Пропавшие девушки Парижа

Фотографии обжигали руки, словно она держала что-то слишком интимное, порочное. Грейс хотелось подальше убрать снимки, позабыть, что она их видела. Но темные глаза девушки на верхней фотографии притягивали взор. Кто она?

И тут с улицы донесся вой сирен. Грейс приняла это на свой счет: полиция едет арестовать ее за то, что она залезла в чужой чемодан. Грейс принялась судорожно перетягивать фотографии кружевом, чтобы убрать конверт на место. Но лента ровно не завязывалась, ей не удавалось вложить снимки в конверт. Сирены выли все громче. Времени не было. Грейс незаметно сунула фотографии в свою сумочку и ногой задвинула чемодан под скамью, подальше от посторонних глаз.

И зашагала к выходу, чувствуя, как дергается порезанный палец.

– Знала же, – бормотала она себе под нос, – что нельзя идти через вокзал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Глава 2

Элеонора

Лондон, 1943 г.

Директор кипел от ярости.

Широкой, как медвежья лапа, ладонью он грохнул по длинному столу – так сильно, что даже на его дальнем конце чашки задребезжали, из них выплеснулся чай. Шутки и болтовня, которые обычно слышались на утреннем совещании, мгновенно стихли. Директор побагровел.

– «Сгорели» еще два агента, – бушевал он, не удосуживаясь понизить голос. Проходившая по коридору одна из машинисток остановилась, заглянула в комнату и, вытаращив глаза, поспешила прочь. Элеонора быстро поднялась из-за стола и захлопнула дверь, раскроив облако сигаретного дыма, плававшее над ними.

– Так точно, сэр, – пролепетал капитан Майклс, атташе ВВС Великобритании. – Агенты, сброшенные близ Марселя, были арестованы буквально через несколько часов после прибытия на место. Не имея от них известий, мы предположили, что они убиты.

– Кто эти агенты? – спросил Директор. Грегори Уинслоу, начальник Управления спецопераций, в прошлом был полковником сухопутных войск. Он воевал еще в Первую мировую и был отмечен множеством наград. В свои почти шестьдесят лет внешне он оставался статным и величавым. В штаб-квартире все называли его просто «Директор».

Капитана Майклса его вопрос привел в замешательство. Для тех, кто руководил операциями на расстоянии, полевые агенты были безымянными фигурами на шахматной доске.

В отличие от Элеоноры, сидевшей рядом с ним.

– Гарри Джеймс. Уроженец Канады, выпускник колледжа Магдалины Оксфордского университета. Эван Питерсон, служил в Королевских ВВС. – Она наизусть знала биографии всех агентов, которых они забрасывали в тыл врага.

– За этот месяц уже вторая череда арестов. – Директор жевал мундштук нераскуренной трубки.

– Третья, – тихо поправила его Элеонора. Ей не хотелось, чтобы Директор разозлился еще больше, но лгать она тоже не могла. Почти три года миновало с тех пор, как Черчилль санкционировал создание Управления спецопераций (УСО), перед которым он поставил задачу «воспламенить Европу» путем подрывной деятельности. За это время в Европу было заброшено почти триста агентов для проведения диверсий на военных заводах и путях железнодорожного сообщения. Большинство в составе подразделения «Сектор Ф» были отправлены в Европу, чтобы расшатать местную инфраструктуру и вооружить французских партизан в преддверии открытия второго фронта, о чем давно ходили слухи.

Но за стенами штаб-квартиры на Бейкер-стрит работа УСО не получала высокой оценки. Эм-ай-6[4 - MI 6 – секретная разведывательная служба Великобритании.] и другие традиционные правительственные агентства негодовали, считая, что диверсии УСО подготовлены непрофессионально и ставят под угрозу срыва их собственные секретные операции. К тому же успешность работы УСО трудно было соизмерить в количественном выражении – как в силу их засекреченности, так и потому, что их эффективность невозможно было объективно оценить до высадки союзных войск на европейском континенте. А в последнее время управление преследовали неудачи: провалы агентов следовали один за другим. Неужели масштабность операций сделала их заложниками собственного успеха? Или причина крылась в чем-то совсем ином?

