Частотный сбой

Поставив баклажку на землю, он не вытерпел и начал с яростью расчесывать руку, раздирая кожу до крови. Теперь уже не щипало и не чесалось, а адски жгло. Томас, увидев, в каком он состоянии: с порванным бедром, с сотрясением и с прожженной рукой, обхватил кровоточащими руками голову, взъерошивая слипшиеся от крови волосы, и заорал. Яростно бросив баклажку в стену так, что та лопнула по бокам, брюнет сполз по стене на землю и, вцепившись в свои волосы, громко зарыдал.

– Кайл… – лепетал он сквозь слезы. – Мама… Боженьки, кто-нибудь, вытащите меня отсюда… Тереза…

Соленые слезинки попадали на ранки на руках, отчего становилось еще больнее.

– Почему они ушли? – задавался вопросом брюнет. – Потому что подумали, что ты умер, чувак, – отвечал он себе. – Черт! Черт! Черт!

Томас яростно стучал кулаком по земле. Он готов был кричать и кричать, только бы убрать, стереть эту жгучую, адскую боль.

– Возьми себя в руки, парень, – говорил себе юноша сквозь слезы. – Ты должен идти. Ты должен, мать твою, сказать им, что ты жив!

Томас последний раз всхлипнул и, утерев слезы избитыми и обожженными руками, решительно встал с земли, схватил лопнутую, подтекающую баклажку и двинулся дальше, ориентируясь в темноте.

***

Томас был решительно настроен идти вперед к своим девчонкам. Забыв про боль в ноге, он с серьезным лицом хромал дальше, вверх по дороге, бдительно высматривая следы и голодных тварей. Пару раз по пути он поливал их щелочью еще до того, как они нападали. Лучше первым нападет он, чем они, думал брюнет, яростно выплескивая на них адовую смесь. Постепенно, когда центральная дорога сошла на нет, сливаясь с узенькой грунтовой, Томас заметил, что твари будто стали его бояться. Он думал: то ли боятся щелочи, то ли его убийственного взгляда, полного решительности. Том уже не боялся, он грезил надеждой вернуться к “своим” и продолжать защищать их, как делал это раньше. Время от времени он раздумывал над странным незнакомцем, что подцепил его друзей на автомобиле и увез черт знает куда. Был и второй вопрос, который не давал ему покоя: кто оставил его лежать там, в темном переулке, переполненным всяким дерьмом? Он и сейчас был бы рад набить тому человеку морду, если это, конечно, не Тереза, или Алекс, или Джессика. И все же все его подозрения падали на Флетчера, хотя он пытался об этом не думать, увиливая от этой мысли.