления Вашу собственную дочь. У Вас есть полное право отказаться и забыть нашу встречу, выбор за вами.

Профессор хватал ртом воздух, пытаясь сдержать гнев от собственного бессилия:

– Я думаю только о безопасности своей дочери, – сказал он наконец, сдерживая внезапную нервную дрожь. – Больше ни о чём.

Рация Ноя издала стонущий звуковой сигнал. Металлический голос отдал короткий приказ. Слов профессор не расслышал, – обрывки шипящих фраз сливались в монотонный шум. Революционер не ответил и переключился на другую волну.

– Я не сомневаюсь, что вы примите правильное решение, профессор. – Мы превратим агрессивную Поп Державу в миролюбивое княжество, лишим её единственного козыря, которого она не достойна иметь – квантового оружия, тогда мир вздохнёт с облегчением и больше никогда не приблизится к краю атомной пропасти.

Он протянул профессору руку.