Директор повернулся к Элеоноре, которая внезапно оказалась в роли добычи, привлекшей внимание льва.

– Тригг, в чем дело, черт возьми? Агенты плохо подготовлены? Допускают ошибки?

Элеонора была немало удивлена. В УСО она пришла работать секретарем вскоре после создания организации. Ей стоило немалых трудов заполучить это место: она была женщиной, да к тому же еще и полькой по национальности – польской еврейкой. Мало кто считал, что она вправе служить здесь. Нередко она сама удивлялась тому, что ей, уроженке маленькой деревушки близ Пинска, удалось пробиться в коридоры власти в Лондоне. Но она убедила Директора дать ей шанс и, благодаря своим знаниям и профессионализму, пристальному вниманию к малейшим деталям и энциклопедической памяти, завоевала его доверие. На протяжении всех лет службы в УСО ее должность и жалованье оставались неизменными, но теперь она скорее исполняла обязанности советника. Директор требовал, чтобы во время совещаний она сидела не на дальнем конце стола вместе с другими секретарями, а по правую руку от него. (На этом он настаивал, подозревала она, отчасти потому, что был глуховат на правое ухо, в чем он больше никому не признавался. И после совещаний она всегда при закрытых дверях представляла ему полный отчет о рассмотренных вопросах, дабы он что-нибудь не упустил.)

Однако сегодня Директор впервые предложил ей высказать свое мнение при других.

– При всем уважении, сэр, дело не в плохой подготовке или в плохом исполнении. – Элеонора вдруг остро осознала, что к ней прикованы взгляды всех присутствующих в комнате. Она гордилась своей способностью сохранять неприметность в управлении, привлекать к себе как можно меньше внимания. Но теперь с нее, так сказать, сдернули покрывало, и мужчины смотрели на нее с откровенным скептицизмом.

– А в чем? – спросил Директор. Выдержкой он никогда не отличался, а сейчас его терпение и вовсе было на исходе.

– В том, что все наши агенты – мужчины. – Элеонора тщательно подбирала слова, не позволяя ему торопить себя. Она стремилась донести до него свою мысль в наиболее корректной мягкой форме, чтобы не обидеть. – Во французских городах почти не осталось молодых мужчин. Они либо призваны в ЛФВ[5 - Lеgion des Volantaires Fran?ais contre le Bolchеvisme (LVF) – Легион французских добровольцев против большевизма (ЛФВ). Пехотный полк, сформированный во Франции; принимал участие в боевых действиях на Восточном фронте во время Второй мировой войны на стороне Германии.], либо служат в ополчении коллаборационистского режима Виши, либо сидят в тюрьмах за отказ служить в них. Поэтому наши агенты сразу бросаются в глаза.

– И что же прикажете делать? Пусть уходят в подполье?

Элеонора покачала головой. Агенты не могут прятаться. Чтобы добывать информацию, они должны взаимодействовать с местным населением. Источник наиболее ценных сведений – повседневные наблюдения обычных граждан: официантка в Лотреке подслушала болтовню подвыпивших офицеров; жена фермера заметила изменения в расписании поездов, что катили мимо полей. К тому же агентам необходимо налаживать контакты с reseau – участниками местных сил Сопротивления, чтобы поддержать их усилия в борьбе с немецкими оккупантами. Нет, агенты «Сектора Ф» не могут действовать, прячась в подвалах и пещерах.

– Как же быть? – напирал Директор.

– Есть еще один вариант… – Она запнулась под его взглядом, в котором сквозило нетерпение. Элеонора не имела привычки лезть за словом в карман, но ее предложение было столь дерзким, что она боялась его озвучить. Она сделала глубокий вдох. – Посылать женщин.

– Женщин? Не понимаю.

Эта идея возникла у нее несколько недель назад, когда она наблюдала, как одна из девушек в центре связи быстро и уверенно декодировала сообщение, поступившее от агента, который действовал на территории Франции. Какие таланты пропадают впустую, подумала тогда Элеонора. Ей бы передавать сообщения из-за линии фронта. Идея эта была столь чужеродной, что несколько дней никак не могла созреть в голове у Элеоноры. Она не собиралась излагать сейчас свою полусформировавшуюся мысль, но пришлось – как-то само собой получилось.

– Да. – Элеонора слышала истории про женщин-агентов, хитрых оперативниц, которые работали в одиночку на востоке, передавая сообщения, устраивая побеги военнопленных. Такие случаи имели место и в Первую мировую войну; возможно, тогда их было даже куда больше, чем многие полагают. Но вот разработка официальной программы по подготовке и внедрению в стан врага агентов-женщин – это нечто совсем иное.

– И что они будут делать? – спросил Директор.

– То же, что и мужчины, – ответила Элеонора, внезапно раздосадованная тем, что она вынуждена объяснять очевидное. – Работать курьерами. Передавать сведения по рации. Вооружать партизан, взрывать мосты. – На внутреннем фронте женщины взяли на себя самые разнообразные роли, не только работая медсестрами и служа в частях местной обороны. С таким же успехом они могли бы быть и агентами. Почему это так трудно понять?

– Женский сектор? – подал голос Майклс скептическим тоном.

Проигнорировав его реплику, Элеонора посмотрела прямо в лицо Директору.

– Подумайте об этом, сэр, – сказала она. По мере того, как выдвинутая ею идея крепла в ее сознании, росла и ее убежденность в собственной правоте. – Молодых мужчин во Франции раз-два и обчелся, а женщины всюду. На улицах, в магазинах, в кафе. Что касается женщин, которые уже работают здесь… – Элеонора помедлила, размышляя об операторах радиосвязи, которые неутомимо трудились в УСО. В своей области они были безупречны: обладали необходимыми навыками и знаниями, были всецело преданы делу, которому служили. Но в силу тех же самых качеств, благодаря которым они слыли непревзойденными профессионалами, на роль разведчиц они были непригодны. Они слишком вжились в свой образ – из таких хороших оперативниц не подготовишь; к тому же они видели и знали слишком много, чтобы забрасывать их в стан врага. – Они тоже не подойдут. Нужно набирать свежие кадры.

– Но где мы их найдем? – спросил Директор, по-видимому проникаясь ее идеей.

– Там же, где находим мужчин. – Действительно, у них не было кадрового резерва оперативников. – Будем искать среди военнослужащих женской вспомогательной службы, корпуса медсестер, в университетах и профессиональных училищах, на фабриках и на улицах. – По анкетным данным невозможно определить, что вот этот человек станет идеальным агентом, и дипломы разведчиков тоже нигде не выдают. При подборе агентов зачастую руководствуются интуицией. – Будем подбирать такие же кандидатуры – находчивых, умеющих приспосабливаться, в совершенстве владеющих французским, – добавила Элеонора.

– Но их придется обучать, – указал Майклс, намекая, что это непреодолимое препятствие.

– Как и мужчин, – заметила Элеонора. – Разведчиками не рождаются.

– А потом? – спросил Директор.

– А потом – заброска в тыл противника.

– Сэр, – вмешался Майклс. – Женевская конвенция прямо запрещает участие женщин в боевых действиях. – Мужчины за столом закивали, ухватившись за этот довод.

– Женевская конвенция много чего запрещает, – парировала Элеонора. Ей были известны все темные закоулки УСО, все уловки и лазейки, к которым прибегало управление, чтобы «срезать углы» и обойти закон в отчаянных условиях военного времени. – В качестве прикрытия можно зачислить их в Корпус медсестер.

– Мы подвергли бы риску жизни жен, дочерей и матерей, – не сдавался Майклс.

– Мне это не нравится, – заявил один из военных с дальнего конца стола. Элеонору охватило нервное беспокойство. Директор был не самый волевой лидер. Если остальные поддержат Майклса, он может пойти на попятную.

– Вы предпочитаете каждые две недели отправлять на заклание к немцам с полдюжины наших мужчин? – язвительно осведомилась Элеонора, изумляясь собственной смелости.

– Что ж, надо попробовать, – с несвойственной ему решительностью положил конец спору Директор и затем обратился к Элеоноре: – Устраивайте офис в Норджби-Хаусе – это здесь рядом, на нашей улице. И дайте мне знать, что вам нужно.

– Я? – удивилась Элеонора.